Я зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на их звучании. Видимо, вид у меня был самый безмятежный, потому что когда я снова открыла глаза, то поняла, что Роберт смотрит на меня и улыбается. Тепло. В лучах заходящего солнца он выглядел таким добрым, таким светлым, что я улыбнулась в ответ.

– Юная мисс больше не будет меня ругать? – поинтересовался он, когда снова зажёгся зелёный сигнал светофора.

Я отрицательно покачала головой. На самом деле, если я кого ругала всё это время, то только себя.

– Нозоми, ты меня слушаешь? – Голос у меня за спиной заставил оторваться от дел и обернуться.

Отец, уже начинающий седеть, со смешными усами и голубыми, как осколки неба, глазами, строго смотрел на меня. Я помню цвет его глаз, иногда мне кажется, что в память запали только они.

Он не злился, я ведь всего лишь увлеклась раскрашиванием какой-то картинки в книге.

– Нозоми, что ты творишь? Это же фолиант семнадцатого века! – Папа выхватил у меня из рук карандаш и книгу и стал разглядывать последствия моей шалости. – Ну молодец… Нечего сказать!..

– Пап… Я не хотела… Я думала… – Слёзы навернулись на глаза; я начала судорожно хватать воздух ртом.

Отец лишь покачал головой.

– Тут уже ничего не поделаешь, что ж, всё равно время нашего рода подходит к концу. – Он сел в кресло и, захлопнув книгу, положил её на столик рядом. Я залезла к нему на колени и прижалась к груди. Он гладил меня по волосам. В такие минуты всегда казалось, что в мире есть только мы двое, а всё остальное, всё, что было за дверями нашей семейной библиотеки, давно растворилось в небытии. – Если так подумать, эта книга больше никому не понадобится.

Дневное солнце заглядывало в зал через огромное окно, прокрадывалось лучами в самые его глубины, заставляя кружащие в воздухе пылинки блестеть золотом.

– Папа, а расскажи, как вы с мамой охотились на демонов? Ну, пожалуйста, – я потрясла его за плечо.

Мне очень нравились рассказы о разных монстрах. Особенно те, где он охотился на них с мамой, которую я совсем не знала. Говорили, она умерла, когда я родилась, но я была слишком мала, чтобы понимать всю глубину трагедии. Для меня мама – просто человек, о котором я знаю из историй отца, ещё один персонаж сказок. А попадать в разные передряги с другом всегда интересней, чем в одиночку.

– Знаешь, однажды мы… – начал он и тут же прервался.

– А дальше?

Отец потёр глаза, словно устал. Потом открыл рот и всё-таки начал что-то говорить, но я не поняла ни слова. Попыталась ему сказать, но не услышала и самой себя. Дёрнулась, оглянулась по сторонам и закричала, но из горла опять не вылетело ни звука: по стенам, словно чернила каракатицы в воде, расползались тёмные пятна. Одно, игнорируя все мыслимые законы физики, появилось прямо в лучах солнца, поглощая всё вокруг.

Я попыталась вырваться, но отец держал крепко, продолжая что-то говорить. Обернувшись к нему, я снова попробовала закричать: из уголка его рта капало нечто чёрное. После глаза наполнились точно такой же жижей, которая теперь стекала по его щекам, отчего казалось, что отец плачет. А он всё говорил и говорил, не обращая ни на что внимания, словно с нами ничего не происходило, будто это не он давится чёрной жижей.

Очередная попытка высвободиться ни к чему не привела, тьма вокруг успела заполнить собой всё и теперь карабкалась вверх по креслу. Всё, что мне оставалось, – это покорно принять судьбу. Я в ужасе смотрела, как невесомая субстанция покрывает моё тело, тело отца, его лицо и наконец смыкается вокруг меня так плотно, что я уже ничего не вижу.

И вдруг меня больше никто не держит.

Я хочу позвать отца, но с моих губ если и срывается хоть какой-то звук, то я его не слышу. Тишина и тьма. Подношу руки к своему лицу, но не вижу их. Такое чувство, словно я парю в воздухе. Только вот воздуха тоже нет. Никаких ощущений. Через какое-то время вокруг начинают плясать цветные пятна, но я осознаю, что это попытки сознания избавиться от информационного вакуума. Чувства обострились, но я не ощущаю даже собственных прикосновений к телу.

