Она пояснила:

– Это было моё жилище.

Все понимающе кивнули. Выражение лица Ифе явно намекало, что она не желает развивать эту тему.

Девушка присела на край кровати, морщась из-за песка, ссыпающегося с одежды.

– Куда делись все аментет и маа-херу? – только оказавшись в относительной безопасности, Ифе поняла, что они не столкнулись ни с одним слугой Осириса и ни с одной душой.

Амт выглянула в мутное маленькое окно.

– В мыслях Царицы есть одно место… Она устроила его тут, на Полях, на случай, если душам понадобится укрытие. Возможно, они там.

– Значит, Исида предполагала такой исход? – спросил Сет, давая богине позволение сказать чуть больше.

– Она ждала напасти. Но не такой. И эта стихия…

– Это не стихия, – возразил Анубис. – Не творение природы. Даже в Дуате у неё есть законы, которым эта напасть не подчиняется.

– Буря неестественна, – подтвердил Сет.

– Ты же как раз им покровительствуешь? – спросил Атсу.

– Узнал, пока устраивался в моём храме?

– Просто моя сестра любила ставить про тебя мистерии.

– Неужели! – грешный бог с искренним интересом потёр ладони. – И кто меня играл? Какой-нибудь статный красавец-жрец?

– Я, – ухмыльнулся вор.

– Что ж, не будем отвлекаться от темы, – притворившись, что не услышал ответа Атсу, Сет обратился к Амт: – Я предполагаю, о каком укрытии для душ идёт речь.

– Вилла маа-херу Мересанх, – резко выдохнул Кейфл.

– Да. Именно она, – улыбнулась Амт.

– Откуда такой верный вывод, хекау? – спросил Анубис.

Принц устало вздохнул, сжимая пальцами переносицу.

– Пытливая маа-херу, помогающая двум душам ожить, передающая волю самой Исиды и так умело манипулирующая нами. Я слишком долго ломал голову над этой задачей, хотя ответ был на поверхности, не так ли, Сет?

Грешный бог ухмыльнулся.

– Это ты мне скажи, великий ум.

Кейфл бросил взгляд на Ифе и тихо произнёс:

– С самого начала никакой маа-херу Мересанх не существовало. Мересанх – это Исида.

Атсу согнулся, сжимая голову руками. Он пробормотал что-то про «сетовы» и «амтовы» части тел, но настолько тихо, что никто точно не разобрал сказанного им. Приступ прошёл почти мгновенно.

Вор выпрямился, пристально глядя на Сета.

– Я видел вас! Ты говорил с Исидой в пустыне у Города Столбов!

– А вот это уже интересно… – хмыкнул бог.

«Он не должен был вспомнить». Однако Сету ещё тогда, в начале их знакомства, показалось неправильным, что от вмешательства в память Атсу оправился слишком быстро.

– Я проследил за тобой! Я видел, как вы с Исидой обсуждали…

Вор снова скривился. Он пока не мог точно восстановить в памяти услышанное в пустыне, но вспомнил сам факт того, что всё-таки сумел подобраться к Сету.

– Ты стёр мне память, – зло сказал он.

– Да, – спокойно кивнул бог. – Тогда вам было опасно знать про Царицу. А теперь всё уже пошло не по плану.

Ифе слушала перебранку на удивление спокойно. «Мересанх – Исида». Этот факт был настолько логичным, что не вызывал никакого шока. «Действительно, стоило догадаться раньше». Но внезапное открытие было не тем, над чем действительно размышляла девушка.

– Если маа-херу скрываются в доме Мересанх, то нам нужно найти их. Найти Шани. И узнать про путь, которым она переправляла вещи в Та-Кемет.

– Радует, что хоть кто-то продолжает мыслить здраво, – похвалил её Анубис.

– Амт, – Ифе впервые обратилась к богине напрямую. – Царица не знала про этот путь?

– Знала. Но я добралась до воспоминаний лишь фрагментами. Разговор с душами поможет восстановить недостающие части.

– Триста девяносто семь, – тихо сказала аментет, и все недоверчиво воззрились на неё. – После обретения чувств я иногда сходила с ума от скуки, считала свои шаги по Полям. Отсюда до виллы Мересанх – триста девяносто семь шагов, если повернуть из дверей налево.

– Это поможет не заблудиться в буре, – улыбнулся Кейфл.

Сет хлопнул в ладоши, широко улыбнувшись.

