Библиотекарь щёлкнул пальцами:

– Отличная идея! – он покопался в кармане брюк и достал оттуда бензиновую зажигалку, явно не дешёвую, что удивило меня ещё больше, ведь, как все знали, библиотекарь не курил. – Вы это сделаете или я?

– Не занимайтесь глупостями, господин Станиславский, – я потянулась и взяла зажигалку из его пальцев. – Контейнер пластиковый, и миссис Дэвис будет не в восторге от того, что мы портим имущество школы, пусть даже сжигая ненавистную Вам, что вообще кажется мне невероятным, книгу.

Вы плохо меня знаете, милая. Большую часть того, что нынче именуется бестселлерами, я не против был бы сжечь, мне горько, что это считается достойной литературой. Книжный рынок обмельчал, нас больше не радуют Шекспирами. То ли не рождаются, то ли литературные агенты их не ищут.

– Мы в Америке, вы из Польши, а Шекспир жил в Англии, – поправила его я. – Тут свои правила рынка.

– Я говорю в масштабах всего мира, дитя.

Меня передёрнуло. Слово «дитя» он употреблял слишком часто, чтобы это было какой-то ошибкой, ведь английский родным ему не был. Тётя Маргарет не раз вскользь замечала, что не понимает, что человеку с такими рекомендательными письмами делать в школе, пусть даже это не провинциальная школа, частная, но всё же. Вообще, когда Роберт так говорил, мне казалось, что он куда старше, чем выглядит, но это было исключительно игрой моего воображения и его привычкой изъясняться. Скорее всего, он просто до сих пор воспринимал меня как маленького ребёнка.

И тем не менее, несмотря на все его странности, он был моим близким другом. Что бы ни случилось, я могла прийти в библиотеку, выпить молча предложенный чай, он всегда посоветует книгу, которая поднимет настроение. Мне даже не нужно ничего ему объяснять – он понимает меня без слов, будто бы читает мои мысли… Будто бы знает меня куда лучше, чем кто-либо.

– Простите, что отвлекла вас от телефонного разговора, – я прервала повисшее молчание.

– Что? А, этот… Признаться честно, если бы не вы, я бы уже от злости всю краску бы смыл с двери. Некоторые люди не понимают слово «нет». Кстати!.. – Роберт хлопнул себя по лбу, что-то вспомнив. – У вас же сегодня день рождения! Я забывчивый кретин. Подождите минутку.

Библиотекарь принялся копаться в открытом багажнике.

– Тоже мне друг, должен был первым на пороге стоять утром, да? Она должна быть здесь, – доносилось до меня его бормотание. – Похоже, что в этот раз мои полёты в облаках пришлись к месту, а то бы вам пришлось ждать куда больше минуты, забудь я её где.

– Почему нельзя считать наушники моим подарком на день рожденья? – попробовала отговорить его я, между тем уже жалея, что мы вообще встретились сегодня.

На свет показался футляр гитары.

– Ну хотя бы потому, что подарок был готов заранее. Тем более, вместе они должны смотреться куда лучше, – растерянно улыбаясь, он протянул его мне. – В общем, вот.

– Это гитара? – сквозь мягкий футляр я точно могла сказать, что не ошиблась. Более того, это была электрогитара, если судить по толщине грифа и весу. – Но у меня ведь есть… Не стоило.

– Стоило, – покачал головой Роберт. – Вы ведь любите музыку. Пусть она вас радует. Не знаю, в рабочем ли она состоянии, – как-то туманно проговорил он. – Я совсем в этом не разбираюсь. Но надеюсь, что она ещё на что-то пригодна, даже учитывая характер её прошлого хозяина.

Я подозрительно покосилась на него.

– Можно открыть?

– Конечно, она теперь ваша. Можете с ней тоже делать всё что угодно, даже сжечь. Просто хочу пожелать вам счастья и… Просто хотелось, чтобы вы были счастливы, – последние слова библиотекарь произнёс шёпотом, отводя взгляд в сторону. Я не совсем понимала, о чём он пытается мне пожелать, укладывая весь смысл в одну фразу, но на всякий случай кивнула.

Положив чехол на край багажника, я нашла язычок от застёжки. Зашуршала молния, и через мнгоновение у меня из горла вырвался восторженный вскрик.