И неожиданно в этой пустоте кто-то хватает меня за руки и тянет за собой. На этот раз я чувствую каждый палец на руках существа. Это человек? Может, папа?

Но если это отец, то почему мне так страшно? Почему мне кажется, что сердце вот-вот разорвётся от ужаса?

– Нашёл, – неожиданно слышу я во тьме чей-то голос. Хриплый и столь жуткий, что снова хочется закричать. – Я нашёл тебя.

Я очнулась на полу, сидящей около распахнутого шкафа. Не то чтобы я страдала хроническим лунатизмом, но произошедшее сейчас нормальным явно не было. В ногах валялась деревянная шкатулка – то немногое, что я привезла с собой из отцовского дома в Японии. Точнее, важна была не она, а её содержимое – камень размером с детский кулак. Он выглядит невероятным: словно сгусток чёрного дыма оказался навеки заточён в стекло – изредка внутри проскакивали невесть откуда взявшиеся синие переливы, кажется, даже когда нет солнца, чтобы этот эффект можно было списать на преломление света. Камень всегда оставался холодным, и сейчас, после кошмара, он казался просто обжигающе ледяным. Я устало приложила его ко лбу вместо компресса. Меня снова лихорадило.

Впервые я услышала голос этого нечто, и он пугал. Мягко сказано, на деле он вгонял меня в панику. Казалось, что проведи я во сне ещё немного времени, то точно лишилась бы рассудка, если бы вообще не померла от страха.

– Папа… – прошептала я, свернувшись на полу калачиком и судорожно всхлипывая. – Мне страшно, папа…

Я не ждала, что мне кто-то ответит, и уж тем более мой отец – он мёртв уже тринадцать лет. Всё, что у меня осталось от него на память, – этот проклятый камень. Прекрасно помню, как папа достал из шкафа, развернул шёлковый свёрток и положил этот камень на кофейный столик. Чёрная сердцевина и тогда поглощала всякий попадающий в неё свет, из-за чего казалось, что внутри разверзлась самая настоящая бездна. Пугающий и в то же время завораживающий.

– Это – Повелитель демонов, – едва ли не будничным тоном тогда объяснил мне отец, заметив мою растерянность. Я не сразу поверила, на что он лишь усмехнулся: – Понимаю, выглядит простым камнем, но на самом деле это запечатанная сущность демона. Пять сотен лет назад наш предок одержал победу, заточив повелителя демонов в эту темницу. Если бы ты знала, сколько сил и крови на это ушло… Демон был очень могущественным, как и положено чудовищам, но всё же предку удалось это сделать.

С самого рождения я слышала столько историй об этих тварях, но отец ни разу за мою жизнь на них не охотился. Даже ночью, если мне вдруг снились кошмары, я всегда находила его в спальне. Говорят, после того как короля демонов заточили, остальные его собратья стали осторожнее и вести себя куда менее заметно. Некоторые друзья отца из Ордена были убеждены, что те и вовсе перестали наведываться в наш мир, оставив его самым слабым и глупым из своего вида. Ремесло охотников начало увядать за своей ненадобностью, а население планеты резко возросло, отчего дела, творимые демонами, стали в массе своей выглядеть пустяком на фоне войн и эпидемий, причиной которых были сами люди. Но же мне почему-то казалось, что демоны стали просто хитрее: если люди были столь лакомой добычей, с чего вдруг могущественной твари отказываться от десерта? Воришек в супермаркетах тоже регулярно ловят с поличным, но меньше от этого их не становится. Такого же мнения придерживался и мой отец.

С тех пор как папа показал мне камень, я думала, что теперь я никогда не смогу с ним расстаться. Мне было всё равно, кто в нём сидит, демон или ангел, сам камень нравился мне, как сороке блестяшка, и я не могла прожить без него и дня. Удивительно, но отец не возражал против моего пристрастия и даже позволил играть с темницей демона, но при одном условии: никто и никогда не должен касаться камня металлом. Это условие безупречно выполнялось мной уже столько лет; по этой самой причине я не носила колец и иных украшений.