– Нет, оставь эту идею, – сказал хозяин отеля.

– Почему же? – не выдержав, спросил я. – Вы много знаете о беженской процедуре? Но вы ведь не адвокат?

– Посмотри, какая широкая задница у этого адвоката. Как медленно и тяжело он ступает. У меня тоже есть свой адвокат. Нет, лучше не говори мне об адвокатах.

– Но что вы тогда посоветуете?

– Женись. Такому видному парню сделать это – сущий пустяк. Только не связывайся с бельгийкой. Найди себе восточную девушку с густыми черными волосами и большими горящими глазами – вавилонскую красавицу, родившуюся в Бельгии…

В университете я учился в одной группе с двумя красивыми девушками, которые всегда и везде были вместе. Я выбрал себе в подруги ту, которая первой согласилась пойти со мной в кино. Озорной взгляд карих глаз на скуластом лице не давал мне покоя днём, темно-русые волосы душили во сне. Но сила этого взгляда значительно уступала притяжению красоты ее более строгой светловолосой подруги. Почему же я не осмелился выбрать ту, что мне нравилась гораздо больше? Впоследствии моя темно-русая избранница глубоко переживала лёгкость, с которой я отдал ей предпочтение, и заподозрила меня в малодушии. Вскоре она изменила мне, и мы расстались. Прошёл год: игривый наклон головы и взгляд исподлобья изменницы потеряли фотографическую четкость, а вот тонкое лицо и прямые светлые волосы её подруги сохранились в памяти в неприкосновенности. В автобусе, по дороге в Брюссель, прижавшись лбом к холодному окну, я думал о том, как вернусь из-за границы домой и попытаюсь исправить свою ошибку.

Хозяин отеля услышал дверной звонок, поднялся и быстрым шагом пошел к выходу. Скрывшись из виду, он крикнул африканцу:

– Жак, проводи молодого человека в комнату номер шестнадцать, когда ему будет угодно.

Адвокат сидел на прежнем месте. Коротко подстриженная голова и выдающиеся вперед челюсти придавали его профилю хищническое выражение. Это впечатление, впрочем, смягчалось странной детскостью маленького лица. Его тело имело грушевидную форму. Очевидно, он нарушал все предписания своей профессии, ведя деловую беседу в баре, а клиенты особенно ценили его за это. Адвокат говорил, чуть наклонившись вперед, упираясь локтями в стол.

– Вам нужно составить простое описание событий по схеме «что, где, когда и почему». – Он принялся чертить что-то на бумаге, с трудом подбирая нужные слова. Его обремененный тяжелым акцентом, лишенный привычного голландского жаргона английский спотыкался. – Вот такая таблица из четырех колонок.

Девушка в голубом платке перевела сказанное бородачу. Они говорили между собой на чеченском языке. Согласные «х» и «ч» хрипели и взрывались на фоне долгих «а» и «я». Девушка с дрожью в голосе на неуверенном английском возразила адвокату:

– Как? Вы разве не прочитали четыре страницы нашей истории, которые мы вручили вам на прошлой неделе?

Дело, должно быть, принимало нешуточный оборот, но я не спешил уходить. Мне очень хотелось проникнуть в мысли беседующих, ощутить себя на их месте.

– Перевод нашей истории стоил большой суммы, – сказала девушка и многозначительно посмотрела на адвоката.

– Ваше дело примут на пересмотр, только если апелляция будет составлена по моей схеме. – Адвокат покраснел и заёрзал на стуле.

– А свидетельство о рождении, из которого ясно, что мы оба настоящие чеченцы?

– Сам по себе факт чеченской национальности не даёт права на статус беженца, – произнёс адвокат писклявым, почти обиженным голосом.

– Почему же тогда тысячи чеченцев и других кавказцев, самозваных чеченцев, получили этот статус? – Девушка в голубом платке с трудом и, похоже, случайно сложила слова в одну фразу и теперь не сводила глаз с адвоката.

Он, ничего не ответив, просто пожал плечами.

Проходящий мимо африканец с бокалом пива на подносе вмешался в разговор:

– Господин адвокат, вон тот молодой русский превосходно говорит по-французски и, наверно, согласится вам помочь в беседе с этими татарами.