– Он подарил это тебе? – Анна склонилась над лежащей на одном из столов, который ещё не был подготовлен к празднику, гитарой. – Бабушкина гитара? Оригинально, ничего не скажешь.

– Ан, ты знаешь, чья это подпись на ней? – я ткнула на замысловатые закорючки, сделанные золотым маркером по лаковой поверхности.

– Понятия не имею, но не нахожу подарок романтичным, – пожала плечами та. – Разве кто-то дарит девушкам гитары? И вообще, где букет роз и страстные признания в любви?

Стоящие рядом ученики младших классов, которым было в радость занять себя тем, что обмотаться с ног до головы гирляндами, швырять друг в друга конфетти и надувать шарики, весело захихикали, понимая, что удачно оказались рядом, чтобы впитать в себя идеи для новых школьных сплетен. Надеюсь, что они не будут теперь тыкать в библиотекаря пальцами и распевать глупые песенки про жениха. Мари, Эйша и Ван были довольно воспитанными, хоть и неугомонными, как все дети в их возрасте. Родители по семейным обстоятельствам привезли их немного раньше, чем начался учебный год, поэтому сейчас школа выполняла для них роль некоторого летнего лагеря.

– Вообще-то это гитара Ангуса Янга, – я ласково провела пальцами по поверхности музыкального инструмента. Подумать только, Роберт в курсе моих музыкальных предпочтений, хотя вообще ничего в этом не смыслит. Мы никогда этого не обсуждали. Как он вообще её раздобыл и сколько заплатил? Наверняка желающих было предостаточно, если это был какой-то аукцион.

– Да хоть Элвиса Пресли, – рассмеялась сестра, понимая, что я рада столь неожиданному подарку. Несмотря на то, что в повседневной жизни меня не видно и не слышно, в глубине души я всегда восхищалась раскрепощённостью Янга. Он живёт в своё удовольствие, а все окружающие спокойно принимают его таким, какой он есть, словно демонстрация голой задницы забитому поклонниками стадиону – вполне нормальное занятие, особенно для человека его лет. – Только не вздумай бить ею о стены. А то мы ещё не до конца восстановили кабинет химии после выходки Маркуса в прошлом году.

Анна всегда говорила «мы», когда вопрос касался школы, потому что помогала тёте Маргарет с мелкими делами по мере своих сил и знаний: начинала с простой канцелярской работы, но сейчас спокойно могла планировать расходы на хозтовары или созвониться и организовать многодневную экскурсию со всеми вытекающими, как питание, проживание и программа на всех этапах. Когда-нибудь всё это перейдёт девушке в наследство, поэтому сестра была в курсе всего, что творится в этих стенах, можно сказать, Дэвисы в прямом смысле воспитывали приёмников с пелёнок. Маргарет не раз говорила, что нельзя эффективно руководить чем-либо, если не знаешь хотя бы в общих чертах, как всё устроено. На что Анна обычно шептала, что школа не сильно отличается от «Макдональдса».

– Так, ладно. Налюбовались. Убирай своё банджо, а то мы выбиваемся из графика.

Я нехотя послушалась. На самом деле, мне хотелось унести гитару к себе в комнату и опробовать её в деле. Сомневаюсь, что у меня получилось бы хоть что-то отдалённо похожее на игру легендарного мэтра, но Роберт сам сказал, что я в праве делать с подарком что хочу, а значит, и осквернить своей кривой игрой тоже.

– Что опять за шум? Что вы там не поделили? – из кухни выглянула усталая Маргарет, дежурно поцеловала меня в лоб. – С днём рождения, моя милая.

– Разглядываем подарок Нозоми, – объяснила Анна, кивая в сторону прислонённого к стене футляра.

– И кто же дарящий?

– Не догадаешься… Ай! – сестра не успела договорить, потому что я наступила ей на ногу. Надо же, какой эффективный способ замолчать это оказывается. Да и тёте о моих слишком дружественных отношениях с библиотекарем знать не обязательно. – Ты чего творишь? Я эти туфли вчера купила.

Я демонстративно провела пальцем по шее, предупреждая, что бывает с теми, кто много говорит. Она же надулась и показала в ответ язык. Тётя вздохнула, поняв, что сейчас из нас уж точно не добьёшься правды: