В этой части кадетского корпуса всегда горит свет, даже глубокой ночью. Это очень кстати. Я, тяжело дыша, останавливаюсь напротив помещённой в красивую резную рамку лицензии. Вглядываюсь в знакомые строки. Всё правильно, именно их отец выводил пять лет назад, когда пришло время обновлять главный документ Кадетского корпуса имени мастера Шедоху. Такова традиция — император должен переписать её своей рукой, а традиции наш император чтит.

Аэрт стоит за моим плечом и, ничего не говоря, наблюдает, как я дрожащими руками разворачиваю последнее отцовское письмо.

Мариис!

Хочу поздравить тебя с началом нового учебного года и подарить самую ценную реликвию нашего рода. Это кольцо защитит тебя от любых опасностей, поэтому ты должна всегда носить его. НЕ СНИМАЯ!

Это непростое украшение, как ты поймёшь очень скоро. Но поверь, он никогда не навредит тебе, даже если тебе будет казаться обратное — он предан нашему роду уже много веков.

Я верю, что ты станешь достойной представительницей своей семьи.

Твой отец.

Я перечитываю строки ещё и ещё раз. Вглядываюсь в текст лицензии. Опять смотрю на письмо. Нет, лицензия висит слишком высоко. Чтобы тщательно сравнить почерки, мне нужно быть выше.

— Аэрт, — я оборачиваюсь к Ивесу, как кстати здесь он всё-таки. — Ты не мог бы поднять меня? Так, чтобы я смогла рассмотреть тот документ.

— А что конкретно ты хочешь там найти? — осторожно уточняет он.

— Ты можешь или нет?

Вздыхает, присаживается немного, легко подхватывает меня и усаживает на своё плечо.

— Так нормально?

— Отлично, — лицензия находится прямо передо мной. — Спасибо.

Я прикладываю письмо к стене рядом с документом, желая найти похожие слова или хотя бы буквосочетания. Пары слов обнаруживаются быстро: «учебное заведение», «нашей Империи», «достояние» в документе можно легко сравнить с «учебного года», «нашего рода», «достойной» в письме. И чем больше я сравниваю, тем больше я убеждаюсь — письмо писал не отец. Почерк невероятно похож. Человек, написавший это письмо, очень хотел, чтобы я не заметила разницы, но все же некоторые крючочки и палочки совершенно другие — похожие внешне, но с абсолютно разным нажимом, направлением написания букв и прочим. Я продолжаю сравнивать ещё какое-то время. Мне так хочется, чтобы я ошиблась. Так хочется, чтобы отец всё же любил меня…

Не в силах сдержаться, я вдруг скулю, как раненый зверь. Сама пугаюсь этого звука, но не могу взять себя в руки.

Аэрт сбрасывает меня со своего плеча таким образом, что я сразу оказываюсь в его руках. Он крепко прижимает моё дрожащее от рыданий тело и держит до тех пор, пока я не успокаиваюсь, сдерживая мои хаотичные и абсолютно инстинктивные порывы вырваться, подставляя своё плечо в качестве носового платка.

— Что ты теперь собираешься делать? — спрашивает он, когда я немного затихаю.

Я молчу некоторое время, боясь высказать вслух то, что уже и так засело в моей голове. Огненный кот не торопит меня, давая собраться с мыслями.

— Я знаю своих врагов, — произношу я. — Теперь я хочу узнать моих друзей.

— Я твой друг, — убирая прядь волос с моего лица, тихо говорит Аэрт.

— У тебя будет возможность это доказать, — обещаю я. — Как считаешь, сколько часов до рассвета?

— Не менее двух, — пожимает плечами он, совсем как мой воин.

— Значит, мы должны успеть ещё в одно место.

27

В старую столовую, закрытую ныне на ремонт, я вхожу с содроганием. Кажется, из каждой тени сейчас может выйти сумасшедший Тибо. И, когда он выйдет, сделает меня слабой, унизит, разрушит саму суть моего представления о безопасности, о себе, о том, что допустимо в отношении меня, а что нет. Я судорожно вздыхаю, и неожиданно для себя беру Аэрта за руку. Он сжимает в ответ мою ладонь, и я успокаиваюсь. Призраки недавнего прошлого разлетаются вновь по тёмным углам, показывая, что они ещё подождут, нападут попозже, когда я буду одна. Им, призракам, спешить некуда.

— Зачем мы сюда пришли?

