— Положи свои вещички на пол, Бекка, — сказала бабина девушка. — Будем драться.

Бекка начала было протестовать, говоря, что мама внизу ждет ее возвращения, что она с нетерпением дожидается, когда же Бекка принесет ей белье Бабы Филы для штопки и Хэтти сможет покончить с этим делом. В запасе у Бекки было еще немало весьма весомых причин, по которым она не могла дольше оставаться на чердаке. Как это девушка в поре будет кататься по всему полу с другой девчонкой? Да у всех без исключения жен случится родимчик, если они услышат о такой дикости! Борьба, драка, знание того, как спасти свою шею и сломать чужую, все это чисто мужское дело!

«Мужское дело», — согласился Червь.

Бекка положила на пол узел с бельем.

— А почему бы и нет? — улыбнулась она.

Схватка длилась недолго, зато отличалась свирепостью. Марта начала первой, прыгнув на Бекку как кошка, готовая драться зубами и когтями. (Первый урок, полученный Беккой, заключался в том, что женщины дерутся без соблюдения правил, принятых на турнирах, и не гнушаются ничем для достижения победы.) Прыжок застал Бекку врасплох — дерзкий ложный прием, который эта тощая молчаливая девчонка еще ни разу не применяла. Неожиданность! Любому дураку известно, что зачастую именно этим и выигрывается бой. За то мгновение, которое продолжался прыжок Марты, в голове Бекки успели промелькнуть все случаи, когда она слышала эту фразу. Время растягивалось. Она успела пересчитать все зубы в широко открытом рте девчонки, разглядела каждую полоску грязи под ее ногтями. За считанные мгновения тело Бекки успело перехватить на себя руководство действиями у пораженного неожиданностью мозга.

Неожиданность? Но не для меня!

Теперь время обрело былую скорость. Действуя совершенно автоматически, Бекка сделала шаг в сторону и, ухватив еще в воздухе Марту за талию и ворот рубашки, рывком придала прыжку девушки еще большую высоту и скорость. Рухнувшая на пол Марта проехалась лицом по половицам, а старуха залилась смехом.

Не успел еще старухин смех смолкнуть, как Марта была уже на ногах — готовая к прыжку, глаза узкие, свирепые. Она притворилась, что собирается снова повторить свой прыжок, но тут же изменила намерение, и когда Бекка скользнула вбок, она встретила это движение на полпути. Босая загорелая ступня Марты врезалась в живот Бекки. Сильные руки вцепились в ворот ее платья, и одновременно Марта, свернувшись в тугой комок, опрокинулась на спину, увлекая Бекку за собой. Рот Бекки уже открылся для вопля, но тот же самый инстинкт битвы наглухо заткнул ей глотку.

«Ты только завопи, и тут же весь дом сбежится сюда!»

Теперь в ее голове звучал голос совсем иной Бекки — той вредной жестокой девчонки, которая с таким восторгом приняла предложение подружки подраться. Порядочная девушка уже давным-давно сбежала бы отсюда — туда, вниз, к своему рукоделию. Бекка закусила губу, чтобы ненароком не вскрикнуть, когда с размаху врезалась плечом в пол. Зубы пропороли кожу на губе, и она ощутила соленый вкус крови.

Марта вскочила с пола первой, сразу же став хозяйкой положения. Бекка еще не отдышалась от своего падения, а Марта уже бросилась ей на грудь и попыталась пригвоздить к полу раскинутые, как крылья, руки. Девушка весила немного, но и этого хватало, чтоб не дать Бекке подняться. Слабый ветерок торжествующего смеха Марты всколыхнул прядь волос над ее ухом.

Вот так же злорадствовал и Адонайя!

Бекка сложилась, как перочинный нож. Ее юбки взлетели в воздух, когда она, прижав к животу колени, вдруг с силой бросила их вверх и вперед, как косой смахнув с себя Марту. Удар заставил девчонку Бабы Филы отпустить одну из рук Бекки. Этого оказалось достаточно. Бекка сжала кулак и с силой нанесла Марте удар, прямо между ее маленькими грудями. Воздух со свистом вылетел из легких девушки, и она упала на локти.

