Арсений pядом с Юлей маетно вздохнул и проговорил так, чтобы слышала только она:

   - Как она считала, – повторил он за нотариусом. - Понятно, будем делить тарелки.

   Но его слова про тарелки всё равно долетели до ушей Артёма Александровича, и тот весомо заметил:

   - Хочу порадовать вас, молодой человек, по документам оценщиков, в этом доме даже тарелки стоят неплохих денег. Кузнецов, Гальнбек, даже пара вещиц с клеймом Карла Фаберже. Конечно, никаких уникальных находок сделано не было, но всё, собранное вашей бабушкой, стоит неплохих денег. Целиковых сервизов того же Кузңецова у неё нет, но порой и одна, две тарелки являются приятной находкой. Приятной для родственников.

   - Это всё можно будет продать?

   - С лёгкостью. Коллекционеры в очередь встанут. Но Клавдия Поликарповна отлично знала цену своим вещам, и поэтому сделала подробную опись, и она всё разделила между вами… между родственниками, как пoсчитала нужным. Всё, что не поделено, останется в этом доме.

   Геннадий Робертович переглянулся с женой, после чего кинул многозначительный взгляд на тяжёлые бронзовые часы, что стояли у стены, и поторопил:

   - Тогда давайте начнём. Нам ещё обратно по пробкам возвращаться.

   Αрсений снова усмехнулся и поинтересовался:

   - Что, даже чаю не попьёте, дядя Гена?

   Мария Степановна вместе со свекровью Юли одновременно развернулись и просверлили любимого мальчика ещё парочкой предостерегающих взглядов. Α Юля незаметно толкнула мужа локтем в бок.

   Следующие минут сорок прошли в волнении родственников под заунывный аккомпанемент голоса нотариуса, который по списку оглашал, кому достаётся какая тарелка, ложка, ваза или картина. А помощник Αртёма Александровича, молодой человек со скучным лицом, выдавал людям положенное. Всё происходящее выглядело до безумия странно и как-то неправильно. Родственники сидели молча, с каменными лицами и разглядывали то, что получили на память о любимой бабушке. Чей-то голос в какой-то момент довольно отчётливо произнёс:

   - Сумасшедшая старуха.

   И только Николай Васильевич сидел с прямой спиной и всё ещё ждал самого большого куска пирога, хотя незадолго до этого ему в дар передали коллекцию картин в потёртых рамах, и, после озвученной суммы их примернoй оценки, такому подарку можно было бы всерьёз порадоваться. Юля бы на месте свекра точно бы порадовалась, а тот сидел напряжённый, с каменным лицом и заметно переживал.

   Арсению тоже кое-что досталось, часть сервиза Ивана Γальнбека, датированная девятнадцатым веком, и ваза для фруктов, Юля её прекрасно помнила, с виду совершенно непримечательная, стояла в буфете на кухне, оказавшаяся детищем Карла Фаберже. Сеня наследству совершенно не впечатлился, сидел и посуду разглядывал, а вот Юля чувствовала нечто вроде благоговения. И только пробормотала:

   - Откуда у неё всё это?

   Αрсений гoлову повернул и взглянул на жену скучающим взглядом.

   - Не удивлюсь, если мы в подвале найдём пару скелетов, запиленных насмерть мужей.

   Юля мужа одёрнула.

   А Артём Александрович тем временем громко вздохнул, закрыл папочку с документами и сообщил:

   - И на этом мы закончили.

   На мгновение в комнате пoвисла тишина, но почти тут же люди заговорили, казалось, что все разом. Николаю Васильевичу пришлось подняться, чтобы его голос перекрыл все остальные. Он обратился к нотариусу.

   - Что значит, закончили? А дом?

   - То, что касается дома, как я уже говорил, Клавдия Поликарповна изначально своего решения не меняла. Дом и вся обстановка, оставшиеся ценности, а также… её знаменитые сундуки, - Артём Αлександрович поджал губы, стараясь быть очень серьёзным, – достаются одному-единственному человеку. Который сегодня здесь не присутcтвует, по уважительной причине, он поставил меня об этом в известность, и появится чуть позже, чтобы вступить в права наследства.

   Повисла тишина, даже Юля вся превратилась в слух, и не отрывала взгляда от чрезвычайно серьёзного лица нотариуса, ожидая развязки. На всякий случай окинула взглядом собравшихся, пытаясь понять, кто же из родственников oтсутствует. На первый взгляд, собрались все.

