- Приятно познакомиться. Меня зовут Элайн, это мой муж Эгон и наша дочь Зоэ-Моник. А вы...?

Моник поражалась выдержке матушки и отца, которые не только не выгнали нахальную гостью из дома, но и сохраняли дружелюбие. Сама она почувствовала легкое раздражение и недоумение, держась настороженно, наблюдая за Элайн, которая застыла на месте, словно изваяние из воска.

- О-о, diable*, прошу прощения, меня зовут Анн-Мари Кревье, я живу на ферме coucou*, ближайшая ваша соседка. Извините за столь позднее вторжение, но меня одолело любопытство.

Гостья держалась так, будто все эти земли принадлежали ей, а она была не менее чем королевой Франции, или бывшей актрисой, ее изображавшей. Некогда красивое лицо избороздили морщины, но серые глаза смотрели живо и пристально, прическа уложена на старый лад – фонтанж, при котором накрахмаленные кружева высоко поднимали пряди тронутых сединой волос. Несмотря на пигментные пятна на руках женщины, кожа казалась ухоженной и бархатистой, а элементы одежды умело сочетались между собой. Мадам Анн-Мари Кревье явно обладала вкусом, но и скверным характером, что изрядно омрачало картину.

- Любопытство можно посчитать восьмым грехом, Анн-Мари.

- За мою душу не переживайте, дорогуша. Ее давно растрясли черти по дороге в ад.

Парировала женщина Элайн Мелтон-Гобей, заставив ту сжать зубы так, что под кожей заходили желваки. Впрочем, гостья не обратила на это внимание, либо же сделала вид, направившись к телефонной трубке.

- Я могу позвонить от вас? У меня что-то с электричеством на ферме, а сын еще не вернулся с работы. Он так много работает, господь спаси его душу, гнет спины на чужих людей, нет, чтоб матери помочь, а?

Вопрос не предполагал ответа; Эгон перебил Анн-Мари, пока она вновь не начала безостановочно рассказывать что-либо и предложил ей воспользоваться телефоном. Моник наблюдала, как женщина осторожно набирает цифры указательным пальцем с длинным ногтем, чертыхается, ошибаясь, и начиная сначала. Подавив улыбку, девушка начала жевать уголок губы, бросив взгляд из-под бровей на родителей, взглядом которых можно было бы резать сталь.

- Diable!!

Воскликнула гостья, с нескрываемой злобой, исказившей лицо, бросив трубку телефона.

- Что ж, мы рады, что вы нашли время познакомиться с нами, но мы хотели бы доесть свой ужин.

Как бы намекая на то, что было бы не плохо Анн-Мари Кревье отправиться к себе домой, сказал Эгон Гобей, указуя рукой на входную дверь, но женщина никуда не торопилась.

- Как невежливо с вашей стороны не предложить мне хотя бы стакан воды. До моей coucou так далеко идти, а я все же уже не так молода, как ваша прекрасная дочурка.

Закатив глаза, вампир направился к крану выполнить волю надоедливой соседки, а Зоэ-Моник, заслышав свое упоминание едва заметно улыбнулась. Серые глаза женщины, не мигая уставились на девушку, отчего волоски на коже Моник поднялись; Анн-Мари залпом отпила полстакана воды, по-прежнему не сводя взгляда с дочери Гобеев.

- Почему вы называете свою ферму кукушкой? У них у всех есть имена или только у вашей?

Вдруг осмелев, спросила Моник Гобей, невзирая на предостерегающее выражение лица матери.

- О, mon oiseau*, у всех, естественно, но откуда же вам это знать, если вы ночуете здесь вторую ночь. Какая ты красивая девушка, настоящая pupe*, моему сыну бы понравилось твое общество. Заходи в гости как-нибудь, я вас познакомлю.

От этой лести Зоэ-Моник густо покраснела, опустив взгляд, чем вызвала смех гостьи, похожий на кряканье утки. Эгон и Элайн переглянулись, осознав, что женщина откуда-то знает о том, как давно они стали хозяевами фермы, без слов споря, кто следующий попытается выгнать Анн-Мари.

- Извините, но сегодня был тяжелый день, и мы очень хотели бы провести время семьей. Как вы уже заметили, переехали мы совсем недавно, столько дел, но будем счастливы, если вы посетите нас в другой день.

- Ха! Черта с два вы будете рады меня видеть, вампир, не стоит врать, я стара, но не глупа. Анн-Мари не любит и не терпит обмана. Ладно, я уже ухожу. Ах да, дитя, имя вашей фермы gelinotte*.

