Вторые врата Дуата были видны вдали – там, куда направлялось течение Хапи. Шани шла первой, следом – Ифе, и замыкал шествие Одайон. Путь проходил в тишине, которая странным образом убаюкивала аментет. «Как быстро я привыкла к смене дня и ночи в мире смертных, и как тяжело не понимать время, текущее здесь».

Задумавшись, девушка оступилась. Влажный песок у берегов реки сыграл с ней злую шутку, став скользкой дорожкой в воду. Ифе почувствовала миг падения и даже не успела вскрикнуть.

Но погружение в Хапи всё же не состоялось, и её запястье обхватила тёплая рука. Шани уже ушла вперёд, не замечая сцены, что разворачивалась за её спиной.

Одайон удерживал Ифе на грани падения. Она была уверена, что он просто поможет ей вернуться на берег, но мужчина лишь толкнул её ближе к воде, и тут же вновь поймал, прижимая к себе.

– Я бы сказал тебе быть осторожнее. Но второй раз столкнул тебя сам.

– Отпусти меня, – прошипела аментет.

Она боялась звать на помощь Шани, ведь Одайон в ту же секунду мог столкнуть её в воду.

– Уверена? Если отпущу, ты упадёшь в Хапи, – улыбнулся разбойник. – Тут в Дуате в ней смешиваются и воды времён, и забвения, и чего-то ещё. Тебе может не понравиться купание.

Ифе с ужасом смотрела на мужчину, держащего её в слишком опасных объятиях. Она уже открыла было рот, чтобы всё-таки рискнуть и позвать Шани, но Одайон прошептал:

– Разве когда двое столь близки, нужен кто-то третий? Или тебе и такое по душе?

Аментет не понимала порочного подтекста, скрытого в его словах, но её ужасно пугала и раздражала сама близость мужчины.

– Поставь. Меня. Обратно, – впервые ей удалось придать голосу действительно стальное звучание.

– Как скажешь.

Ифе ощутила рывок. Её ноги коснулись песка, но в миг возвращения в равновесие Одайон оказался ещё ближе. Его дыхание скользнуло по её волосам, и девушка мазнула носом по щеке мужчины, пытаясь отвернуться.

– Падай почаще. Мне понравилось, – ухмыльнулся он, втягивая воздух так, словно наслаждался запахом аментет.

Ифе с отвращением отшатнулась, бегом бросаясь к Шани. Она не собиралась думать о произошедшем. Не собиралась вспоминать.

Одайон же задержался на том месте, где поймал её. «Может, поразвлечься? Прежде чем… – мужчина оборвал мысль, тихо рассмеявшись. – Почему бы и нет».

Атсу стоял у тела Ифе в пустом зале. Его мысли полнились воспоминаниями: от их первой встречи до кинжала, пронзившего её. «Моего кинжала», – думал вор.

Шани терзала его разум не меньше, чем Ифе. Как и Амен, Сефу и Уоти. Теперь в Дуате его ждала не одна душа, а все, о ком он заботился последние много лет.

Атсу вспомнил улыбку сестры. «Конечно, ты на Полях Иалу. Туда у меня не так много шансов попасть. Моя праведная Шани…» Он ещё не догадывался, что праведность его сестры была очень похожа на его собственную и подчинялась особым понятиям о том, что хорошо и что плохо.

Размышления Атсу прервали шаги.

– Всё готово, – едва войдя в зал, гордо заявил Кейфл.

– Ещё никогда не видел, чтобы кто-то с такой ухмылкой говорил о собственной грядущей смерти.

– Прости, забываю, что для тебя это в первый раз, – пожал плечами принц.

Стоило ему взглянуть на тело Ифе, как ухмылка покинула его лицо.

– Ты смыл пыль?

– Что? – не понял Атсу.

– Ничего, – Кейфл недоверчиво покачал головой и быстро проговорил: – Мы воспользуемся папирусом Эберса. Он писал о ядовитых бобах, и, судя по расчётам, можно предположить, что усваиваемая доза…

– Кейфл, – вор оборвал поток мысли хекау.

– Прости, – быстро кивнул принц.

У каждого были свои способы справляться с болью и потерями. Если Атсу погружался в воспоминания, то Кейфл заставлял свой разум работать на износ.

