Не помогло.
Я вышел на дальней стороне кольцевой линии. Тут было скопище туннелей, которые, если верить карте, вели к частным линиям метро, соединяющим отдаленные карьеры с центром. Здесь вышло лишь несколько человек, которые сразу направились вниз по туннелю на ближайшую пересадку. Я пошел в обратном направлении.
Следующие несколько часов я провел, взламывая камеры и защитные барьеры, влезая и вылезая назад из недостроенных туннелей, на многих их которых красовались предупреждающие таблички о качестве воздуха. Наконец я нашел один, который явно раньше использовался для доступа к карьеру. Туннель был достаточно большим, чтобы по нему могли пройти даже самые здоровые боты-тягачи. Камеры и свет в нем были отключены. Пока я пробирался по нему, карабкаясь через обломки скал и металла, я почувствовал, что общественный канал пропал.
Я остановился и проверил коммуникатор СИТа, но тот ловил только статические помехи. Я не думал, что это была преднамеренная попытка заблокировать мне связь — с таким я уже сталкивался, и сейчас все было иначе. Я думаю, что туннель находился так глубоко под поверхностью, что для работы связи и канала нужны были активные ретрансляторы, а они просто больше не работали. Что-то впереди все еще работало, потому что мой канал периодически ловил прерывистые сигналы, но все они были лишь автоматически рассылаемыми предупреждениями. Я продолжал идти вперед.
Мне пришлось открыть еще один защитный барьер, но за ним я обнаружил вход в грузовой туннель и смог открыть раздвижную дверь. Небольшой пассажирский цилиндр все еще был там. Его уже давно не использовали, так давно, что вода и разбросанный по полу мусор объединились, превратившись в нечто топкое. Я пробрался в передний отсек, где имелось ручное аварийное управление. В батареях все еще оставалась энергия, хотя и немного. Его просто бросили здесь, забытого, медленно умирать в темноте под размеренно утекающие часы.
Не то, чтобы я испытывал психологический дискомфорт или что-то такое.
Я убедился, что в цилиндре нет никакой активной системы защиты, и запустил его. Он со стоном пробудился, поднялся с земли и направился по туннелю во тьму, следуя последнему заложенному в него маршруту. Я расположился на скамье и стал ждать.
* * *
Наконец система сканирования цилиндра обнаружила впереди какое-то препятствие и выдала предупреждающий сигнал. У меня было пять эпизодов из разных драматических сериалов, две комедии, книга об истории исследования инопланетных артефактов и художественный конкурс во многих частях, стоявшие на паузе в очереди на просмотр, но на самом деле я смотрел 206-й эпизод «Храмовой луны», который уже видел двести семь раз. Ну да, я немного нервничал. Когда цилиндр стал замедляться, я оживился и выпрямился.
На барьере из металлических баррикад сияли огни. Напыленные на поверхность светящиеся маркеры выдавали очереди предупреждений в мой канал. Радиационная опасность, опасность обвала, опасность токсического и биологического загрязнения. Я взломал аварийную блокировку и спрыгнул на твердую почву. Я просканировал окружение на предмет наличия источников энергии и настроил свое зрение так, чтобы яркая краска маркеров мне не мешала. Метрах в трех, черной заплаткой на металле барьера, зияла брешь. Небольшая, но выламывать суставы, чтобы проскользнуть сквозь нее, мне не придется.
По туннелю я вышел к платформе для посадки пассажиров. Дальше виднелось несколько десятиметровой высоты дверей, достаточно просторных для маневров транспортных средств, плоть до самых больших ботов-тягачей, и для выгрузки минерального сырья. Погрузочная клеть на пассажирской платформе все еще была выдвинута, и я воспользовался ей, чтобы вылезти на верхнюю платформу. Все было покрыто слоем влажной пыли, без малейших признаков свежих следов. Ящики с грузами обеспечения все еще штабелем стояли на платформе. За ним валялась сломанная дыхательная маска. По человеческим частям моего тела забегали неприятные холодные мурашки. От этого места бросало в дрожь. Я напомнил себе, что тем ужасным, что здесь случилось, был, скорей всего, я сам.
Как-то это не очень помогло.
