— Для меня все может перемениться куда скорее, если я буду востребована еще на празднике. — Против воли ее голос прозвучал несколько сварливо.
— Но ты же сказала, что па…
— Я сказала, что он будет защищать меня от Адонайи. Но ведь тот тоже любимый сын своего па. Ты-то не видел, как он расхаживает по Миролюбию, разодетый, как какой-нибудь король. А если с нами случится что-то и наш хутор окажется в долгу у Заха…
— Господь не допустит этого, — торопливо возразил Джеми.
— Будем на это надеяться, — согласилась Бекка, — но если такое сбудется и я окажусь ценой, которую придется уплатить за помощь нам, то как бы он ко мне ни относился, па меня продаст. Ты помнишь, что говорится в Писании про Иакова и Рахиль?
Джеми помнил.
— Иаков пришел на ферму Лавана, чтоб взять там жену. Он хотел получить красивую дочь Лавана Рахиль, но Лаван отдал ему Лию.
Потом пришла беда и унесла большую часть стад Лавана. И тогда Иаков предложил Лавану, что пригонит ему стада другого альфа в обмен на красавицу Рахиль. И Лаван сделал то, что должен был сделать, чтоб спасти свой хутор от голода. — Странная горечь появилась в глазах Джеми, когда он подходил к концу истории. — Так уж устроена жизнь — мы все делаем то, что должны…
Бекка крепко прижала его к себе, она отдала бы что угодно за женскую магию, которая заставила бы его тело войти в нее и остаться там навсегда. Для нее сейчас не существовало ничего важнее, чем убрать из его глаз эту горькую тоску.
— Ничего, мой любимый, мой Джеми, — шептала она ему на ухо, — праздник Окончания Жатвы придет и уйдет, и я сделаю все, что могу, чтобы заставить па оставить меня тут еще на год. А на следующий год у тебя уже будет право на меня, а может, даже право на рождение ребенка, если ты будешь работать изо всех сил. Кто знает? А через год или около того… — Нет, она ни словом не намекнула на вызов. Сам должен понять.
— Еще год, — повторил он, и на этот раз вся его тоска и все его надежды слились в последнем поцелуе, подаренном ей на прощание.
После этого у Бекки не было случая повидаться с Джеми наедине. Жатва была в разгаре, и женщины получили распоряжение держаться подальше от полей «Что-то такое, что имеет отношение к мужскому Знанию», — объяснила Хэтти маленькой Сьюзен, которая подросла как раз настолько, чтобы ощутить, как в крови, текущей в ее артериях, закипает огонь фатального любопытства Евы.
Все женщины — молодые и старые — собрались в большой гостевой комнате. Мужчины взяли с собой всех мальчиков, кроме тех, кого еще не отняли от груди, да тех, что учились ходить, держась за юбки своих матерей.
Последние недели перед праздником Окончания Жатвы были чем-то вроде отдыха, особенно для тех женщин, которые работали в поле; это, однако, не означало, что все работы вообще прекратились. Работы на ферме всегда хватает, особенно если ферма хорошо организована. Лень — угода дьяволу. Надо, чтобы люди трудились непрерывно — руками, спиной, головой. Учение — такая же важная вещь, как прополка рядов кормовой капусты или моркови. Ну а когда никакой другой работы вообще нет, достойные женщины либо учатся, либо учат других.
Именно этим и занималась Хэтти с малышкой Сьюзен и ее однолетками — сестрами и родичами, обучая их азам обычного права и законодательства. Вернее сказать, обучала их в то время, которое оставалось от ответов на бесконечные вопросы Сьюзен, все время ее перебивавшей. Эта девчонка была первенцем Тали, имела такие же каштановые волосы, что и ее мать, и глаза, в которых карий цвет глаз Тали смешивался с яркой зеленью глаз Пола. Зато у девчонки не было ни капли от сдержанности Тали. «Почему так? — спрашивала она снова и снова. — Почему мы не можем помочь им с уборкой урожая?»
— Мы им там не нужны, — отвечала ей Хэтти. — Если б в нас нуждались, они бы послали за нами.