– Пять скарабеев из пяти, Ифе! Или в чём там нынче оценивают учеников в Унуте?..

– В анкхах, – подсказал Кейфл.

– Не суть, – отмахнулся бог.

– Отправляемся возрождаться? – подытожил Атсу.

Анубис первым шагнул за дверь, почти сразу становясь невидимым в песке. Следом вышли Амт, Сет и Атсу.

Кейфл остановился, протягивая Ифе руку.

– Подожди, – тихо попросила девушка, прежде чем взять его ладонь.

Принц замер, позволяя двери в дом аментет снова закрыться.

– Я понимаю, что сейчас не время и не место… Но нам нужно поговорить. Иначе… – Ифе попыталась подобрать слова, однако Кейфл её опередил.

– Иначе может быть поздно.

– Да, – кивнула она. – Сначала ты приходишь за мной в Дуат. Затем отстраняешься, не желая разговаривать. После – целуешь в пылу битвы с богами.

– Ифе, я не…

– Подожди. Я не договорила.

Кейфл замолчал, опешив от властного жеста, которым девушка его остановила.

– Я уже не так наивна и, надеюсь, не глупа. Но мне всё ещё сложно понять собственные чувства, не говоря уже о твоих. Поэтому я прошу тебя впредь говорить со мной. Объяснять, что творится у тебя в голове и в груди. Помогать мне, а не закрываться.

Ифе перевела дыхание, не отводя взгляда от Кейфла. Лицо юноши выражало одновременно множество эмоций: смятение, удивление, стыд.

Девушка напряжённо ждала его ответа.

– Я люблю тебя, – тихо сказал принц.

Он испытывал к Ифе самые сильные чувства, которые, узнай он её ещё чуть лучше, будь у них немного спокойного времени, действительно могли стать настоящей любовью.

Скажи он, что влюблён в неё, – это было бы правдой. Но его влюбленность еще не обрела той глубины, которую смертные, да и боги, называли любовью. Поэтому слова принца были ложью.

Он знал об этом. Кейфл прекрасно отдавал себе отчёт в том, что преждевременное признание было лишь попыткой удержать взгляд Ифе прикованным к себе, а не к Анубису, чьё увлечение ею стало уже очевидным.

Кейфл играл чувствами Ифе не со зла и не хотел кривить душой. Просто его прошлая жизнь научила принца не полагаться на веру и удачу. Интриги и ложь дворца фараона глубоко проникли в разум хекау, и, как бы он ни пытался стать лучше, они всё равно прорывались против его воли.

Ифе вздрогнула. «Он… любит меня?» Эти слова были для неё сложными. Она не знала, любила ли кого-то до первой смерти, не знала, как распознать эту эмоцию. Здесь Кейфл и просчитался – он сделал ровно то, что аментет просила его не делать.

– Я уже поняла, что в такие слова люди вкладывают много смысла, – напряжённо произнесла Ифе. – Вот только я надеялась, что ты объяснишь мне, что чувствуешь, понятными мне словами и сравнениями.

– Ты не знаешь, что такое любовь? – отступать было поздно, и Кейфл продолжал притворяться, уже сам путая влюблённость с этим сильным чувством.

– Может быть, знаю, может быть, – нет. Например, когда я вижу тебя, мне хочется улыбаться, хочется, чтобы ты меня обнял, – искренне признавалась Ифе. – Атсу я тоже с удовольствием улыбаюсь, к нему я тоже испытываю тепло, но оно отличается. Если это любовь, то, возможно, я люблю тебя.

– Это не любовь, – отрезал юноша. – Это привязанность и симпатия.

– Вот видишь, – грустно улыбнулась девушка. – Это то, чего я от тебя просила, – объяснений. Правды.

– Хочешь правды? – в его голосе отчётливо сквозило напряжение. – Будь по-твоему. Я смертный, и понимаю, что тягаться с богом будет очень нелегко.

– О чём ты? – отшатнулась Ифе.

Принц жестом, как она прежде, призвал к молчанию.

– Ну уж нет. Мой черёд говорить, – юноша выпрямил спину, становясь истинным царским сыном. – С нашей первой встречи я привношу в твою жизнь хаос и всё время что-то делаю не так. Когда я рядом, ты оказываешься в опасности. Если бы не я, возможно…

– Если бы не ты, я сейчас была бы там же, где и другие аментет – то есть, в беде! – всё-таки перебила его Ифе.

– Да, но…