- А, да-да, но позвольте, почему вы шепчете? Чего вы боитесь?

Крайне удивленная реакцией Элоиз спросила Элайн Мелтон-Гобей, кладя ладонь поверх рук женщины.

- Даже у стен есть уши, моя дорогая. Вы не понимаете. Не все в Локронане забыли прошлое, не каждый пустит магию в свою жизнь. Это священные земли, мы ценим прошлое, и я бы тоже не пришла, если бы не знала, что только вы сможете мне помочь. Заговоренная кровь, которую вы на днях продали моей знакомой, излечила ее. Не поверила бы, не увидев собственными глазами.

Бросив быстрый взгляд на Зоэ-Моник, будто у нее не было времени раздумывать о доверии к девушке, Элоиз облизнула пересохшие губы, наблюдая за Элайн, доставшей из-под прилавка маленький пухлый саквояж, где лежали, по меньшей мере, еще два стеклянных пузырька, протянув один из них клиентке. Эгон сжал зубы, его до чертиков раздражали подобные люди, ведь вампир прекрасно помнил времена до того, как во многих странах магию стали присуждать одному из дьявольских начал, до того, как дьявол появился в головах народов.

- Я возьму оба, если вы не против. Багет, и пару булочек, пожалуйста.

Озираясь в сторону выхода, вымолвила Элоиз, быстро схватив флаконы, полные густой свиной крови, и пряча их в карман коричневого шерстяного платья, взамен положив деньги на прилавок. А после, взяла плотный коричневый пакет со свежей выпечкой, растворилась в толпе прохожих. Эгон и Элайн перекинулись взглядами, не решаясь заговорить о произошедшем при дочери, которая впрочем, поняла все сама, без лишних слов.

В чем-то Моник даже завидовала тем, кто так отчаянно держится за прошлое, корни, пущенные веками назад, ей же такого шанса не представилось. Мысли переключились на трех старых женщин; не поджидают ли они, когда девушка выйдет из лавки и поедет домой? Вдруг они снова попытаются напугать ее, выскочив из кукурузы? Зачем им нужно столько потрохов, для каких-нибудь жестоких ритуалов, чтобы заставить Моник страдать?

Легкий перезвон нарушил тишину лавки, хромая в нее вошел старый знакомый семьи Гобей, отчего хозяева магазина напряглись, в воздухе повисло напряжение. Взглядом они проводили Ксавье Ратте, подволакивающего больную ногу, сегодня обожжённая кожа от упрямого ветра выглядела красной и шелушащейся, как оставшееся не закрытым заветренное мясо. Мужчина поводил носом, разглядывая продукты так внимательно, будто ожидал найти следы яда, подготовленные специально для него.

- Что вы здесь делаете?

- Пришел купить свинину, разве не видно?

Отозвался Ксавье, не обратив внимания на воинственный тон Эгона Гобея.

- Вам здесь не рады. Как и в нашем доме, куда вы выработали дурную привычку приходить, когда нет никого из нас. Что вы там искали, Ксавье? Котлы с внутренностями мертвых животных в круге свечей?

Отозвалась Элайн, отодвигая дочь за себя, когда Ксавье подошел к прилавку, продолжая заглядывать через стекло витрин.

- Не понимаю о чем вы, господа. Какой чудный стейк!

- Слушай ты, выживший из ума старик, лучше тебе не попадаться мне на глаза, иначе я могу перестать быть в ответе за свои действия, применив свою магию, которую ты так боишься, и в скором времени ты можешь пойти на корм нашим свиньям, я доходчиво объясняю?

Зарычала ведьма, теряя самообладание. Они проделали такой путь сюда, оставили за чертой прошлого, и женщина не собиралась мириться с преградами, стоящими между ее семьей и новой жизнью. Элайн лишилась слишком многого, и не собиралась сдаваться сейчас. Ксавье поднял глаза на ведьму, наблюдая, как вздымается ее грудь под легким платьем, совершенно не по погоде, перемещая взгляд на ее вспыхнувшее от гнева лицо.