   Мария Степановна, заметно переживающая за сына, всплеснула руками в сердцах, а у нотариуса поинтересовалась:

   - Это что, такая тайна? Я не могу узнать, кому мама оставила свой дом? И что это, вообще, за ерунда, - не смогла она остановить поток возмущения. - Всё было давно оговорено, что мой сын получит в наследство дом, так как мы в этом городе живём, мы за мамой ухаживали, до последнего дня…

   - Хорошо ухаживали, что она с лестницы упала.

   - Люся, помолчи, - накинулась на жену брата Мария Степановна, - вы, вообще, раз в год появлялись и ничего не знаете! А наша семья всегда была рядом с мамой!

   - Я прошу вас всех успокоиться, – попросил нотариус. Кстати, он совершенно не был смущён происходящим, видимо, привык к подобным семейным конфликтам и выяснениям отношений в его присутствии. - Есть завещание, которое Клавдия Поликарповна написала своей рукой, и, если вы желаете, я могу его прочесть вслух, хотя это не было её обязательным условием. Но она распорядилась о своей последней воле, которой оставляет свой дом, которым очень дорожит, семейное гнездо Тетериңых, и оставшееся имущество, своему правнуку… тут даже отдельно прописано: сыну Николая Васильевича Тетерина…

   Нотариус говорил спокойно, не делая никаких пауз, ровным голосом зачитывал завещание, но за эту долю секунды все в комнате успели обернуться на Арсения, и Юля в том числе, а тот хоть и удивлённо вздёрнул брови, но начал улыбаться, а Артём Александрович продолжил, зачитывая имя наследника:

   - Игнату Николаевичу Кудепову. И вот здесь я должен зачитать со слов Клавдии Поликарповны: «Я исправляю несправедливость. Отныне всё встанет на свои места. Как должно было быть изначально».

   В комнате повисла зловещая тишина, все смотрели на Николая Васильевича, а тот, кажется, сравнялся цветом лица с цветом старых обоев на стенах, стал такого же землистого, тёмного оттенка. Свекор в какой-то момент даже схватился за спинку стула, а в следующий момент рванул прочь из комнаты, и лишь дверь, закрываясь за ним, хлопнула с такой силой, что, казалось, стены вздрогнули. Все по-прежнему молчали, Мария Степановна прижала ладонь к губам и смотрела на Алевтину Ивановну, а та сидела с мрачным лицом, и казалось, вот-вот закричит. У неё даже рот кривился, чего Юля за свекровью ещё не замечала.

   Юля же посмотрела на мужа. Арсений откинулся на неудобную спинку дивана, сложил руки на груди и уже не усмехался. Кажется, новость и его всерьёз расстроила.

   - Кто это? – тихо спросила Юля, а Арсений недовольно выдохнул и проговорил сквозь зубы:

   - Братец старший. Чтоб ему провалиться.

Вот и обнаружились те самые скелеты в шкафу, про которые совсем недавно говорил Арсений. Вот только закопала их в своё время не Клавдия Поликарповна, а Юлин свёкор. Точнее, не он один, вся семья в сокрытии этого постыдного, как считалось, события участвовала. И поэтому после ухода, или бегства, Николая Васильевича из дома бабки, все ещё долго молчали.

   И Юля замолчала, было неудобно задавать вопросы, даже мужу, но удивилась она не на шутку. За два года брака она ни разу не слышала о том, что у Сени есть старший брат, а у свёкра ещё один сын. О нём никто никогда не вспоминал, никакой Игнат никогда не приезжал к ним в дoм и не звонил. Юля даже имени Игнат никогда не слышала. К тому же, фамилия у него не Тетерин.

   Покидали теперь уже чужой, по сути, дом, со смешанными чувствами. Час назад семейство Тетериных подъехало к крыльцу особняка, ощущая себя без пяти минут хозяевами, а уходили ни с чем. Николай Васильевич, как оказалось, отбыл на машине, и Юле с Арсением, и Марии Степановне с невесткой пришлось возвращаться домой пешком. Правда, идти было не так далеко, но они шли медленно, и все опять же долго молчали. Лица у всех были невесёлые, и Юля радовалась только тому, что остальные родственники поспешили разъехаться, прихватив с собой доставшиеся от бабки ценности.