— Это неправильно! — Бекка подняла глаза от книжки, которую читала, и услышала тонкий голосишко родственницы, выражавший решительное несогласие с тем, что говорила Хэтти. — В другое время нам приходится им помогать, даже когда мужчин вполне хватает для работы! Это чтоб вы не боялись тяжелой работы, говорили они нам весной. А чем весна отличается от осени? А зачем они сейчас забрали с собой всех мальчиков-подростков, хотя летом для их же блага им было ведено оставаться дома? Почему?
Хэтти закатила глаза к потолку. Ее живот был уже велик, и мисс Линн говорила, что срок очень скоро.
— Тали, милочка…
И прежде чем Сьюзен успела спустить с языка очередное «почему», ее мать схватила ее за шиворот и вытащила из гостиной. И вскоре все услышали звуки, говорившие о результатах совсем другой системы обучения хорошим манерам.
Баба Фила закудахтала. Она занимала лучшее место — кресло возле самого камина. Для нее время отдыха тоже имело немалое значение — один из редких случаев, когда она спускалась из своей мансарды под крышей большого дома. Безымянная прислужница, ухаживавшая за хуторской вещуньей, сидела на скамеечке у ног старухи, готовая отыскивать, приносить и подтыкать пледы, которые превращали долгожительницу в подобие капустного кочана. Те редкие фразы, которые произносила Баба из вежливости, звучали резко и грубо. Вообще же она больше помалкивала.
Когда Сьюзен и Тали вернулись, Сьюзен тихонько заняла свое место в группе девочек, окружавших кресло Хэтти, и уже ни разу не задала своих «почему». Хэтти же продолжила лекцию.
— Бекка, тебе бы лучше присоединиться к нам, — позвала Селена, жестом указывая на свой кружок молодых женщин — «невостребованных» девушек, прошедших Перемену, но никогда еще не бывавших на празднике Окончания Жатвы.
Бекка неохотно отдала свою книгу Кэйти. Учительница принесла сюда солидную стопку своих драгоценностей, чтоб скоротать часы, пока не придет время готовить ужин и мужчины не вернутся домой. Эта книга была особенно хороша, с чудесными картинками и с рассказами столь невероятными, что можно было не опасаться, что кто-то примет их всерьез. И все же они были увлекательны, эти забавные побасенки.
Бекке особенно нравилась картинка, изображавшая закованного в сталь мужчину, убивавшего страшенное чудище вроде дракона. В рассказе это был богобоязненный странник, убивший Сатану, принявшего образ дракона, но Бекке казалось, что рыцарь похож на ее отца. А чудовище, которое он убивал, иногда приобретало образ Адонайи. Бывало и так, что другая книга как бы наслаивалась на первую, и тогда написанные от руки строчки закрывали и рыцаря и дракона. Бекка вздрагивала, моргала глазами, и призрак исчезал.
— Так вот, мне известно, что многие из вас, девушки, воображают, будто знают все, — говорила Селена, пока Бекка занимала свое место на потертом коврике из плетеного дубового луба. — Вы разок-другой обслужили своих родичей и думаете, что можете заставить все мужское население есть из ваших рук…
— Особенно после того, как они побывали в руках Леноры, — хихикая, шепнула Марион.
— Очень нам нужно их кормить, — фыркнула Дел.
На них Селена не обратила никакого внимания. Она пошарила под своим стулом с прямой спинкой и, вытащив оттуда деревянный ящичек, положила его себе на колени.
— Вы тут все хорошие и послушные девушки, да и вообще за многие годы Праведный Путь не выдал замуж ни одной девушки, которая была бы плохой женой и не сделала бы чести своей ферме. Это следствие хорошего отбора и хорошего воспитания, которое в конечном счете зависит от полученного образования. Мужчины, которые увидят вас танцующими на празднике, могут быть альфами или станут альфами в недалеком будущем. Вы обратите на себя их внимание, вы взвесите их положение, и, если они что-то из себя представляют, это может определить все ваше дальнейшее будущее. Вот это вам следует запомнить!
— Ручаюсь, Ленора ни о чем другом и не думала все эти месяцы, — шепнула Дел на ухо Бекке. — Небось всю краску с кроватного столбика стерла, практикуясь.
Эту шпильку Селена оставить без внимания не могла. Ее рука мелькнула в воздухе и тяжело опустилась на розовую щечку Дел.