— Мне нужно кое-что здесь забрать, — туманно отвечаю я. — Только ты должен мне пообещать, что никому и никогда не расскажешь о том, что здесь увидишь. Договорились?

Ивес усмехается:

— Мне кажется, это и так очевидно, с учётом того, что ты знаешь обо мне.

— Кстати, об этом… — я мнусь, боясь спугнуть его, но раз мы уж об этом заговорили, было бы неправильным откладывать этот разговор. — Хаган Ирэ знает, кто ты.

— Откуда? — немного помолчав, спрашивает Аэрт, чуть сильнее сжав мою руку, отчего моим пальцам становится больно.

— Догадался.

— И решил об этом поведать тебе? — недоверие в его голосе меня не смущает.

— Да, решил. Ещё вопросы?

— Никаких, — Аэрт смотрит в сторону. — Кроме того, не знаешь ли ты, случайно, что он собирается с этим делать?

— Насколько я поняла, пока ничего.

— Это уже радует.

Он замолкает, чему я несказанно рада, ведь мне нужно собраться с духом, чтобы спуститься в подземелье и забрать там необходимые бумаги. Сделать это важно прямо сейчас, потому что когда Аран снова будет со мной, он всеми силами постарается помешать моему погружению в древние документы. В этом нет сомнения.

Как и в прошлый раз, я нахожу керосинку на лесах, прошу у моего спутника нож (мой, похоже, остался в комнате) и полосую по руке. С замиранием сердца жду, когда отъедет каменная плита. Мне страшно. Только теперь я боюсь не неизвестности, которая таится под землёй, я боюсь собственных страхов. Боюсь, что сейчас войду туда, и все они оживут. А вдруг оживёт и Тиборд? Совершенно глупые мысли лезут мне в голову, и я никак не могу их оттуда выгнать.

— Хочешь, я пойду первым?

Я благодарно киваю, и Аэрт делает первый шаг.

— Здесь пахнет кровью. И страхом, — огненный кот оборачивается, освещая моё лицо светом от керосиновой лампы. — Твоим страхом.

— Я знаю.

— Зачем мы здесь, Мари? — он тянется ко мне рукой, но я инстинктивно отстраняюсь. Не здесь. Здесь меня трогать нельзя никому. Почти никому. — Неужели тебе так необходимо здесь находиться?

— Да, необходимо, — говорить трудно, потому что горло всё сильнее сдавливает плохо контролируемый страх. — Давай просто как можно скорее соберём все бумаги, которые тут есть, и уйдём.

Аэрт смеряет меня обеспокоенным взглядом:

— Я соберу всё сам. А ты побудь здесь.

Я хочу запротестовать, потому что мне кажется, что как только я останусь здесь одна, я тут же сойду с ума.

— Я буду с тобой говорить. Всё время. Обещаю, — голос Ивеса спокойный, размеренный, и я соглашаюсь.

И он сдерживает обещание. Словно призрачная тень, блуждая между столами, он ни на секунду не замолкает. Он говорит и говорит. О природе в его краях, о смешных случаях из детства, об истории и прочитанных книгах, обо всём на свете. Я слушаю его, сидя на ступенях винтовой лестницы, и страх постепенно отступает, Аэрт сумел увлечь меня своими рассказами о далёких странах, о которых я не смела и мечтать. А потом он выходит, передаёт мне лампу, снова спускается и возвращается уже со стопками аккуратно уложенных пергаментов.

— К тебе нести?

— Нет, в библиотеку, — качаю головой я.

Мите Морос спит, как и все нормальные обитатели Крепости, поэтому мы беспрепятственно проходим в каморку, которую по доброте душевной мите отвела под мои нужды. Всё добытое я обещаю себе изучить в ближайшее время, а сейчас я просто валюсь с ног.

Аэрт доводит меня до двери, больше не сделав ни одного поползновения в сторону моей девичьей чести. Даже ни разу не взял меня за руку. Меня это, с одной стороны, устраивает, а с другой — я чувствую некоторую обиду: кажется, его страсть была всего лишь спектаклем. Дружески поцеловав меня в щеку, он удаляется, а я вхожу в свою комнату.

Первый луч солнца только начинает пробиваться сквозь оконное стекло. Моё кольцо так и лежит на кровати, и вновь игла вины перед Араном колет моё сердце. Оттягивая неизбежный момент объяснения с ним, я иду в ванную, причёсываюсь, укладываюсь в кровать, аккуратно разложив влажные волосы по подушкам.