Африканец указал рукой с подносом в мою сторону, я поспешно встал и подошёл к столику. Жак придвинул для меня стул. На его коричнево-розовом пальце сверкал алмазный перстень. Мне трудно было определить возраст Жака, но вблизи он выглядел значительно старше тридцати лет.

– Я готов помочь при условии, что ваши клиенты говорят по-русски, – взволнованно сказал я, забыв представиться. Меня немного лихорадило от энтузиазма: я собирался на деле применить свои знания и умения.

Чеченцы владели русским языком как родным. Мне даже показалось, что я их уже где-то видел. Эффект дежавю остаётся чаще всего необъяснимым. Так было и в этом случае.

Чеченец стукнул себя по груди ладонью и протянул её мне для рукопожатия.

– Объясни, пожалуйста, друг, этому балбесу, что я чистокровный чеченец из тейпа «Сливовая долина», – сказал бородач и хлопнул с размаху по папке с документами, лежащей перед адвокатом. – Там у него все бумаги.

Я перевёл сказанное, заменив слово «тейп» на слово «клан».

– Ну, это никуда не годится! – крикнул адвокат. – Они снова за своё! Я устал им объяснять, что, согласно закону, беженцам нужно предоставить факты преследований. Задача государственной инстанции – подвергнуть сомнению и разоблачить истинность этих фактов. Моя задача – указать на ложность разоблачений. При этом государственная инстанция никогда не берёт на себя инициативу поиска доказательств. Доказательства должны быть предоставлены самими беженцами. Для этого необходимо по крайней мере перечислить в хронологическом порядке события, предшествующие их бегству из страны проживания.

Я перевёл речь адвоката и с любопытством ждал ответа чеченских беженцев.

– Когда наш адвокат начал рисовать таблицу, мы подумали, что он издевается, – бородач повернулся всем туловищем ко мне, – потом подумали, что нам нарочно дали ненормального адвоката. Ведь мы неоднократно заполняли такую таблицу, а он, очевидно, каждый раз её терял. – Чеченец сделал паузу, а девушка в платке добавила скороговоркой:

– Завтра последний день, когда можно подать апелляцию, пожалуйста, уговорите его как-нибудь это сделать. Скажите, что мы дополнительно заплатим.

Я перевёл слова девушки и предложил адвокату сейчас же заполнить таблицу событий вместе с чеченцами. Тот прокашлялся и придвинулся к столику:

– Да-да, конечно, приступайте. И заметьте, молодой человек, мои услуги оплачивает государство. Я, конечно, не могу отказать в принятии дополнительной платы просто из уважения к вашей культуре и вашему народу. Но это никак не повлияет на ведение и результат дела. Апелляция будет подана вовремя, прошу не беспокоиться.

Я тут же приступил к заполнению таблицы. Важных событий, кроме отъезда и приезда, оказалось немного, в графе «почему» пришлось многократно написать: кровное родство по отцу с первым президентом Чеченской Республики. Таблица была заполнена за пятнадцать минут. Адвокат пробежал по бумаге красными выпученными глазами, неудовлетворённо крякнул:

– Не густо, – и сунул листок в середину пухлой папки с документами.

– Это папка не с нашими документами. Фамилия моего мужа, а имя другое. Его зовут Ислам-паша, а не Иманпаша, – сказала девушка в голубом платке и в недоумении посмотрела сначала на адвоката, потом на бородача.

– Намекаете на мою ошибку и рассеянность? Вы глубоко заблуждаетесь. В этой папке дела всех двадцати пяти чеченцев, срок подачи апелляции для которых истекает послезавтра. Вам очень повезло: я из тех немногих адвокатов, которые не забывают подать апелляцию. Неподача апелляции в срок приводит к автоматическому закрытию дела и полному отказу в статусе беженца.

Я донёс смысл слов адвоката до чеченцев, но они даже не дослушали меня до конца. Пользуясь моим присутствием, они спешили наперебой задать самые наболевшие вопросы:

– Сколько времени мы будем сидеть в гостинице? Как долго может длиться беженская процедура? Если у нас родится двойня, нас поселят во флигеле, рядом с королевским дворцом? Когда выйдет новый закон о беженцах?