– Буду краток. Мы должны съесть несколько бобов определённого растения.

– Несколько? – недоверчиво спросил Атсу.

– Доза не описана ни в одном из схожих папирусов. Я рассчитал по симптомам. Первые три боба – малая доза. Мы примем её оба. Дальше всё будет зависеть от наших тел. Если за сто ударов сердца не почувствуешь судорог, нужно будет съесть ещё боб.

– А если снова ничего не изменится?

– Пять – край, через который нельзя переступать. Шесть – мгновенная смерть. Никакой ритуал не поможет.

Атсу тяжело вздохнул, зарываясь руками в волосы.

– Думаю, что во время сего действа не откажусь от твоих советов.

– Ты можешь умереть первым. Я проконтролирую. И пойду следом, – кивнул Кейфл.

Вор рассмеялся – напряжённо и хрипло, но рассмеялся.

– Знаешь, принц, такая дружба мне по душе.

– Вы должны будете умереть одновременно, – вошедший в зал Анубис оборвал смех.

– Почему? – резко спросил Кейфл.

– У первых трёх врат Дуата каждая душа проходит свой путь в одиночку. Я смогу сделать так, чтобы вы оказались в Дуате вместе, но только если ваши души перейдут одновременно.

– Вы хотите сказать, что, умерев, душа не встретит никого у первых врат, даже если в тот же момент где-то умерло множество других людей?

Анубис кивнул.

«Я забыл об этом… – понял принц. – С каждым днём новой жизни путь по Дуату, что я когда-то прошёл, всё быстрее стирается из памяти».

– Но как же стражи? – тут же спросил он. – Каждые врата защищает лишь один.

– Стражи первых трёх врат являют душам части своих сущностей. Они могут так разделиться на миллионы двойников, но лишь по одному на каждую умершую душу.

– Честно говоря, мне сложно это понять, – пробормотал Атсу.

– Всё просто. Если не хотите поодиночке искать и друг друга, и Ифе в Дуате, блуждая меж вратами, вы должны умереть одновременно.

Просто. Всё просто. И вор, и хекау знали, что в мире, где боги живут бок о бок со смертными, ничего простого быть не могло.

Кейфл взглянул на Атсу.

– Я объясню тебе всё ещё раз, чтобы не отвлекаться, когда будем принимать яд, хорошо?

Мужчина выдохнул.

– Я всё запомню.

– Я в тебя верю, – улыбнулся Кейфл.

Сет задумчиво слушал разговор, скрываясь в тенях в нижней части зала. Всё шло хотя бы немного по его плану. И всё же… «Сестра, мне бы не помешал твой совет». Бог замер, прислушиваясь к малейшим изменениям вокруг, но звона силы Исиды по-прежнему не было слышно.

Он понимал причину молчания. «Селкет стала слишком сильна – может перехватить даже мысли». Однако, имея лишь часть уже рушащегося плана в голове, Сет отчаянно нуждался в кусочках пазла, что знала Исида.

«Я устал, – думал он. – Как же я устал…»

Тот смеялся так громко, что сфинкс недовольно заглянул в его покои.

– Ты свою форму ибиса[2] вспомнил? – недовольно пробурчал он. – Эти птички такие же звуки издают.

Бог оторвал взгляд от папируса и с широкой улыбкой спросил:

– Помнишь, я как-то забыл на нижних уровнях библиотеки книгу?

– Книгу? – удивился сфинкс. – Не папирус, не табличку?

– Да-да, – кивнул Тот. – Книгу, которую через многомного, очень много веков в одной из нитей мироздания напишет смертный. Георг Эберс[3].

Незнакомое, чуждое имя, время которого в мире ещё не пришло, было странным для сфинкса.

– Ты постоянно забываешь в общих залах что-то, что людям ещё рано видеть.

– Это правда, – пожал плечами Тот. – Но в этот раз всё сложилось удачно. Круг замкнулся. Если бы я её не забыл, один из писцов не сделал бы копию, если бы не было копии, она не оказалась бы в библиотеке Инпута, хекау Кейфл не прочёл бы её и не знал бы, что сейчас делать. Кроме того, знания из этой книги через много-много…