— Простите, у вас здесь свободно?

Сергей про себя чертыхнулся — только он расслабился, успокоился, только его отпустило напряжение и раздражение, как вот, пожалуйста. Какая-то тетка с сопливым детенышем и анемичной девчонкой хотят сесть за его столик. Всегда кто-то нахально врывается в его жизненное пространство… Ну почему так? И почему он никогда не может отстоять свое право на покой и одиночество? Рявкнуть бы сейчас «занято», да так, чтобы ни у кого больше не возникло желания присоседиться… Так ведь нет, воспитание не позволит…

— Свободно…

«Вот это да…» Светлана уже готова была развернуться и отправиться с детьми искать другое кафе. Сергей, а это, несомненно, был он, взглянул на нее с такой ненавистью, что всякое желание праздновать здесь Анечкин успех испарилось без следа. Но отступать было поздно — Пашка уже уселся на стул и тянул к себе салфетки, сахарницу и меню.

Сергей снова поднял глаза — что-то в незваной соседке заставило его это сделать. Он не сразу узнал Светлану, которую последний раз видел несколько месяцев назад — загорелую, в открытом сарафане, со светлыми волосами, лежащими на плечах мягкой волной.

Сейчас, в надвинутой на глаза беретке, с поднятым воротником черного глухого пальто, с подкрашенными глазами и губами, она была совсем иной, казалась старше, значительнее, серьезнее. И все-таки это была она — та самая Катина сестра, которая в день их первой встречи оплакивала развод с мужем, потом хлопотала у костра и готовила шашлыки, кормила своего сына на Сережиной даче. И в тот, последний раз, летом, не дала своего телефона… Да он толком и не попросил. Хотя хотел, очень хотел. Но испугался, не решился. И вот она здесь, за его столиком… Только откуда взялась еще эта девчонка?

— Света, здравствуйте. Простите, что сразу вас не узнал… Я — Сергей, помните?

— Конечно, помню. Познакомьтесь — это Анечка, моя родственница, а Павлика, вы, кажется, уже видели? — Анечка, названная родственницей, быстро и удивленно взглянула на Свету и снова опустила глаза. — Мы зашли сюда отпраздновать Анечкин успех на концерте в музыкальной школе. Она сегодня играла замечательно.

— Я очень рад, что вас встретил. Позвольте, я закажу угощение на всех?

Света уже собиралась открыть рот, чтобы решительно отказаться, как вдруг передумала. Хватит дурацкой бедняцкой гордости. Это для нее счет за три пирожных составляет внушительную сумму, а для Сергея он — сущие копейки. Она сейчас начнет ломаться, он обидится, дети огорчатся.

— Я тоже рада нашей встрече…

— Вот и прекрасно. Ну, молодые люди, смотрите меню, выбирайте…

Пашка потащил к себе кожаную папку, но, убедившись, что то, что в ней написано, сильно отличается от страниц букваря, сдался и протянул меню маме. Та передала его Анечке:

— Сегодня твой день. Выбирай что хочешь…

Аня чуть не плакала. За последний год, пока мама болела, умирала, когда девочке пришлось учиться жить одной, она привыкла скрывать свои чувства. Аня замкнулась в одиночестве, с трудом терпела всеобщую жалость, охи и ахи всяких соседей и знакомых, опасливое внимание одноклассников. Но к этому она оказалась совершенно не готова. Для нее, только для нее устраивается праздник. Она никогда раньше не была в таком кафе, где все так красиво, вокруг веселые и беззаботные люди. Которые, наверное, ничего не знают о смертельных болезнях, мучительной бедности, страхе перед жизнью.

— Господи, я никогда так не смеялся…

Сергей чуть не плакал от смеха, когда Павлушка рассказывал про Дуськины подвиги, Света делилась впечатлениями от общения с начальницей, а Анечка вспомнила, как они с одноклассниками позапрошлым летом ходили в поход. Со стороны казалось, что в мире не может быть семьи счастливее — молодые и красивые родители, воспитанные и милые дети… И всем так радостно общаться друг с другом…

— Просто цирк… — Сергей лениво помешал крепкий кофе в своей чашке, вытащил ложку и ненароком взглянул на часы. Десятый час… Сейчас Светлана скажет, что Пашке давно пора спать, они попрощаются и уйдут… И он может никогда больше их не встретить.

