Машина быстро переехала небольшой мостик. Под колесами тихо зашуршал песок. Андрик объехал основное здание усадьбы, огороженное высоким чугунным забором с разными литыми завитушками. Шлагбаум при въезде на территорию послушно поднялся при его приближении. Он заглушил мотор и только тут понял, что кругом него все не так, как должно было быть!

Во дворе царил полный кавардак. Рядом с задним входом в усадьбу торчала неизвестная черная машина, больше всего похожая на легендарный «Гэбэшный воронок». Несколько его ребят из охраны, почему-то валялись тут же, явно избитые.

Андрик чертыхнулся и полез за пистолетом, по старой привычке, прикрепленным на боку в полицейской кобуре. Дверь джипа приоткрылась, с его стороны и со стороны по-прежнему крепко спящей Елены.

– Вашу мать, – выругался он в лицо Алеку. – Только не орать! Разбудите. Сам ее на руках понесешь, или он? – взгляд, предназначенный Владу, который с самым суровым видом осматривал спящую Елену, полностью был лишен дружелюбия.

Алек был недоволен. Это было очень неприятное недовольство. Тупое и непонятное. Точнее, он сам не знал, что именно в нем это недовольство вызывает. Ничего особенного не происходило. Он нашел Елену, живой и здоровой. Он выяснил, что сейчас никакая опасность ей не грозит, как и кому-либо другому. Он просто осматривал окрестности в компании двоих охранников этой замечательной усадьбы.

Кругом было светло, тепло и красиво. Хорошо отреставрированный усадебный дом, где сохранился сам дух загородного дворянского гнезда, патриархальная российская культура, дух старины. Кругом – вычищенная, прямо-таки вылизанная территория, клумбы, цветочки-садочки. А за чугунной кованой оградой – благословенная русская природа в самом летнем расцвете. И вот по этому расцвету и водили его охранники. И вот в этом самом природном расцвете крылось его недовольство.

Дело было в том, что он все это знал! Видел ранее. При том, что ни разу до этого дня здесь не был. Он здесь ориентировался не хуже любого местного. Вот, если обойти центральное здание, пройти через парк, потом немного лесом – будет озеро. Небольшое такое. Овальное. За ним перешеек. А там – озеро побольше. Точнее, громаднейшее. Так, что вода сливается с горизонтом. И леса. Долгие, труднопроходимые леса. По всему левому краю. Бесконечные благословенные леса. Они его восхищали. Они казались ему родными, и как говорится, милыми сердцу. А еще он точно знал чуть ли не каждую тропку в этих лесах. Вот закрыть глаза, и хоть карту рисуй! Но как? Откуда?

А этот монастырь, Алек видел его только издали, вообще вызывал какие-то нехорошие ощущения. Будто ходить туда не надо, ничего путного там не увидишь. Нехорошее место. Как и сама усадьба. Алек, выйдя за ее пределы, тут же и почувствовал это неприятное смутное недовольство. В общем, с пребыванием здесь у него были связаны некоторые душевные проблемы. А тут еще эти убийства. И эти сны…

Он, наконец-то отделался от своих провожатых. Отблагодарил. Раздал указания, послал. Очень хотелось просто сесть и ни о чем не думать. Алек побрел в парк. Однажды Елена вывела его почти насильно на прогулку по скверу в родном городе. Золотая осень, шум листьев под ногами, ослепительно синее небо – все это пошло на пользу. Природотерапия тогда помогла. Алек благоразумно рассудил, что сейчас такой метод лечения тоже должен пойти ему на пользу.

Парк был шикарным. За ним явно очень хорошо ухаживали. Тенистые ровные аллеи, ненавязчивые клумбы, выглядевшие как естественное творение природы, лавочки, всяческие каменные сады псевдовосточного типа, даже урны. Тишь, гладь, божья благодать!

