— После изобретения телепортации ящики, они назывались «контейнеры», отправляли напрямую с одного конца света на другой, минуя автострады, небо и океаны. Из Америки — в Азию. Или в Австралию. Однако в те времена, ребята, средства телепортации еще не были такими миниатюрными, как сейчас. (Последние усидчивые ученики посмотрели на наручные телепортеры.) Центры телепортации занимали большие помещения, нуждались в огромном количестве энергии и гигантских складах для получения и переадресации миллионов контейнеров. Начиная с 2042 года в мире построили двадцать крупных центров, в основном на месте старых портов, в том числе здесь, в Гонконге. Их назвали хабами. (Только Сара и Доротея, самые серьезные ученицы, записали незнакомое слово.) Города-порты были огромными и до изобретения телепортации, но продолжали расти как грибы после дождя вокруг хабов, население некоторых достигало ста миллионов человек. Пришлось ждать до 2050-х — тогда родились ваши родители, — чтобы приступить к миниатюризации телепортации и начать строить хабы в небольших городах.

Почти весь класс, кроме Сары и Доротеи, перестал слушать. Кто-то уже играл на пыльном полу, другие носились от стены к стене и, оказавшись достаточно далеко от учительницы, издавали вопли, чтобы послушать эхо. Клео вздохнула. По данным Всемирной организации образования, любой ребенок начинает скучать ровно через десять минут после телепортации.

Клео повысила голос:

— Дети! Дети, а ну-ка осмотритесь! Видите, какие тут высокие стены? Теперь представьте, что у каждой стоят контейнеры, на сто метров в высоту, то появляясь, то исчезая, и так весь день.

Ученики плевать хотели на контейнеры. Клео вообще-то тоже. Она родилась много позже 2050-го, когда уже исчезли расползшиеся во все стороны города, грузовики и легковушки не застревали в пробках вокруг хабов, не имея возможности доставить товары, не было больше подземок, забитых людьми, живущими в башнях… Клео и ее ученики с трудом воспринимали все эти апокалиптические образы. Неужели «доисторические» времена и впрямь были настолько жуткими? Как только человечество могло так жить?

Вибрация на запястье вывела Клео из задумчивости.

Сообщение.

Она машинально посмотрела на свой телепортер.

От матери.

Только ее еще и не хватало! Ведь знает же, что у дочери урок!

Клео попыталась справиться с раздражением. Она прочтет, когда освободится. Если не забудет…

— Встали в круг, дети!

Клео похлопала в ладоши, и двадцать шесть учеников мгновенно образовали кольцо, поняв, что пребыванию в скучном помещении без окон подошел конец.

— Кто скажет, что случилось после хабов?

Руки подняли все, даже Кенни.

— Да, Сара.

Клео решила поощрить одну из двух учениц, внимательно слушавших ее до самого конца. Но бедняжка не успела и слова сказать — многоголосый хор выкрикнул:

— Юки! Юки!

— Юки, мадемуазель, — прошептала Сара.

Белая мышка Юки стала первым животным, телепортированным 29 сентября 2051 года.

Дети возбудились, потому что все знали эту историю, видели передачи по телевизору, читали в книжке, спали, обняв плюшевую мышку, носили футболки с изображением Юки. Она была не менее популярна, чем Микки-Маус в прошлом веке.

— Молодцы, ребята. А теперь я настрою ваши телепортеры на следующий этап нашей вылазки. Раскрывайте глаза пошире — сейчас мы перенесемся в Музей Передвижения.

Горный лес Троодос, Кипр

Ровно в 17:00 будильник майора Артема Акиниса разразился замысловатым рингтоном из репертуара Led Zeppelin.

Солнце только собирается вставать. Все наручные, настенные и башенные часы, все будильники и ходики на Земле перенастроили на Универсальное Время, чтобы каждый житель планеты мог перемещаться по миру, не сталкиваясь с неразрешимой проблемой часовых поясов. В Троодосском лесу, в самом сердце острова Кипр, как и повсюду в мире, неважно, день там или ночь, было 17:00.