Сергей с изумлением понял, что ему хочется увидеть не только Светлану, которая, безусловно, нравилась ему все больше. Нет, он хотел бы снова оказаться где-то вместе с Павликом и Анечкой… Вот так, как сейчас… По-семейному…

— Просто цирк, — задумчиво повторил он, удивляясь своим мыслям. Всего несколько часов назад он мечтал только о том, как своими руками удавить набитую дуру Миранду, а потом выпить в одиночестве бутылку водки… А сейчас, в компании едва знакомой школьной библиотекарши и ее детей, он мечтает повести их еще куда-нибудь. В такое место, где нет грудастых безмозглых блондинок, похотливых партнеров, многотысячных сделок, офисов, где недавно завершился безумно дорогой ремонт, надрывающихся круглые сутки сотовых телефонов… — Светлана, вы позволите пригласить вас с детьми в цирк?

Он сам не ожидал, что произнесет эти слова вслух. Сейчас она очень удивится и будет права. А потом, конечно, откажется. Зачем ей идти с ним в цирк? Что за дурь пришла в его бедную голову?

— Спасибо, с удовольствием. Анечка, ты пойдешь в цирк?

Аня слабо кивнула. Все происходящее казалось ей сном.

— Олежек, дорогой, мне нужно рассказать тебе очень важную новость… — Катерина с тоской заметила, что любимый слушает ее болтовню вполуха. Его явно не интересовало, как она проводила время в его отсутствие. А вот ее жгло мучительное любопытство. Почему Олег так холоден и равнодушен? Неужели появилась другая? Нет, этого не может быть. А когда он узнает, что она для него собирается сделать, он ее по-настоящему оценит.

Катя уселась позади Олега на диване, сложила ноги по-турецки, засучила рукава легкого халатика, размяла кисти рук и стала мягко поглаживать его плечи:

— Хочешь, я сделаю тебе массаж?

— Сделай.

Катя оживилась. Этот способ действовал безотказно — ни один мужчина не мог оставаться равнодушным, когда она гладила и разминала его спину, все сильнее прижимаясь к ней упругой грудью.

…Она уже полчаса старалась нежно пощипывать, поглаживать и поколачивать мышцы Олежкиной спины, а он все никак не реагировал на ее нежности. Сидел себе, повесив голову, и молчал. Так и не спросил, какую «важную новость» приготовила для него Катя.

Олег никогда не был подлецом. Ни в юности, когда девчонки на танцплощадке в парке с первой минуты вешались ему на шею, ни в институте, когда любая была готова делать за него курсовую, пойти в библиотеку за книгой, переписать конспект. Ни с началом карьеры, когда обнаружил, что оптимальный для него вариант — работать под началом стареющей дамы. Ну разве он виноват, что все они теряли волю от одного взгляда его серых глаз? И видели в нем того, кого хотели видеть. И кем он никогда не собирался быть. Легкая жизнь, легкие победы — слишком просто, слишком пресно.

Все изменилось, когда вместе с двумя друзьями детства Олег решил заняться серьезным бизнесом. Ребята работали на одном из крупных уральских заводов в то время, когда только дурак не стремился что-нибудь украсть и продать. В силу низкого служебного положения украсть им удалось только одну трубу. И тут выяснилось, что продать эту железную бандуру не так уж легко, хотя Олежек, как ответственный за сбыт, обзвонил и объездил полстраны… И все-таки им повезло. Случайно выяснилось, что на столичной кондитерской фабрике требуется именно такая труба. Но фабрика не может заплатить деньгами, зато готова предложить огромное количество зефира в шоколаде, который в уральском городе был в то время страшным дефицитом.

Первая партия зефира разошлась мгновенно, оставив в карманах компаньонов суммы, показавшиеся им в первый момент астрономическими. Но увы, деньги быстро кончились… Пришлось воровать вторую трубу, затем третью и четвертую — столичная кондитерская фабрика проводила реконструкцию производства. У Олега появилась однокомнатная квартира, машина, приличная одежда…