«Да, жалко, что Дафна ушла. Новая-то — сука редкая…»
Когда эта фраза была произнесена в тишине учительской, взрослые немолодые тетки съежились, как нашкодившие котята. Но они не знали, что ждет их дальше.
— Я хочу знать фамилию и класс ученика, который это сказал. А также тех, кто с ним шел. И откуда они шли. Я хочу иметь полную информацию в течение недели.
Света слушала эту историю и не верила своим ушам.
— И что — стали искать ребят?
— Конечно, стали. Ты же знаешь, Зося хочет работать, а ей в следующем году на пенсию, Танечка изо всех сил карьеру делает — кстати, она уже завуч. Петровна просто всегда рада начальству услужить…
— И ребята сдали своих? Представить себе не могу…
— И тем не менее. Нашлись желающие. Выпускной класс, впереди экзамены, характеристики надо получить.
— И что дальше?
— Ты говоришь — гестапо… На самом деле шло настоящее расследование. Она вызывала к себе по одному сначала классных руководителей всех старшеклассников, потом всех активистов, потом всех «подозреваемых». До сих пор с ужасом вспоминаю. Оказалось, что у Тани Макеевой из 10 «Б» был день рождения. От нее шли Сережа Мальцев, Володя Коротков и Лена Синицкая. Ту фразу произнес Володя. Надежда Александровна пообещала, что его выгонит, а всех остальных заставит год на брюхе ползать.
— Так и сказала?
— Именно так. Володя сразу сам ушел, Сережа пока болеет, но, я думаю, тоже сменит школу. Родители Лены не вылезают из ее кабинета — девочка ведь на медаль шла. Только Танька демонстрирует пофигизм и независимость, но некоторые учителя устроили ей настоящую травлю. Боюсь, девчонка окажется неаттестована по нескольким предметам.
— Она-то в чем виновата?
— Наверное, не тех людей на день рождения пригласила…
— Кошмар… Теперь уж и не знаю, выходить на работу или сразу уволиться.
— Сразу не увольняйся. Сначала место найди. Я тут тоже дергалась — так нигде нормальной нагрузки нет. Чтобы что-нибудь заработать, надо по четырем школам бегать. А с младшими классами еще труднее. Так что не торопись.
Из прихожей раздались какие-то звуки. Похоже, Аркадий не мог попасть ключом в замочную скважину.
— Оль, извини, давай прощаться — муж пришел.
— Ну, пока…
* * *
В тусклом свете, который давала запылившаяся старая люстра, Аркадий выглядел почти стариком. Под глазами черные круги, трехдневная щетина, мутный взгляд… Света с тоской смотрела на супруга, который все-таки сумел открыть дверь и вошел, но в результате совершенно обессилел. Он несколько раз попытался сунуть ключ в скважину, плюнул на эти попытки, припер дверь своим телом и решил расшнуровать ботинки, но потерял равновесие и едва не упал.
Около полуночи в доме все стихло. Пьяный супруг сначала долго обнимался с унитазом, потом потребовал обед, заснул над тарелкой и в практически бесчувственном виде был уложен на узком кухонном диванчике. Завершив возню с Аркадием, Светлана, глотая слезы, пошла стирать — весь день руки не доходили до тазов, а оставлять было уже нельзя, белье и так мокло вторые сутки. Наконец можно было лечь спать. Но даже на это у Светы не осталось сил. Она сидела в кресле рядом с детской кроваткой, а по щекам у нее катились слезы. Все ее надежды посоветоваться с мужем, вместе решить, как лучше поступить, в очередной раз разбились вдребезги. Тоска комом стояла в горле, хотелось пореветь в голос, кому-то пожаловаться, да некому. Маму она жалела — ей и так хватало проблем, так что Свете опять предстояло самой обо всем думать…
«Я боюсь эту бабу… Мне просто страшно идти работать в школу под ее начало. Павлик маленький, все время болеет. Эта сука меня сожрет после первого же бюллетеня… Аркадий не помощник, он скоро будет пропивать больше, чем зарабатывает… Где искать работу? Неужели придется на базар идти торговать? Я там свихнусь…»
Светлана уронила голову на руки и разрыдалась. Павлик заворочался во сне. Она вздохнула, погладила лоб мирно сопящего сына, поправила на нем одеяло и скинула старый байковый халат. Стараясь не скрипеть, она легла на диван, который, казалось, был набит битыми кирпичами и комьями земли. Сон все не шел…
Вот уже третий год каждое утро Светлана просыпалась с единственной мыслью: сегодня выходной или рабочий день? Утро понедельника наступало неумолимо — она вела в сад хныкающего сына и брела по знакомой до боли дороге. Прекрасно зная, что ждет ее через пятнадцать минут: зрелище стоящей на школьной лестнице Надежды Александровны. Никакие катаклизмы не могли поколебать новой традиции — каждое утро директор школы сама наблюдала за суетой в школьной раздевалке. Но если ученики давно не обращали внимания на эту фигуру Командора в юбке, то большинство учителей всходили по школьной лестнице, как на Голгофу. Надежда Александровна считала, что только страх может заставить людей честно работать.
