Аэрт понимает всё без лишних слов. Кивнув своим и моим мыслям, он направляется к выходу.
— Аэрт! — окликаю я его.
Мне очень хочется, чтобы он остался, и в то же время хочется, чтобы он ушёл. А ещё мне хочется проткнуть себе руку за эту свою неопределённость. Мерир так и сделал бы, если бы узнал.
— Не забудь пить из фляги, — бросает он на пороге. — Так окрепнешь гораздо быстрее.
С этими словами он выходит, оставляя меня наедине с моими мечущимися мыслями. Однако метались они лишь в направлении того, что с этим всем теперь делать. В остальном же мне впервые за долгое время стала понятна я сама. Озарившее меня прозрение расставило мои чувства пусть по неудобным, но полочкам. А значит, сойти с ума будет не так-то уж просто. Я усмехаюсь мысленной шутке и отправляюсь в спальню.
38
В комнате теперь горит свет. На прикроватной тумбочке, как и ожидалось, стоит знакомая фляга. Я подхожу, откручиваю крышку, которая противно скрипит при каждом повороте, и отпиваю противную жидкость. Она имеет тот же вкус, что и та, которой меня поили, когда я была без сознания. Можно не сомневаться в том, кому я обязана своим выздоровлением. Похоже, Аэртер действительно что-то чувствует ко мне, раз уже не в первый раз так старательно уводит меня от смерти.
Дверь отворяется, и входит пожилая служанка с подносом, заставленным различной посудой. Она размещает всё на столике неподалёку.
— Вы уже гораздо лучше выглядите, Ваше Высочество, — с приветливой улыбкой, но, не поднимая глаз, замечает служанка.
— Спасибо, — улыбаюсь я.
Конечно, я понимаю, что это неприкрытая лесть, но я также вижу, что женщина сказала это не для того, чтобы выслужиться, а чтоб приободрить меня.
— Ваш жених очень беспокоился за вас, не отходил от двери, — решает посплетничать служанка. — Но ваш отец запретил пускать кого-либо в ваши покои.
— Мой жених? — переспрашиваю я, стараясь скрыть удивление.
— Да, — улыбается женщина и снова удерживается от взгляда в мою сторону. — Кадет Аэрт Ивес. Он очень видный молодой человек, в нём чувствуется порода.
— Знали бы вы, какая, — тихо произношу я.
— Что-что?
— Нет, ничего, продолжайте, — позволяю я. — И, пока не видит отец, вы можете на меня смотреть.
Женщина замирает с фарфоровым чайничком тонкой работы в руке, не сразу находит что ответить.
— Да, Ваше Высочество, — она делает паузу, решая напомнить ли мне о том, что это был мой личный приказ. — Но…
— Я знаю, — останавливаю её. — Но теперь я хочу другого.
Она бросает на меня опасливый взгляд и, увидев мою улыбку, улыбается в ответ. Аран был бы мною доволен, — с тоской думаю я.
— Да, ваш жених, скажу вам по секрету, очаровал всех придворных дам, — лукаво улыбается она. — Но он у вас молодец, за три дня не закрутил ни одной интрижки.
— Да уж, достижение, — усмехаюсь я. — Как же я пропустила целых три дня!
— Вы были так слабы, Ваше Высочество, — она смущается, но продолжает. — Мы думали, что вы не справитесь. Сами боги вас любят.
— Или не боги, — задумчиво тяну я, забирая из её рук поданную мне чашку. — Спасибо.
Она вновь с опаской, недоверчиво на меня смотрит. Да, принцесса я была капризная. Понятно, почему теперь я вызываю недоумение у этой болтливой, но доброй женщины. Однако теперь мне кажется таким глупым всё, что я делала раньше. Глупым и совершенно нестоящим внимания.
Женщина болтает то о том, то о сём, пока я пью чай. В основном она рассказывает придворные сплетни, называя имена людей, которых я даже не могу вспомнить. Наконец, я решаюсь и прошу.
— Расскажите о свадьбе моего брата, — я делаю последний глоток чая и ставлю чашку на прикроватную тумбочку. — Так уж вышло, что я пропустила обручение и теперь понятия не имею, на ком он женится. Уверена, отец подобрал ему прекрасную партию.
Служанка замирает. С любопытством я замечаю, как дрожит её рука. Сейчас, я уверена, она что-то попытается скрыть от меня. Может быть, невеста уже успела сбежать от моего братца? Или она некрасива и Мерир пытался бежать сам? Ничего большего мне не приходит в голову. Я молчу, ожидая ответа, и надеюсь, что по нему смогу понять, что на самом деле происходит.
