И тут регент отступил на шаг и почтительно поклонился. Поклонился, подумать только! Глубоко и вместе с тем строго, как равной. Хессет кое-как удалось сохранить самообладание, однако ее испуганные глаза стрельнули в сторону Дэмьена с немым вопросом: «Почему?» На что он смог лишь покачать головой: «Я и сам не знаю».

Затем быстро и уверенно обыскали каюты. На протесты пассажиров и экипажа не обращали никакого внимания. Фаланга гвардейцев защищала Тошиду, когда он заходил в одну каюту за другой, тогда как еще несколько воинов несли стражу на палубе, чтобы убедиться, что никто не проскользнет в каюты, которые сановнику еще предстояло осмотреть, и не пронесет туда оружия. Тошида держался вежливо, насколько это позволяли обстоятельства, и тем не менее действовал основательно и методично. Никто живой не мог бы укрыться от такого осмотра.

В конце концов они отправились в трюм, во вместительные грузовые отсеки. Обыскали и здесь каждый закоулок. Каждый ящик, размер или вес которого привлекал к себе внимание, подвергли вскрытию, под аккомпанемент протестующих возгласов владельцев. Замелькали золото, пряности, флаконы духов, книги, драгоценные украшения, травы, меха, тюки и рулоны шелка, шерсть, серебряная чеканка. Только теперь сам Дэмьен впервые увидел, что же взяли с собой в дорогу его спутники, — увидел и поразился как разнообразию товаров, так и их общей стоимости. Ничего удивительного, что визит Тошиды нагнал на купцов такой страх, — он ведь мог конфисковать у них все, что ему вздумается, сославшись при этом на здешнее право. И что могли бы они противопоставить этому? Чтобы вернуть свое добро? К кому бы они могли обратиться в поисках правосудия?

Но ни товары, ни жалобы купцов не интересовали Тошиду. Он молча рыскал по всему кораблю, удостоив острым взглядом отсек, в котором еще так недавно скрывался Таррант. На мгновение он задержался здесь — и Дэмьен подумал, уж не привлекла ли его внимание какая-нибудь структурная аномалия, шепоток энергии, закравшийся в старую древесину и задержавшийся там, своим упорством избежав ритуального очищения, которому подвергли отсек после отбытия посвященного. И внезапно священник возликовал, что Тарранта уже нет с ними, и возликовал еще сильнее, вспомнив, что соответствующим образом расставив большие судовые зеркала, они подвергли отсек очищающему воздействию солнечного света. А если бы Таррант по-прежнему оставался здесь или что-нибудь в его каюте… Дэмьен аж передернулся, представив себе возможные последствия. Слава Богу, Охотник предусмотрел заранее и такое испытание.

Последними надлежало осмотреть кубрики. Они располагались в носовой части корабля, и по пути к ним предстояло миновать загоны, в которых держали лошадей. Регент остановился и пораженно уставился на них — было совершенно ясно, что таких животных он видит впервые. В конце концов он жестом приказал одному из гвардейцев осмотреть загон — и, при всем своем недоумении, отдал этот приказ без малейших колебаний. Да и не было у него оснований для беспокойства. Владельцы лошадей кормили своих подопечных в плавании особым сбором трав, в результате чего те пребывали практически во сне. И лошади, и даже жеребцы вели себя на удивление смирно.

— Какие красивые, — пробормотал регент. И спросил у Дэмьена: — Это вьючные животные?

— Главным образом, — солгал Дэмьен. — Но ездить на них тоже можно.

По какой-то причине он решил, что главные достоинства лошадей следует сохранить в тайне. Конечно, это предоставляло ему весьма небольшое преимущество, но и это было лучше, чем ничего.

— Мы и племенного жеребца прихватили, — сообщил Мелс Лестер. Пять лошадей из общего числа принадлежали ему. — Так, на всякий случай.

— Тогда позвольте поздравить вас. Вы повели себя на редкость предусмотрительно. Экспедиция Никвиста попыталась доставить сюда животных, которых они называли лошадьми, однако более половины погибли в пути. Включая всех самцов. Чудовищная потеря. — Тошида-протянул руку к ближайшей из кобыл, которая поглядела на него со сдержанным интересом. По ее глазам Дэмьен видел, что она еще не вышла из полусонного состояния, но, разумеется, тому, кто впервые видел лошадей, она должна была показаться замечательно красивым животным. — Возможно, это самый драгоценный груз из всего, что есть у вас на борту, — заключил регент.