Энергии на то, чтобы сдвинуть двери, уже не хватало, но ручная разблокировка пассажирского доступа все еще работала. Нормального освещения в коридоре тоже уже не было, но на стенах имелись светоизлучающие маркеры, указывающие маршруты эвакуации в случае аварий. Некоторые, правда, уже отслужили свое, некоторые только начинали тускнеть. Отсутствие какой-либо активности в канале, за исключением предупреждений от маркеров, вызывало смутное беспокойство. Я продолжал думать об обиталище «ДельтФолл» и порадовался, что СИТ внес изменения в мой порт данных.
По коридору я дошел до центрального узла комплекса. Это было огромное куполообразное пространство, полностью окутанное темнотой, не считая тускнеющих указателей на полу. Человеческих останков здесь, конечно, не было, но повсюду валялись обломки, инструменты, осколки пластика и даже кусок манипулятора бота-погрузчика. Проходы в коридоры, ведущие во все направления, и похожие на темные пещеры, зияли вокруг. У меня не было чувства, что я уже бывал здесь, чувства, что хоть что-то здесь мне знакомо. Я определил, какие проходы ведут к шахтам, а затем проходы, которые ведут к жилым блокам и офисам. Оттуда отходило ответвление, ведущее к складу оборудования.
Аварийная разблокировка дверей на случай отключения питания открыла все, но, кто бы здесь потом не прибирался, он все позакрывал, и мне пришлось открывать каждую из них. За станциями техобслуживания ботов-погрузчиков я нашел комнату боевой готовности. Я зашел вовнутрь и застыл. В почти полной темноте, среди пустых оружейных шкафов и недостающих напольных панелей на месте переработчика, я рассмотрел знакомые формы. Кабинки все еще были здесь.
Их было десять, гладких белых коробок, выстроенных в ряд вдоль дальней стены, и едва различимые отблески маркерного света отблескивали на их потертых поверхностях. Я не понимал, почему снижается моя операционная надежность, почему мне так трудно двигаться. Затем понял, что это, наверное, из-за того, что я думаю, что там внутри все еще кто-то есть.
Совершенно нелогичная мысль, которая лишь подтвердила бы невысокое мнение СИТа об умственных способностях конструктов. Они бы не оставили здесь БЕзопсов. Мы стоили слишком дорого, и бросать нас было слишком опасно. Если я не заперт в одной из этих кабинок, если это не сон органической части моего мозга, то там внутри никого нет.
Мне все было трудно заставить себя пересечь комнату и открыть первую дверь.
Пластиковое ложе внутри было пустым, питание давно отключено. Я открыл каждую, но там было то же самое.
Я отступил назад от последней кабинки. Мне хотелось закрыть лицо руками, опуститься на пол и погрузиться в свою медиатеку, но я не стал. Спустя долгих двенадцать секунд интенсивность переживания спала.
Я даже не знал, зачем пришел сюда. Мне нужно было искать хранилища данных, забытые записи. Я проверил шкафчики для оружия, чтобы глянуть, нет ли там чего-нибудь полезного, но они были пусты. На стене остались жженые следы от перестрелки и рядом с одной из кабинок был кратер от разрывного реактивного снаряда. Затем я отправился назад к офисам.
Я нашел центр управления комплексом. Среди разбитых экранов, перевернутых кресел и кусков интерфейсов на полу я увидел стоящую на пульте пластиковую чашку, целую, словно ждущую, что вот-вот кто вернется и снова возьмет ее в руки. Люди не могли работать в каналах с многими входами так, как это мог я, или боты вроде СИТа. У некоторых расширенных были имплантированные интерфейсы, которые такое позволяли, но, поймите, далеко не каждому захочется запихивать себе в голову такую кучу железяк. Так что для групповой работы им нужны были поверхности, куда можно было проецировать визуальные данные. И внешнее хранилище данных должно быть где-то к этому всему привязано.
Я выбрал одну из станций, вернул кресло в вертикальное положение и достал небольшой набор инструментов, который позаимствовал на складе команды СИТа и носил с собой в большом боковом кармане своих штанов. (У брони нет карманов, так что тут обычная человеческая одежда несомненно получает преимущество). Еще мне нужен был источник питания, чтобы привести станцию в рабочее состояние, но, к счастью, у меня имелся я.