Майор Акинис резко откинул простыню и не открывая глаз потянулся к будильнику, чтобы приглушить звук. Немного. Вообще-то он любил просыпаться под рев старого доброго рока. Мгновенно вскакиваешь и целый день держишь темп.

Энергично поднявшись, он обошел единственное жилое помещение шале. Большая комната, полностью обшитая панелями, служила ему спальней, кухней и ванной. Артем распахнул французское окно и шагнул на террасу, построенную, как и сам дом, из кипрского кедра.

Гитарный перебор Led Zeppelin вырвался из дома и через росший вокруг лес устремился в долину реки Криос Потамос, что в переводе с греческого означает «холодная река».

Несколько мгновений Артем любовался видом: на переднем плане — гигантские вековые сосны Троодосского леса, за ними тянутся к небу бесплодные изгибы Олимбоса, высочайшей вершины Кипра, а над Средиземным морем встает красное солнце. Нагота Артема никого не могла шокировать или оскорбить, равно как и громкая музыка, поскольку ближайшее обитаемое шале находилось на расстоянии двухсот метров, за бесконечными складками горного хребта, да еще и скрытое среди двадцатиметровых сосен.

Артему ужасно хотелось еще несколько минут вот так постоять, но его утренний ритуал перед началом смены во Всемирной Организации Перемещений, ровно с 19:00 по Универсальному Времени, был неизменен. Четверть часа на завтрак, еще четверть — на «Новости», сорок пять минут на пробежку и последние пятнадцать на душ.

Он вернулся в шале за кофе, а денситограф уже предлагал ему первое направление.

— Оверленд Трек, Тасмания, максимальная разница высот 1300 метров, постоянная температура 21°, влажность 33 %, вид на море — 37 % маршрута, солнце зайдет ровно через 13 минут. Население в данный момент составляет 39 человек, то есть плотность 2,76 на километр. 11 свободных мест.

Женский голос продолжил перечислять набор характеристик паркура, а денситограф проецировал на стену изображения любителей прогулок, дремлющих на поросших густым мхом склонах горы Осса, и изменение характеристик в режиме реального времени. Свободных мест осталось девять — телепортировались еще два джоггера.

— Дальше, — скомандовал Артем, включив кофеварку.

Он любил готовить кофе по старинке, ничего не программируя. На стене появилась новая картинка, и голос продолжил:

— Трек Аскья, Исландия, максимальная разница высот 768 метров, вид на кальдеру озера Эскьюватн — 78 % маршрута, постоянная температура 12°, влажность 23 %, солнце на «полузакате». На паркуре 72 человека, 28 свободных мест.

Артем на секунду замер, глядя на фантастический вулканический пейзаж в угольно-черных и синих, с зеленым отливом, тонах. Он купил денситограф пять лет назад и с тех пор каждое утро наслаждался выбором пунктов назначения, предлагаемых алгоритмом. Устройство безотказно сортировало в своей бесконечной базе критерии, заданные самим Артемом: разнообразие панорамных видов и континентов, сложность маршрутов в соответствии с жесткой программой тренировок, принимающей во внимание физическую форму, климатические условия и — главное — посещаемость того или другого места. Артем, в отличие от многих джоггеров, не любил бегать гуськом по тропинкам или модным пляжам и без конца обгонять незнакомцев, тратящих больше сил на пустую болтовню.

— Дальше… — произнес он и отошел в ванный уголок.

Каждое утро он пропускал четыре или пять направлений, смакуя собственную переборчивость, и жалел, что не может оказаться одновременно в Танзании, Финляндии, Гималаях и Андах.

— Тропа инков, Перу, — чувственным голосом произнес денситограф.

На стене ванной появилось изображение развалин Мачу Пикчу — цитадели инков XV века. Артем ходил по шале, и кедровые стены, будто руководимые его шагами и направлением взгляда, зажигались и гасли, превращаясь в экраны с подсветкой, на которых отображались пункты назначения. Так он мог заниматься делом и одновременно отсматривать предлагаемые направления. Лоскуты фирна[3] на отрогах Андских Кордильер показались ему привлекательными. И правда, почему бы не Перу?