При входе всем желающим предлагали сделать памятные костюмированные фотографии.

– Тебе пойдет костюм пчёлки, – обнял Алексей ее за талию.

– Почему ты так решил? – напряглась Майя. Неужели узнал, кто она такая на самом деле?

– Потому что костюм пчёлки тут самый красивый, – пояснил Лёша, выбирая для себя образ Скрудж Макдака.

В Диснейленде пробыли до самого закрытия парка. Майя наелась сладкой ваты, и теперь ей все время хотелось пить. Лёша купил специально для нее полуторалитровую бутылку воды, но не обратил внимания на то, что она газированная и, когда сели в автомобиль и уже выезжали с паркинга, Майя так неаккуратно отвинтила пластиковую крышечку, что газировка полилась на ее футболку и его брюки. Алёша даже не чертыхнулся, рассмеялся только.

– Маша, на заправке тебе придется самой выйти, чтобы расплатиться за бензин. Иначе, боюсь, заправщики решат, будто я не дотерпел до туалета.

Она смеялась вслед за ним и думала о том, как же ей легко с этим взрослым мужчиной, как просто и хорошо все получается между ними, и как жаль, что так не может быть всегда.

На следующий день катались на речном кораблике с открытой палубой по Сене. Несмотря на предгрозовое небо и поднявшийся ветер, кораблики, нагруженные туристами, продолжали активно курсировать по заданным маршрутам.

Пассажирам раздали клетчатые пледы, но Майя не захотела укрываться от водяных брызг и ветряных порывов. Тогда Лёша обнял ее, прижал к своему боку, чтобы она не замерзла.

Кораблик шустро плыл, на борту транслировалась французская запись с рассказом о достопримечательностях славного города, а Майя с Алексеем целовались и не замечали, как помощница капитана фотографирует парочку.

Сюрприз поджидал на берегу. Довольные речной прогулкой туристы преодолевали трап и натыкались на высокий стенд, заполненный фотографиями, обрамленными в симпатичные магниты-штурвалы. Центральное место на стенде занимали памятные сувениры с изображениями целующихся Майи и Алексея.

Все, кто сошел с кораблика, принялись аплодировать. Она немного засмущалась, а Лёша выбрал и оплатил стоимость двух магнитов. Один отдал ей, второй оставил у себя.

Какая улика, – мысленно пританцовывала Майя, словно нашкодивший ребенок. Теперь у нее есть что-то, что она будет хранить вечно и станет прятать от будущего супруга.

Все две недели они провели вместе. Совсем не расставались. Разве что на время телефонных разговоров.

Лёша тактично удалялся, когда ей звонили родители. Сам выходил общаться на один из двух полукруглых балкончиков в квартире. Майя не подслушивала. Иногда до нее доносились обрывки разговоров. В основном речь шла о ремонте каких-то клубных зданий, газоне, подводки труб и составлении расписаний на предстоящий сезон. Может, он строитель?

Ей казалось, что ни одна женщина ему не звонила. Переписывается с женой в мессенджере? Возможно. Но, если так, на переписку с супругой много времени он не тратил.

Пару раз Лёша разговаривал с мамой, и от Майи не укрывалось, с какой досадой он завершает разговор с родительницей.

Как-то варила утреннюю кашу для них двоих и впервые услышала резкие нотки в голосе любимого. Алёша только вышел из ванны, одной рукой придерживал банное полотенце, в другой держал телефонный аппарат возле уха.

– Все я помню, мама. Обещал же. Не волнуйся ты так. К нужному часу я вернусь.

Как похоже на ее собственный недавний диалог с мамой, – хмыкнула Майя. Светлана Кирилловна не уставала напоминать дочери, что совсем скоро у них в гостях будут Арефьевы, и к назначенному часу Майя должна не только вернуться из Парижа, но и успеть придать себе товарный вид. Так и сказала – «товарный вид».

А вот Лёша ее любит и без всякого товарного вида. Так сильно любит, что каждое утро она просыпается с приятной ломотой во всем теле. Она совсем перестала краситься. Алексей обожает ее нетронутое косметикой лицо. Так он говорит – нетронутое косметикой.

Лолка в сообщениях спрашивает, как она проводит время, а Майя отвечает подруге, что просто гуляет по парижским улочкам, не уточняя, в какой приятной компании.