Подмигнув Зоэ-Моник напоследок, женщина поспешила спуститься вниз, Эгон Гобей отправился следом, чтобы проводить ее, и убедиться, что в этот раз все двери и калитка точно заперты. Устало опустившись за стол, Элайн отодвинула тарелку, окончательно потеряв аппетит. Минута прошла в полном молчании, как вдруг телефон издал печальную трель, заскрежетав трубкой. Испуганно подпрыгнув на месте, мать и дочь переглянулись, но интерес все же взял верх, и Элайн подошла к голосившему аппарату, приложив к уху бледно-красную трубку.

- Слушаю.

Ведьма так и замерла с трубкой в руке, не произнося ни звука. Моник Гобей подошла к матери, осторожно положив руку той на плечо.

- Тишина. Я ничего не слышу. Алло, кто это? Джи, это ты? Хм, сбросили.

Короткие гудки оповестили о завершении звонка, но как только трубка коснулась аппарата, телефон снова зазвонил. Элайн с раздражением схватила трубку, с силой прижав к уху и выкрикнула:

- Алло!!

Моргнув, Элайн будто разом сбросила всю враждебность, коротко ответив согласием и передала телефон дочери, отходя к столу. Моник удивленно приняла трубку, с осторожностью прикладывая к голове.

- Эй, алло, Зоэ-Моник – это ты?

Узнав голос говорившей, девушка просияла, вжав пластиковое устройство с такой силой, что ухо отозвалось тупой болью.

- Арлетт?

- Да! Привет, фух, мы нашли тебя, какое счастье, Леони тоже рядом, сегодня ночуем у меня! Я выспросила у знакомых номер фермы, где вы поселились, ты не против, надеюсь?

- Нет, конечно же, нет! Рада вас слышать. Что-то стряслось?

Задав вопрос, Зоэ-Моник повернулась, чтобы взглянуть на матушку, которая с интересом смотрела на нее в ответ, храня на губах улыбку. Эгон Гобей, наконец, вернулся, увы, к уже остывшей пище. Родители о чем-то тихо переговаривались, чему Моник была только рада, значит, меньше подслушают ее разговор с подругами.

- Все в порядке. Мы просто решили узнать, как ты. Наш договор в силе, ну по поводу сыграть как-нибудь вместе и твоего поступления в музыкальный клуб?

- Да, несомненно. Спасибо, что позвонили. Поговорим завтра в лицее?

- Не забудь взять с собой гитару!

Почувствовав неловкость собеседницы через трубку, девочки радостно взвизгнули и поспешили попрощаться. Улыбка невольно растянула губы Зоэ-Моник, она еще мгновение стояла с трубкой в руках, пока голос отца не вывел ее из транса.

- Кто тебе звонил? Те девочки, с которыми ты сегодня познакомилась?

Девушка кивнула, выразив желание отправиться к себе в комнату, и немного поиграть на гитаре перед сном, вдохновленная звонком, стершим разом все негативные мысли. Инструмент привычно лег в руку, пальцы умело перебегали по грифу, создавая медленную, но вместе с тем душевную мелодию. Моник мурчала под нос слова песни, когда в комнату вошла Элайн, звонко постучавшись в косяк приоткрытой двери. Музыка стихла, когда матушка села рядом с дочерью, заправляя той карамельные пряди за уши.

- Выходит, уже нашла подруг? Это прекрасно, Зоэ-Моник. Мы же говорили, что все будет хорошо. Пригласи их как-нибудь в гости, я хочу с ними познакомиться, когда мы освоимся.

- Правда-правда, можно?

Ведьма кивнула, любуясь своей взрослой и в то же время юной, дочерью. Серо-зеленые глаза Моник светились, и сердце Элайн пропустило удар. Женщине всегда казалось, что Эгон с дочерью куда ближе друг другу, но в том, что эта мысль огорчала ее, не признавалась даже самой себе. В глубине души раны от потери Манон и Зоэ до сих пор саднили, Элайн с самого начала желала именно дочь, чтобы исправить свое прошлое, открыть для нее тот уголок души, в котором скопилась нерастраченная любовь. Но поняв, что девочка отдает предпочтение отцу, ведьме пришлось научиться довольствоваться малым.

- Спасибо, мам!

Поцеловав Моник в лоб, Элайн накрыла ее одеялом, пожелав доброй ночи. Девушка не запротестовала, позволив матушке уложить себя, как маленькую, напротив, вопреки всему вдруг почувствовала необходимость в подобной заботе не только для Элайн, но и для себя самой. Засыпая, в голове еще звучала плавная мелодия, обещающая надежду и солнечный теплый день.