- Как всегда, в последние несколько лет. После смерти Мишель она сама не своя, беспокоится по любому поводу, и я ее понимаю. Болезнь Мишель так внезапно подкосила всех нас. В такое тяжёлое время любой станет мнительным и богобоязненным. Простите, я не спросила вашего мнения, предложив тете переехать к нам...

- Мы будем рады!

Одновременно воскликнули Эгон и Моник с набитым ртом, чем позабавили Элайн, скрывшую смешок салфеткой.

- А когда мы сможем начать поиски родственников здесь, во Франции?

Осторожно спросила Зоэ-Моник, понимая, что ступает на скользкую тропу с крутым обвалом. С каждым годом заговаривать об этом становилось труднее, но разве не ради этого изначально они переехали сюда? Девушка понимала, что со стороны выглядит, как одержимая прошлым, но кто мы есть без него? Как мы можем быть уверены, что знаем себя, когда не имеем полного представления о каждой клетке, наполняющей тело? Мы есть пазл, каждый кусочек которого создан предком, вложен с честью и любовью в наше естество, мы – гобелен судьбы своего рода, чьи вышитые стежки отражаются в нашей внешности и сути.

К тому же, помимо простого любопытства у Моник имелась и другая значимая цель - узнав больше о семье отца, она стала бы ближе к разгадке кошмаров. Почему тени не принимают ее, как Эгона? За что обозлились на невинное дитя? И отчего темнота так отчаянно пытается поглотить сознание Зоэ-Моник? Девушка не знала, откуда и с каких пор в ней такая уверенность, но была убеждена, ответы найдутся там, в утраченном прошлом.

- Зоэ, детка, не стоит сейчас переживать об этом. Всему свое время.

Элайн Мелтон-Гобей утёрла губы салфеткой, едва пригубив салат, и встав, тихо произнесла:

- Схожу за вином, в кладовой видела хорошую бутылку Бордо.

- Согласен с мамой, милая. Еще столько предстоит сделать, но мы займёмся и этим, обещаю. Я когда-нибудь подводил тебя?

Дождавшись, когда супруга скроется за поворотом, спросил Эгон, накалывая на вилку очередной кусок свинины.

- Нет, папа. Но это так важно для меня, для нас...

Осевшим голосом все же попыталась надавить девушка, но услышав, как звякнула вилка, положенная на тарелку мужчиной, умолкла, начав жевать нижнюю губу, чтобы придержать желающие выскользнуть сквозь зубы слова. Элайн вернулась, поставив бутылку ближе к мужу, вновь принимаясь безучастно гонять еду по тарелке. Эгон без лишних слов понял, чего хочет Элайн, ловкими движениями откупорив потертую пробку, и налив по четверти бокала каждому.

- Завтра было бы полезно съездить в центр, заодно узнать про помещение для будущего магазина. Чем быстрее мы сможем его открыть, тем лучше.

- Знаешь, я подумал, что ты могла бы делать заговоры на свиной крови. Это приносило бы дополнительный доход, и оказывало помощь нуждающимся. Понимаю, это не совсем то, чем ты хотела бы заниматься, но...

Элайн выслушала предложение супруга, медленно пережёвывая слегка успевшие завянуть листья латука, и не дав Эгону договорить, подняла бокал.

- Это превосходная идея, дорогой! Да, это не продавать чай и истории, но и мы больше не в Венгрии. Тебе было важно приехать сюда, и я постараюсь найти положительные моменты в каждом дне, как бы трудно не было. Кто знает, может когда-нибудь, и здесь откроем такое кафе. Мы заодно, так ведь?

Вампир чокнулся бокалом с супругой, тепло улыбаясь, и так же легко соприкоснулся с фужером дочери. Звон стекла вместо слов скрепил благополучно озвученные планы на будущее. Прежняя Элайн не согласилась бы на меньшее, никогда не отказалась бы от того, что любит, но может быть каждый прожитый день, наполненный испытаниями, накладывает свой невидимый взору оттиск, заставляя вопреки желанию - меняться. А может это и есть удел взрослых, расставлять приоритеты, сейчас Элайн больше любила мужа и дочь, чем книги и истории, чего еще можно желать.

