В ту злополучную ночь, что окутала страну непроницаемым покрывалом, улицы, в другие дни оживленные, притихли. Простые люди затаили дыхание в предчувствии грядущих событий. Все ждали развязки. Редкие всполохи света из окон разрывали завесу мрака, как одинокие маяки посреди океана.

Там и тут раздались приглушенные шаги – тайная полиция кралась по переулкам. Их движения, стремительные, словно удары кинжала, выдавали бывших отбросов и охотников за головами. Они знали: сегодня изгоев, ждет схватка с теми, кто осмелился бросить вызов Великой королеве.

Заговорщики устраивали собрания в подвальных убежищах, в полумраке, при трепетных огоньках свечей, где воздух пропах напряжением и ужасом. Защитники добра и истинной любви понимали, что идут на смертельный риск, но вера в гармонию и справедливость пересиливала страх.

Дверь одного из убежищ выбили с оглушительным треском. Тайная полиция ворвалась внутрь, как хищники, что почуяли кровь. Заговорщики замерли, будто олени, что попали под свет фар. Завязалась схватка. Полиция стреляла в тех, кто сопротивлялся и резала горло тем, кто сдавался. Кровь брызгала на стены. Крики боли и отчаяния сливались в протяжный вопль.

Так было в Ликтиде, в Сорифе, во Всеполисе, во Враксе… Каждый, кто осмелился бросить вызов королеве, был казнен на месте. Когда же битва утихла, тайная полиция торжествовала победу. Бывшие отбросы собирали трупы несчастных, словно трофеи, и увозили прочь из убежищ.

Гегемония вновь погрузилась в молчание.

Когда в штабе сопротивления Всеполиса, в самом сердце столицы, убили сотни человек, я был неподалёку. Совсем неслучайно оказавшись рядом мне пришлось своими глазами увидеть, как тайная полиция, будто стая голодных волков, безжалостно разрывает тела, издевается и явно наслаждается резнёй. Я, ветеран армии и хайвенгруппенфюрер королевы, привык к ужасам войны, но то, что творилось там, выходило за рамки человеческого понимания.

Последняя заговорщица сдалась и умоляла отпустить её, когда несколько офицеров лишь смеялись и жадно осматривали пока ещё живое тело. Я было собрался уходить, но вдруг почувствовал, как главарь подходит ко мне. Вдруг тело рефлекторно застыло. Офицер шёл с явной готовностью откусить мне голову, но неожиданно увидел пальто, что было только у высокопоставленных военных. Полицейский сначала пришел в замешательство, но подхалимство и трусость пересилили кровожадность. Спустя мгновение он резко выпрямился, вскинул руку и заговорил:

– Здравия желаю, гер хайвенгруппенфюрер! Прошу покиньте место проведения операции! Выполняем приказ королевы Кристализ!

– Понял-понял. Я хотел убедиться в безупречности исполнения, так сказать с первых рядов, но…

– Спасибо за заботу, хайвенгруппенфюрер! Разрешите идти?

– Разрешаю…

В тот миг я решил, что пора действовать и сделал выбор, который изменил ход истории. Тогда разум ещё не оставил веры в судьбу и в её уроки, а тяжелое бремя убийцы обязывало спасти хотя бы эту девочку.

– Впрочем, постойте, офицер. Не могли бы вы отдать мне вон ту девушку, что осталась последняя из заговорщиков?

– Что? Тоже понравилась?

– Нет, что вы. Я хотел бы допросить заговорщицу у себя. Дело крайней важности, надеюсь вы понимаете.

Офицер встрепенулся.

– А, о… Т-так точно, гер хайвенгруппенфюрер! Если дело действительно важное, то конечно, забирайте эту террористку, – сказал он с садистской улыбкой. – Эй, шлюха ничтожная! Ты даже не представляешь, что тебя ждет…

Дегенерат пугал девочку ужасами, которые я мог бы с ней вытворить. Гармонистка дрожала, как котёнок.

Хрупкая фигурка выделялась среди поверженных тел, каштановые локоны рассыпались по плечам, как водопад расплавленной меди. В карих глазах читался истинный ужас. Тонкие пальцы сжимали медальон на груди – реликвию, за которую девочка цеплялась в нескончаемом кошмаре.

В миг сердце сжалось от боли. Я не мог себе позволить, чтобы невинную душу поглотило пламя безумия.

