– Всё она сделает, вы не переживайте, – улыбнулась я и встала со своего места. – Давайте я вас провожу к воротам.

– Нет, не стоит, – он снова улыбнулся и попытался поймать мою руку.

– Зачем это? – я спрятала руку за спину и скрутила фигу.

Дядя немного побледнел.

– Хотел поцеловать вашу ручку, – он протянул мне ладонь.

– У меня муж есть, – буркнула я. – И вообще я не люблю, когда до меня дотрагиваются посторонние.

– Давай, дядя, вали, – прокаркал неизвестно откуда взявшийся Марин ворон, – а то я твою статую украшу своими художествами раньше голубей.

Мужчина подпрыгнул на месте.

– Он что-то сказал? – спросил «Кощей».

– Вам показалось, – я открыла дверь.

Он снова протянул ко мне клешни, чтобы дотронуться до меня, но я увернулась и как-то неожиданно и случайно ударила его дверью.

– Ой, простите, я не хотела. Маре надо работать, а то не успеет к сроку.

Мужчина чуть скривился, но пересилил себя и попрощался с нами. Мара облегченно вздохнула, когда за ним закрылась дверь.

– Дорогая, ты когда на кладбище была? – поинтересовалась я.

– Я каждый день там бываю, это же моя работа.

– Я не о том. Заряжалась когда?

Марена задумалась, а потом ее лицо как-то странно сморщилось.

– В день, когда ездили за камнем. А это больше месяца назад, ну не считая того раза, когда на нас демоны напали.

– Пошли гулять по кладбищу, – сказала я, – собирайся. Потом твой камень обрабатывать будем. Вампир к тебе прилепился, а ты и не заметила, истощилась вся. Всё равно в таком состоянии доделать ничего не сможешь.

Она вздохнула, отложила всё, надела пояс с серпом, и мы с ней отправились на кладбище. Жаль, я свою косу не взяла, может быть кого интересного встретила бы.

Мы вышли из мастерской. На солнце было видно, как Мара осунулась, похудела и подурнела за те пару недель, что я ее не видела.

– Давай только на кладбище себя прилично вести. Скоро людей будут хоронить, не нужно привлекать к себе внимание, – сказала Марена.

– Нет, я буду бегать по кладбищу и распевать похабные песенки, – усмехнулась я.

– Не надо, – она слабо улыбнулась.

Дошли с ней до ограды, и вдруг она развернулась обратно. Пошла, покачиваясь, словно зомби.

– Мара, ты куда? – крикнула я.

– Надо доделать статую, а потом всё остальное, – забормотала она.

– Стоять! – крикнула я. – Вернись, иначе я буду бегать и петь частушки матерные.

– Делай что хочешь, – махнула она рукой и снова пошла по направлению к своему дому.

Догнала ее, развернула к себе, заглянула в совершено пустые глаза.

– Надо доделать, – прошептала она.

– Не надо, – тихо ответила я. – Идем со мной.

Взяла за руку и потянула за собой. Она не пошевелилась, я приложила усилие, но всё было тщетно. Прилетел ворон.

– Клюнь ее в голову, – попросила я.

– Не могу, – прокаркал он.

– Если она доделает статую и не подзарядится до этого, то она покинет наш мир и перейдет за реку Смородину, – сказала я. – И тебя с собой заберет.

– Ничем помочь не могу, – ответил ворон.

– Толку от тебя, как от козла молока, – буркнула я. – Томас, ты здесь? – крикнула я в пространство.

– Тебе ничего не угрожает, поэтому меня здесь нет, – прозвучало где-то около уха.

– Вот же гадство какое-то. Ладно, пошли домой. Ан нет, подожди, стой здесь.

Боялась, что если она вернется в мастерскую, то я уже ее оттуда не вытащу. Набрала Юре, вкратце объяснила ситуацию, попросила прислать Яночку. Мара стояла рядом и не шевелилась, словно она и есть та самая статуя.

– Сейчас, Марочка, потерпи немножко, – сказала я и погладила ее по холодной руке.

Через пять минут внизу показалась маленькая девочка со щенком, которая бежала к нам со всех ног.

– Мама, мама, я люблю тебя, – кричал ребенок.

Но Марена даже не пошевелилась. Яночка подбежала к ней и обняла своими маленькими ручками. Женщина даже не подняла рук, так и стояла, отстраненно смотря куда-то в пустоту. Девочка подняла личико и взглянула на мать.