«…Я все-таки когда-нибудь повешу на дверь ее кабинета новую табличку». Светлана улыбнулась, представив, как напишет на листе ватмана черным фломастером:
«Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую».
Только умение видеть смешное во всех ситуациях помогало ей справляться с обстоятельствами. Но после развода с мужем оно стало ее подводить.
Глава 7
— Мамуль, я все никак не соберусь тебе сказать…
Сергей забежал к родителям после работы, чтобы предупредить о предстоящем официальном визите. Катерина торопила его, надувала губы и говорила, что он очень ее огорчает. При этом она многозначительно клала его руку на свой упругий смуглый живот. Живот был хорош, но Сергей ничего не мог с собой поделать — предстоящий разговор с родителями сильно его пугал. Наконец он решил, что двум смертям не бывать, а одной не миновать — вечно прятать беременную невесту невозможно, и чем дальше, тем более дурацким выглядит его поведение.
И вот он дома. Отца еще нет, мама, разумеется, сразу усадила его за обеденный стол, уставленный таким количеством блюд, что можно было предположить, что трапеза готовилась на дюжину лесорубов. Отдав должное тушеным баклажанам, маринованной по собственному рецепту скумбрии, домашним пирожкам с ливером, ароматному куриному бульону и воздушному картофельному пюре с киевской котлетой, истекавшей маслом, Сергей наконец решил перейти к цели своего визита.
— Так вот… Да ты не волнуйся, ничего страшного…
После этих слов Марина Васильевна охнула и грузно опустилась на табуретку.
— Мамуль, да перестань же ты… Просто я собираюсь познакомить вас с Катей. Катя — моя хорошая знакомая.
Марина Васильевна была женщиной небольшого ума, но обладала хорошей интуицией.
— Кто, прости, эта Катя? Твоя хорошая знакомая? Или все-таки что-то большее?..
Сергей ерзал на стуле. Он до сих пор прекрасно помнил те времена, когда подвергался психологическим атакам из-за неправильной профессиональной ориентации. Похоже, его матримониальный выбор повлечет еще более серьезные последствия. Вдруг он решил взроптать.
— Мам, хватит. Я — взрослый мужчина. У меня есть личная жизнь. Рано или поздно я захочу жениться, создать семью, у нас родится ребенок…
Марина Васильевна не позволила ему закончить фразу:
— Эта Катя уже беременна? Какой срок?
— Откуда я знаю? — Сергей чувствовал себя, как в восьмом классе ненавистной физико-математической школы, когда классная руководительница застигла его в школьном подвале с сигаретой в руке. — Да, Катя беременна. — И жалобным голосом добавил: — Не говори, пожалуйста, папе…
* * *
«Мне всегда шел этот цвет…»
Катерина стояла перед зеркалом в расстегнутой алой блузке на голое тело. Она собиралась на «смотрины» и прекрасно понимала, как много зависит от первого впечатления, которое она произведет на Сережиных родителей.