Подумав об этом с данной точки зрения, Моник взглянула на мать иными глазами. Женщина смеялась над шутками супруга, держа почти пустой бокал в руке, ее карие глаза не утратили блеска после всего пережитого, хоть взгляд и сделался более жестким, собранным, чем когда-либо. Все дети думают, что знают родителей как облупленных до определенного момента – собственного взросления, которое происходит будто по щелчку пальца. Минуту назад ты играл с куклами и солдатиками, отправлял в бой малочисленную верную армию или наряжал в бесконечные наряды фарфоровые тела, а через миг замыливающие реальность линзы разбиваются, и ты все видишь так ясно, как никогда прежде.

Один Эгон казалось, оставался прежним, но так ли оно было на самом деле? Зоэ-Моник не знала, насколько сильно он переживал за дочь, боялся неудач, настигающих в самый неподходящий момент жизни, не видела девушка и как они с Элайн не спали долгими ночами, пока вампир пребывал в лихорадочном бреду, пытаясь отрастить новые кости и мышцы, как сжигали протезы в большом костре, предаваясь воспоминаниям. О былом, превращенном в сказку для дочери, напоминал лишь крохотный порез у глаза, который Эгон предпочел оставить, чтобы никогда не забывать, кем он был и к чему не стал бы возвращаться ни за что на свете.

- Кстати, об этом. Детка, завтра начинается твой первый учебный день в лицее. Я уже позвонила и обо всем договорилась. Предстоит наверстать многое и отучиться еще пару лет, прежде чем ты сможешь поступить в университет, но поверь, оно того стоит. Во Франции все устроено немного иначе, чем мы привыкли, но думаю, в этом есть и свои плюсы.

- Как?? Уже завтра?!

Девушка поморщилась, услышав в своем тоне несвойственные ей истеричные нотки, но едва могла совладать с эмоциями. Она-то надеялась, что еще будет немного времени привыкнуть к новому окружению, к одной только мысли об обучении со сверстниками, а получается, что минуты до начала конца когда-то просочились сквозь пальцы, оставив горечь на языке, будто соленая морская вода.

- Меня заверили, что это самый достойный лицей в данном округе. В нем будут и другие полукровки, что поспособствует твоей комфортной и быстрой адаптации. Конечно, добираться до него придется минут пятнадцать, он находится чуть дальше Локронана, в Плогоннеке, но мы придумаем что-нибудь. В любом случае, мы с папой будем рядом, всегда, и вместе мы разберемся со всеми неприятностями!

Преувеличено оптимистично проворковала Элайн Мелтон-Гобей, стараясь не выдать волнения, но чрезмерно быстрая речь, будто приклеенная к лицу улыбка, и то, как женщина ногтем пыталась проделать дыру в скатерти, не укрылось от остальных. «Поспособствует твоей комфортной и быстрой адаптации», - пронеслось в голове у Эгона, он знал, что дочь тоже заметила фразу, пролетевшую из уст Элайн, не свойственную ей, и чертыхнулся про себя, желая показать глазами, как перестаралась супруга.

Зоэ-Моник почувствовала дурноту и головокружение, так быстро закружились в хаотичном танце мысли, пугающие до боли в животе. Завтра. Уже завтра.

- Но мне хотя бы будет позволено по-прежнему заниматься музыкой?

Сглотнув, осмелилась поднять глаза девушка, поглаживая левой ладонью правое плечо.

- Конечно, милая. В таких заведениях обычно имеются целые клубы по интересам...

Заметив, как побледнело лицо дочери, Эгон поспешил добавить.

- Или ты можешь просто заниматься дома, необязательно вступать в клуб, если тебе этого не хочется, Моник. Ах да, мы очень кстати нашли старый велосипед в сарае, я займусь им завтра с утра, и к возвращению Зоэ-Моник он будет как новенький. Приятная неспешная прогулка перед лицеем пойдет на пользу.

С последними словами мужчина обратился к Элайн, которая воодушевленно воскликнула, желая поддержать дочь, неуверенно улыбнувшуюся в ответ матери.

- Будь сильной, Зоэ, ты со всем справишься, я знаю!

Ведьма коснулась лица Зоэ-Моник, заправив той карамельную прядь с отросшими во время поездки черными корнями, за ухо. Девушка смотрела в темные глаза матери и не понимала, откуда в ней такая уверенность. Может быть, произнося это, Элайн видела на месте дочери совсем другую Зоэ, принимая столь желаемое за действительное, адресуя слова призраку, находящемуся всегда рядом, потому, что сама девушка не ощущала в себе и толику этой силы.