Последний день ее прекрасных каникул на исходе. Они вышли к площади Бастилии, и Майя пожелала поучаствовать в воскресном танцевальном марафоне. Каждый желающий здесь может станцевать ламбаду, танго, самбу или фокстрот.

Алексей поначалу наблюдал за ней со ступенек здания оперы, а затем присоединился. Оказывается, он тоже умеет.

Их последняя ночь полна страстного отчаяния. Стрелки часов бежали вперед, как им и положено, а Майя боялась заснуть, боялась упустить хотя бы одну минутку, боялась отнять у себя эту минутку и потом жалеть всю оставшуюся жизнь, что сон украл счастие видеть его, дышать им, целовать его. И Лёша не спал. Казалось, он тоже боится упустить последние мгновения сладости, сладости быть с нею.

Он отвез ее домой рано утром. Его рейс совсем скоро. Это хорошо, что время вылета у них разное. День совпадает, а вот часы нет. Самолет Майи разгонится по бетонной взлетной полосе ближе к вечеру.

– Прощай, Маша, – неожиданно вложил он ей в ладони какой-то сверток. Крепко поцеловал и ушел.

Она держалась все то время, пока он был еще здесь, в маленьком коридорчике парижской квартиры семьи Баренцевых.

Не разуваясь, кинулась к окошку, еще успела увидеть, как он садится в машину.

Разрыдалась, когда автомобиль совсем скрылся из вида.

Майя никогда его не забудет. Не забудет ни одной минутки, проведенной с ним. Вот только, как теперь после его умелых и любимых рук, стерпеть на своем теле руки какого-то молокососа? Ей уже противно. И любимая книжка как будто прочувствовала ее боль.

«Маленькая пчелка громко вскрикнула от ужаса. Майя поняла, наконец, что случилось: она попала в сети паука. Ее громкие рыдания и вопли гулко разнеслись по залитому солнечным светом саду, где беззаботно порхали насекомые и птицы. Близко, совсем близко благоухал жасмин. Крошка пчела так жаждала насладиться его ароматом… И вдруг – конец! Мимо Майи пролетел крохотный синеватый мотылек, коричневые пятнышки на его тельце блестели, как медь. – Ах, бедняжка! – воскликнул он при виде несчастной. – Да будет вам легкая смерть! Какое горе, но я не могу вам помочь! Ведь и я могу погибнуть так же и, может быть, даже в ближайшую ночь. Но пока я еще жив, и я счастлив! Прощайте! Не забывайте о солнце, когда будете спать мертвым сном…»

Не забывайте о солнце, когда будете спать мертвым сном, – отныне это станет ее девизом.

Майя включила диск певицы Анастейши и принялась собираться в дорогу. Слезы капали на блузки и юбки, а слова песни How Come the World Won’t Stop расцвечивали ее чудесный яркий мир в самую черную сажу.

«Мне сказали, что ты не вернешься домой

И воздух неожиданно стал таким холодным!

Солнце ярко светит,

Но у меня ощущение, что идёт дождь.

Если бы у меня была возможность загадать одно желание,

Я бы захотела увидеться с тобой вновь.»

Опомнилась. Сверток. Лёша дал ей какой-то сверток.

В тонкую оберточную бумагу был упакован флакон духов. Аромат ириски.

– Ты пахнешь ириской, – говорил ей Алексей.

Они летели разными рейсами. И это хорошо. Маша не сможет увидеть его документов при регистрации и получении посадочного талона, не узнает, что летит он бизнес-классом и посадки в самолет дожидается в вип-зоне.

К тому же именно в аэропорту высока вероятность быть узнанным, что и случилось. Журналист, причем, спортивный обозреватель. Пришлось перекинуться парой фраз. Группка молодых людей, заядлых футбольных фанатов. Не пожалел для них своего росчерка на подставленных футболках, купюрах и книжных листах. Даже знакомый спортсмен – теннисист международного класса. Вдвоем с ним укрывались в стенах малолюдного кондиционированного зала для важных персон.

Лёня всем улыбался, а внутри клокотали бешеные эмоции. С такими эмоциями в недалеком прошлом он носился по полю и рвал соперников. Много лет он был одержим футболом. А теперь одержим девочкой. Что в ней такого? Почему именно она? Почему именно сейчас, когда ему этого не надо было? И почему еще вчера весь мир расцвечивался яркими красками, а теперь все уныло и серо, несмотря на ясное утреннее небо?