— Свадьба? — севшим голосом пищит женщина. — Ах, да… Свадьба! К ней уже почти всё готово! Невеста — красавица, под стать жениху…
— А как её зовут? — интересуюсь я.
— Зовут?.. — несчастная собеседница не находит себе места, что меня уже серьёзно настораживает. — Простите, Ваше Высочество, мне пора.
Она торопливо направляется к двери, бормоча невнятные объяснения. Я провожаю её задумчивым взглядом, но не задерживаю. Если здесь действительно что-то происходит, то папенька с лёгкостью казнит служанку, которая мне проболтается. Все во дворце это знают, поэтому добиваться от них ответа просто бессмысленно. Но и не обращать внимания на все эти недоговорки я не могу. Чувство тревоги и опасности с новой силой подступает к горлу.
Нужно найти Аэрта. Как бы неоднозначно ни складывались наши отношения, на этот момент он один из немногих в доме отца, кому я могу довериться.
Я опускаю ноги на пол и встаю. Первое, что я чувствую, это то, что сделать следующий шаг я уже не могу. Ноги и руки словно сковывает льдом, в глазах двоится, язык не поворачивается.
— Аран, — последнее, что я выдыхаю, прежде чем совсем потерять контроль над своим телом.
Я не падаю, нет, но теряю возможность шевелиться самостоятельно.
Паника накрывает меня с головой. Самое страшное, что может случиться со мной, — это именно то, что происходит сейчас: беспомощность. Понятно, что в чай было что-то подмешано. Радует лишь то, что голова светлая, и работает на удивление ясно.
Проходят минуты, и я молю всех богов, чтобы Аэрт вернулся, или чтобы меня пришёл проведать Хаган. Если бы Аран был со мной, такого бы не случилось. Он бы понял, что в чае яд, он бы сказал мне его не пить. Слёзы вновь хлыщут из моих глаз, но я настолько обездвижена, что не могу их вытереть. Солёными ручьями они стекают по моим щекам на шею, а дальше на шелковую пижаму, в которую меня кто-то переодел.
За мной приходят скоро. Впереди всех идёт отец. Он, как всегда, безупречен. Идеальное лицо, которого просто не может быть у живого, чувствующего человека, чёрные длинные волосы зачёсаны назад. Их, как и мои, уже тронула седина, но тоже пока лишь на висках. Высокий, красивый лоб без единой морщины перехвачен простым обручем, который является короной, — император таким образом подчёркивает, что он не любит излишеств. Одет он в алый, отделанный чёрным костюм, который очень выгодно подчёркивает его образ. Холодный взгляд задерживается на моём лице.
— Не плачь, Мариис, — почти ласково улыбается он. — Ты же знаешь, я никогда не сделал бы того, что может тебе навредить.
Эти слова звучат, как насмешка.
— Ты послужишь своей империи, как никто другой, — отец делает шаг ко мне и касается рукой моей щеки.
Его прикосновение я чувствую. Оно не нежное, не отеческое. Это его движение пугает меня в десяток раз сильнее, чем всё остальное. Если бы я могла вздохнуть с облегчением, когда, наконец, он убирает пальцы от моего лица, я бы это сделала.
Не говоря больше ни слова, император разворачивается и, кивнув слугам, выходит за дверь.
39
— Простите, Ваше Высочество, — шепчет одна из женщин, подходя ко мне.
Это именно та служанка, с которой мы говорили не далее как полчаса назад. На неё я даже не злюсь, потому что знаю, насколько убедительным может быть отец.
Меня, как безвольную куклу (которой, по сути, я и являюсь) переносят в ванную и тщательно моют. Даже зубы чистят, открывая рот и поджимая губы, как будто я лошадь на продажу. В этот момент даже то, как обошёлся со мной Аэрт в ветровом коридоре, не кажется мне настолько унизительным, как все эти манипуляции.
Потом мою кожу натирают увлажняющими маслами, а голову — какими-то бальзамами, от которых жутко чешется голова, но волосы приобретают здоровый блеск. Меня усаживают напротив зеркала (хоть за это спасибо) и начинают чесать, одевать, красить, делая непохожей на себя. Слуги то и дело снуют туда-сюда, то принося, то унося что-то чрезвычайно важное. К концу этого действа перед зеркалом предстаёт прекрасная девушка с моими испуганными глазами, но с волшебным цветом лица, блестящими, завитыми крупными локонами и в таком же алом, как костюм отца, платье. Сверху оно обхватывает мою талию и грудь, настолько плотно, что мне трудно дышать — видимо, для этого платья даже моя худосочная натура крупновата. От талии вниз тканевыми водопадами спадают, казалось, не меньше сотни юбок, отчего платье просто невозможно пышное.