- Сделай милость, убей меня, ведьма, ибо мне невыносимо пребывать в этом теле день ото дня, являющемся клеткой. Все эти раны, их сделала ваша магия. Она некогда ослепила мой нетвердый молодой разум, заставив возжелать большего, чем может человек. Моя семья погибла в агонии пожара, возникшем, когда я пытался воспользоваться заклинанием из дьявольской книги. Я тоже чуть было не погиб, о чем жалею каждый божий день, и если в твоих силах облегчить чувство вины и мучения мои, то давай, но помни, меня станут искать. А когда выяснится, где я был в последний раз, то придут сюда, уж я и на том свете сделаю так, чтобы вы испытали те же страдания, что и моя семья. Я чую смердящий запах магии, и пока я не начал совать свой нос глубже этого зала, советую не ссориться со мной, продав старику пару хороших стейков.

Зоэ-Моник поняла, что задержала дыхание, слушая тираду Ксавье, не зная, как относиться к этому несчастному мужчине, поделившимся откровениями с семьей Гобей. С одной стороны, действия мужчины переходили грань дозволенного, откровенно говоря, он пугал ее, но с другой, Ксавье Ратте страдал физически и душевно, и это налагало весомый отпечаток, теперь страх смешивался с жалостью и состраданием. Элайн Мелтон-Гобей нахмурив брови, достала с витрины несколько кусков мяса, шлепнув их о деревянную разделочную доску на прилавке, выказывая раздражение, но больше не переча клиенту.

Пока матушка упаковывала продукты, Моник в стекле, разделявшем лавку от улицы, увидела знакомый силуэт с копной кудрявых светлых волос, выбежав следом. Парень удивленно развернулся, когда девушка окликнула его, но замешательство быстро сменилось теплой улыбкой, при этом морщинки вокруг его глаз и рта явили себя.

- Привет! Что ты здесь делаешь?

- Покупал неподалеку пиво для вечеринки у Оливье, а ты?

Эрве подошел вплотную к Моник, ее тут же обуял знакомый аромат, заставляющий желать прикоснуться к нему прямо здесь и сейчас, запустить пальцы в кудрявые волосы, почувствовать, каков он на вкус. Эти желания, которых никогда не возникало ранее, пугали девушку, взяв себя в руки, она кивнула на магазин.

- Заскочила к родителям, чтобы узнать, как идут дела, они открыли мясную лавку.

Парень вглядывался вглубь лавки, помахав рукой родителям Зоэ-Моник, ответивших ему тем же.

- Ты пешком? Подбросить тебя до дома или может, хочешь пойти к Оливье?

Неуверенно посмотрев на Элайн, махавшую дочери рукой на прощание, Моник решила согласиться, каждая клеточка тела казалось, была напряжена, и ненавязчивая болтовня с подругами, присутствие Эрве, а так же немного выпивки помогло бы умалить стресс. Не хотелось и думать, что этой ночью предстоит делать в кабаре Локронана, оставалось молиться, чтобы все прошло спокойно, и никто из присутствующих не узнал, кто скрывается под маской.

***

Прибыв на вечеринку, оказалось, что Арлетт Пинар и Леони Шарбонно приедут позже, Беньямина тоже нигде не было видно, но рядом был Эрве, и этого было достаточно. Вокруг царила та же суматоха, что и прежде, однако компания существ изменилась, новые незнакомые лица заполонили дом Оливье Дюбе. Осушив две бутылки, потанцевав до головокружения, Моник, наконец, почувствовала освобождение от мыслей, затягивающих удавку на шее.

Они с Эрве лежали на одной из хозяйских кроватей, свободные от посторонних глаз и голосов, снизу была слышна музыка и взбудораженные крики гостей. Потолок то возвышался к небесам, то падал, но Зоэ-Моник не шевелясь, раскинув руки над головой, смотрела вверх, окруженная сизым дымом. Парень лежал на боку, подложив ладонь под голову, с тлеющей во рту сигаретой, рассматривая черты лица девушки, поймав себя на мысли, что никогда ранее не чувствовал себя так ни с кем другим. Всему виной была его мать, думать о которой он не хотел, чтобы не портить себе настроение этим вечером, поэтому из кармана черных джинсов Эрве Дюшарм достал пакетик с двумя таблетками, помахав им у лица Моник.

- Смотри, что я достал для нас. Оливье сказал, большего не нужно, а музыка, играющая внизу, адаптирована под ондэ. Не бойся, привыкания эта штука не вызывает, однако попробовав однажды, захочешь еще, но это будет уже твое решение. У тебя это будет впервые, возможно, все покажется странным, пока не растворится оболочка, но потом тебе станет гораздо лучше. Для новичков эффект покажется недолгим.