– Яночка, мама заболела, ей помочь надо, – сказала я. – Давай попробуем отвести ее на кладбище.

– Не хочу я туда, не люблю я там быть, – вздернула она личико и посмотрела на меня исподлобья.

Она сильней прижалась к матери и что-то тихо зашептала. Вокруг них поднялась трава, зазмеились какие-то ростки, оплели их ноги и полезли наверх. Закрыли плотным коконом, только девичий шепот доносился из зарослей. С другой стороны кладбища подъехал катафалк, автобус с людьми. Шум отвлек меня.

Затихла Яна. Смотрю на это всё и не знаю, что делать.

– Подожди, – прокаркал ворон, – они сами разберутся.

Зеленый кокон почернел и осыпался старой трухой. Мара обнимала дочь. К женщине вернулся румянец, да и цвет кожи приобрел нормальный оттенок. Она наклонилась к Яночке и поцеловала ее.

– Подождите тут, – сказала она и пошла к калитке на кладбище.

– Зайчик, ты как? – спросила я девочку.

– Хорошо, – она улыбнулась мне и стала играть со щенком.

– Давай отойдем, не стоит играть около кладбища.

Взяла Яну за руку и повела в сторону деревни. Обернулась, посмотрела сквозь ограду, Мара стояла в обнимку с тем самым деревом, что создала тогда, когда мы от охотников бегали. Надеюсь, придет в себя.

Мы дошли до дома Юры и Мары. Рядом крутился дяденька «Кощей», водил носом, как собака. Кинулся к нам, но его облаял Янин песик.

– А ну пошла прочь, шавка, – он попытался его пнуть, но собачка извернулась и вцепилась в его ногу.

Мужик заверещал, затряс ногой. Песик спокойно висел на ноге и не собирался отцепляться.

– Марик, Марик, отпусти дядю, – стала требовать Яночка.

– Дядя, ты зачем вернулся? – спросила я.

– Мары нет. Где Мара? – истерил он, тряся ногой с собакой.

– Зачем тебе? Ты вообще кто, Кощеюшка? – поинтересовалась я.

– Кто надо, не твое дело, ведьма! – рявкнул он.

В один момент рядом со мной появился Томас в каком-то китайском халате и с сеточкой на голове, с чашечкой кофе в руках. Я повела бровями от удивления.

– Мне нравится, – огрызнулся он в ответ на мое изумленное лицо.

Щенок от удивления выпустил костлявую ногу. Мужик попятился спиной назад и чуть не сел в лужу помоев. Прыгнул в автомобиль и рванул от дома, подняв клубы пыли.

– Это вообще кто? – спросила я у Томаса.

– Есть вампиры, которые жизненной энергией питаются, а есть, кто питается мертвой, как правильно-то сказать, в общем, пусть будет энергия. Вот у Мары такая интересная смесь, она живая, а от нее фонит во все стороны совсем другими вибрациями. Вот они в нее и вцепились.

– Они? – удивилась я.

– Угу. Он не один, есть еще такие же.

– Какой смешной дядя, – сказала Яночка, разглядывая Томаса.

– То самое юное дарование, что разрушило знаменитую Агнетину беседку? – он посмотрел на нее внимательно и отхлебнул кофе.

– Я не виновата, – зарделась девочка.

Щенок почувствовал хозяйкино настроение и накинулся с оглушительным лаем на Томаса.

– Марик, фу, нельзя, – стала ругаться на собачку Яна.

– Мощное оглушающее оружие, – поморщился бес и заткнул одним пальцем ухо.

– Ты так быстро оказался рядом, а я ведь тебя не звала, – обратилась я к нему.

– Как только тебе угрожает опасность, меня сразу выбрасывает в это место. Так сказать, сигнализация сработала, – он сделал глоток кофе.

На горизонте показалась Мара. Она шла довольная и напевала какую-то песенку.

– Спасибо вам, мои хорошие девочки, – прощебетала она. – Сейчас я избавлюсь от этой статуи.

– Не стоит этого делать, – хором сказали ворон и Томас, – привлечешь сюда ненужные силы, и будет тогда всем плохо, и тебе, и твоим родным.

Мы с Яночкой зашли следом за ней в мастерскую. Бес остался за пределами дома. Мара достала серп и стала аккуратно водить им вокруг статуи, словно наматывая прозрачные нити на инструмент. Намотает и резко дернет, намотает и дернет. Марена делала так до тех пор, пока ничего не осталось на статуе. Тогда она приложила руку к камню и прислушалась, затем улыбнулась.