Рывок и контррывок, удар и защита от него, отдельные детали безмолвной схватки временами превращались в подобие невиданного девичьего танца со сложным сплетением фигур. Ни одна из девушек не вкладывала в борьбу всю свою силу, зная, что даже одно плохо рассчитанное движение принесет смерть. Но хотя драка и велась не вполне всерьез, она несла в себе грубую, извращенную, кровавую красоту сражения не на жизнь, а на смерть.

Танец захватил танцоров. Странная, чужеродная радость охватила тело Бекки, куда-то оттесняя беспомощную, послушную женщину, которую воспитывала в ней мать. В Бекке бушевал прибой гнева.

«Почему я не была такой с Адонайей? Почему я позволила ему ударить себя? Конечно, тогда я еще не знала этих приемов, но даже тогда мне следовало попытаться, следовало драться беспощадно, следовало…»

Злость на прошлое бессилие взбесила Бекку. Время утонуло в красном тумане и вернулось лишь тогда, когда она оказалась сидящей верхом на Марте, на Марте, почти обезумевшей от унизительного ощущения неминуемого поражения. Бекка чуть не оглохла от тех проклятий, которые обрушила на ее голову прислужница Бабы Филы. Она глядела на эту тощенькую девчонку так, будто чья-то чужая рука, к которой она не имела ни малейшего касательства, заставила их оказаться в этом странном положении.

— Здорово! — Баба Фила с силой хлопнула ладонями по коленям. — Вижу, ты преподала ей урок не хуже, чем те, которые получала от нее. — Старуха вылезла из кресла, двигаясь с неожиданной легкостью. Она стащила Бекку с ее противницы и помогла побежденной встать. — Ну и как мы теперь назовем ее, Марта? Беккой или Юдифью?[9] — Видеть беззубый оскал старухи было странно и страшно.

Бекка поднялась без посторонней помощи. Отерла грязным рукавом пот с лица. Во рту чувствовался солоноватый привкус. Почему-то болели глаза, а из носа текло нечто клейкое.

— Кто бы мог подумать! — давилась от смеха Марта, уже забыв о своем унижении. — А по виду, Бог свидетель, ведь ничего подобного не скажешь! Впрочем, может быть, это и к лучшему. Дай им только понять, что скрывается за этим да-сэр-простите-сэр личиком, так ни один мужчина во всем Имении тебя по доброй воле в постель не впустит!

— Неплохо, — согласилась Баба Фила. А затем практично добавила: — Иди и умойся, прежде чем встретишься со своей матерью, детка. Спорю, ты лучше управляешься с кулаками, чем с объяснениями.

— Да и переоденься заодно, — сказала Марта, поднимая узелок Бекки. — Это я отнесу твоей ма, да и постараюсь объяснить что да как.

— Но ма ждет, что я…

— Ты сначала переоденься, — стояла на своем Марта. — Тебе это необходимо. Матерь Божия, и почему ты допустила, чтоб Господь Бог повелел женщинам входить в пору…

Бекка приподняла юбки и поняла, что имеет в виду Марта. Кровавое пятно говорило, что время течки кончается, за что она искренне возблагодарила Бога. Дело было хоть и Божие, но стыдное. Она покраснела.

— Все мои юбки — в девичьей спальне. А как раз сейчас мужчины будут возвращаться с полей. Я не посмею идти туда.

— Хочешь, провожу тебя? — предложила Марта.

— А уж я сама отнесу белье для чинки, — прокряхтела старуха, беря узелок у своей помощницы. — И уж если я не сумею сплести какую-нибудь байку, чтоб заговорить твоей маме зубы так, чтобы она и не заметила, как их вырвут, то согласна помереть на этом самом месте. А вы обе идите. Да набрось-ка на себя вон ту накидку, что висит за дверью, Бекка. У нее есть капюшон, который скроет твое лицо. Все на хуторе знают, что это моя одежка. Даже если ты встретишься с одиноким мужчиной, он поглядит на накидку и не поверит своим глазам. Давненько, ох как давненько у меня не было течки. Ну а теперь — брысь!

Бекка схватила с вешалки накидку и набросила ее на свою испачканную одежду. Осторожно, стараясь не шуметь, они спустились по лестнице вниз, сопровождаемые кудахтающим смехом Бабы Филы.