Гвардеец меж тем закончил осмотр стойл и, поглядев на регента, кивнул. Здесь все нормально и можно идти дальше — вот что должен был означать этот кивок.

Регент повернулся к своим спутникам. В полумраке трюма взор его казался особенно пронзительным, белки глаз выглядели в обрамлении темной кожи лица двумя драгоценными камнями. Он посмотрел сперва на Дэмьена, потом на капитана.

«Вот человек, который способен без малейших колебаний послать на смерть любого из нас, — подумал Дэмьен. — И так он и поступит, если решит, что мы представляем хоть малейшую опасность для него и для его подданных». Оставалось только надеяться, что по завершении испытания они станут союзниками. Или по меньшей мере не превратятся во врагов.

— На борту этого корабля я не нашел ничего, что представляло бы опасность для моего народа, — подытожил регент. Единый вздох облегчения волной прокатился по толпе пришельцев с Запада; даже Дэмьен почувствовал, что он и сам бесконечно рад услышанному. — И не нахожу ничего, свидетельствующего о том, что вы не те, за кого себя выдаете. А следовательно…

Тошида улыбнулся. Улыбнулся доброй и искренней улыбкой, как день от ночи отличающейся от деланной улыбки, которой он улыбался до сих пор. И все же чувствовалось: и добрая улыбка, и строгое безжалостное лицо — это всего лишь две стороны одной медали.

— Добро пожаловать на землю обетованную, — пригласил он гостей.

Черные тени, разбросанные по белому песку, перебегали от одного валуна к другому и от дюны к дюне, на равном расстоянии и с какой-то хищнической грацией: все побережье содрогалось в ударах ритма вторжения. Сверху эти создания выглядели невзрачными крысами или даже насекомыми — чем угодно, только не людьми. «Черви, — подумал протектор, глядя, как они выползают на его благословенный берег. — Вот что они такое: черви». От одного взгляда вниз его начало подташнивать.

Он стоял на стене, воздвигнутой на самой вершине крутого утеса, и, обхватив себя руками, следил за приближением врага. Такую кару правитель края наложил на себя сам: он заставил себя подняться на смотровую площадку, чтобы полюбоваться плодами собственного предательства. В конце концов, не в силах больше выдержать это зрелище, он отвернулся и поглядел в сторону сада. Там раздавался хрустальный звон, изящно выточенные деревья трепетали на ночном ветерке. Сад был делом рук его жены — райский уголок со стеклянными цветами и бронзовыми листьями с выгравированными на них прожилками — находясь в саду, он всегда представлял себе, будто слышит ее голос. Интересно, что сказала бы жена, окажись она здесь нынешней ночью? «Зачем торопить события, любимый? Почему бы не выждать и не посмотреть, какие возможности предоставит будущее? Наверняка так оно будет лучше».

«Но у нас нет времени, — мрачно подумал он. — Неужели ты этого не понимаешь, Мира, неужели ты этого не понимаешь? Ради всех нас это дело надлежит совершить немедленно».

Вдруг — откуда-то издалека снизу — послышались крики. Человеческие крики. Крики его людей. Тени армии вторжения заплясали у него перед глазами. Демонические порождения ночной тьмы — что значила для них эта битва? Шанс напиться вражеской кровью, преуспеть в деле разрушения лучших сторон человеческой натуры? Протектор моргнул, услышав, как внезапно прервался один особенно отчаянный вопль, и мысленно упрекнул себя — причем далеко не впервые — в том, что принял именно такое решение. Но выбора у него не было. И кровь должна была пролиться. И на земле должны были остаться тела — достаточное количество тел для того, чтобы, когда начнется расследование, никто не смог бы сосчитать, сколько их на самом деле, или задуматься над тем, эффективно ли сработало оружие гвардейцев. Потому что оно не сработает. Потому что он сам проследил за тем, чтобы оно не сработало.