Посреди этого паркового комплекса красовался выкопанный пруд. Столетний дуб причудливо склонялся могучей веткой к самой воде. Рядом ландшафтные дизайнеры установили одну из альпийских горок – цветущий сиреневыми малюсенькими цветками мох обнимал серый камень, у самой кромки воды – три стройных крупных ромашки. А шагах в двух от этого дизайнерского чуда стояла художница. Алек видел ее только со спины. Вроде, молодая. Стройная фигурка, весьма, кстати, приличная. Джинсы, футболочка, вязаная ажурная кофточка, какие вызывали неизменную зависть у его дорогой подруги. Волосы незнакомки были убраны в какой-то замысловатый тюрбан, сделанный из обычного шелкового шарфика. Стильно так. Сбоку Алек увидел, что на даме очки. Большего он не рассмотрел. Да и неинтересно ему это стало резко. Теперь его внимание было направлено исключительно на картину, выставленную на мольберт…

Черный камень стен, пустые бойницы, щербатая лестница, по чьим ступеням давно не ходил человек…Серая дымка тумана, наползающая на холст под уверенными движениями кисти. Неуместная здесь зеленая ветка куста, давно погасший факел, прикреплен к стене…

Алек резко выдохнул: он и не заметил, что затаил дыхание, закашлялся. Художница вздрогнула и обернулась. Тонкое личико, немного бледная, будто прозрачная кожа. Очки в аккуратной тонкой оправе с затемненными стеклами скрывали глаза.

– Простите, – извинился Алек немного неуклюже. Он совершенно не умел знакомиться с женщинами. Вообще, он был разговорчивым, веселым парнем, без особо ярко выраженных комплексов…пока ему не случалось вот так вот один на один оставаться с незнакомой девушкой.

– Ничего, – она улыбнулась, официально вежливо. Как продавщица в магазине. – Сама виновата. Замечталась.

– Я вижу, – Алек, чуть хмурясь, указал на мольберт. – Странные у вас мечты. Главное, не могу понять, откуда здесь такие ассоциации? Извините.

Видимо, в нем проснулся полицейский. Собственный тон и манера задавать неуместные вопросы ему и самому в нем не понравилась.

Она опять улыбнулась, принимая его извинения.

– А здесь нет таких ассоциаций, – она легко пожала плечами. – Просто здесь тихо и никто не мешает рисовать.

У Алека возникло желание извиниться в третий раз.

– Ой! Извините, – она его опередила. – Это не значит, что вы мне мешаете. Просто…Что-то у меня не получается.

– Да…вроде ничего, достоверно, – опять взглянув на мольберт, выдал Алек.

Девушка посмотрела на него как-то немного странно. Он не видел ее глаз. Но понимал, что чем-то ее удивил. Чем он понять не пытался, считая себя в этот момент слегка невменяемым.

– Не достоверно, – вдруг живо возразила она, будто приняв для себя какое-то решение. – Понимаете, так бывает. Вроде бы хорошо себе представляешь, как это должно выглядеть. Но…Что-то будто мешает. Он все время получается…

Она неопределенно взмахнула рукой, не найдя нужного слова.

– Не настоящий, – сказал Алек. Он ее прекрасно понимал. Ему не удавалось описать этот замок даже на словах. Все время преследовало ощущение, будто что-то упускаешь, не находишь правильных определений.

– Именно! – подтвердила она. – Это место, которое я пытаюсь нарисовать, оно как навязчивая идея. И все время что-то неверно.

– А знаете, – Алек вдруг оживился. – Вы это… Ну…По частям его рисуйте. Эскизами. То башню отдельно. То кусок стены с факелом. То подъездной мост с щербатыми краями. То стену, где сбоку резные бойницы. Одну крупнее, где куст пророс, где камень выбит, то ряд окон…как их?..Стрельчатых! Опять одно крупно. Где виден старый холст и паутина…Ой! Извините.

Она опять смотрела на него как-то странно.

– Наверное, я идиот, – сознался Алек, очередной раз осознав свою невменяемость. – Мне это сегодня уже говорили.

– Женщина? – усмехаясь, уточнила она.

– Да, – немного удивился Алек.

– Жена?

– Упаси, Боже!!! – увидеть Юльку в такой роли? Да такое только в кошмарах могло ему присниться! – Подруга Елены.

– Жены?

– Да нет же! – он чувствовал себя на грани отчаянья. – Я вообще не женат!

Это «вообще» прозвучало так, что можно было подумать, будто в жизни Алека женщин нет, и никогда не было.

– Простите за любопытство, – она улыбалась так, что он понял, раскаянья и близко нет. – Кто же такая эта ваша Елена?