– …лучше бы сразу поняла, какой же тебе настал пиздец, гребаная террористка! Гер хайвенгруппенфюрер! Принимайте!

Защитница гармонии вздрогнула, когда рука коснулась плеча, но вдруг она наконец-то увидела во взгляде военного человека не жестокость, а сострадание. Засохшие губы прошептали:

– Не бойтесь, я вывезу вас отсюда, – и мы постепенно начали уходить.

Каждый шаг в сторону выхода был испытанием. Я ощущал, что спину сверлят взглядами эти адские гончие. Офицеры явно обдумывали, что же вообще происходит.

Тайная полиция всегда была выше любых законов. Офицер имел право застрелить террористку на месте, а меня привлечь к уголовной ответственности за вмешательство. Странное липкое ощущение вцепилось в душу, но я шел вперед, не дрогнув.

Наконец, мы дошли до автомобиля. Девушка, дрожа от холода, обернулась и бросила последний взгляд на место кошмара и резни. Глаза расширились, когда гармонистка увидела языки пламени, что пожирали бывший штаб сопротивления. Сама судьба стремилась стереть ужасные события прошедшего вечера и выжечь гноящуюся рану раздора.

Я почувствовал, как хрупкая рука сжала ладонь в немом благодарном жесте. Пришлось медленно ответить тем же. Мы быстро покинули место ужаса и гнили. В тот же момент я понял, что иду по ночным улицам столицы с новой целью в сердце.

Было неприятно думать о том, что придётся взять ответственность за девушку-террористку. Жизнь взрослой девочки была в моих руках, что смущало. Но вдруг я почувствовал себя настоящим рыцарем, защитником слабых и беззащитных… И мне понравилось столь прекрасное чувство.

«Мы несём ответственность за тех, кого приручили…»

Лунный свет просачивался сквозь шторы, отбрасывал причудливые тени на стены спальни. Иного варианта, кроме как привести защитницу гармонии в особняк, попросту не было. В интимном полумраке девушка присела на край кровати. Мягкое сияние луны осветило фигуру, что манила необъяснимой притягательностью и чистотой.

Прекрасное лицо, что полнилось недавно ужасом, приобрело умиротворенные черты, чему я был несказанно рад. Следы недавних слез высохли на щеках, а глаза цвета лесного озера смотрели на уставшее лицо с выражением искренней благодарности.

– Вы спасли мне жизнь, генерал, – прошептала она, и слова повисли в воздухе драгоценными каплями росы. – Я так вам благодарна… не передать словами…

Я медленно кивнул. Да, пришлось спасти сторонницу гармонии от смерти. Но ведь так бы поступил любой адекватный человек, что ценит жизнь.

– Я сделал то, что должен был сделать. Скажу честно, думаю, что ваше спасение повлечет за собой серьезнейшие последствия. Уверен, что УОП этого так не оставит.

Девушка опустила глаза. Пальцы нервно перебирали складки испачканного кровью платья.

– Они мертвы, генерал… Я последняя из тех, кто выступал против этого кошмара, – тихий голос дрогнул.

Я подошел, взял нежные руки, легонечко сжал и сел рядом. Хотелось подбодрить гармонистку, защитить от тяжёлой судьбы.

– Такие страдания не пропадут напрасно. Их смерть – это жертва во имя гармонии… И, если твои товарищи умирали с мыслью о победе добра и истинной любви, их идеалы будут жить и обязательно победят тот мрак, что несет с собой Кристализ. Не все Меняющиеся – злые по рождению.

Я нежно обнял мягкое женское тело, а после не успел и понять, что произошло. Вкус нежных женских губ настиг меня.

– Ой, простите генерал, я…

Я не смог сдержаться и завалил милую гармонистку на кровать. Она была столь доброй, столь прекрасной душой и телом, что я медленно терял в ней себя. Она отстранилась, но пересилила страх и принялась аккуратно снимать платье. Это было чрезвычайно неожиданно. Я спросил:

– Вы правда этого хотите? Я вижу, что вам некомфортно…

– Пожалуйста, генерал… Мне нужно, чтобы вы помогли выбраться такой глупой дурочке. Пообещайте, что поможете уехать из страны, молю вас, я сделаю, что угодно… – сказала она с грустной улыбкой и медленно начала ласкать мускулистое тело.