– О, – только и сказал Дар. – Я прошу прощения…

Риччи покосилась на него с насмешкой. Но, конечно, ни Дар, ни Динко не знали, как много стоит ей такая непринужденность.

Пора было найти шкатулку. Украсить ее синими камнями, припудрить серебром. И возглавить: “Дар”. Кто знает, сколько талантов он ещё хранит в себе? Нужно следить за ними тщательно, не упуская ни одного.

– Прощения! – воскликнул Динко. – Так это ведь чудо какое-то! Скажите, уважаемая фея?

– Дар, – согласилась Риччи. – Идвиг удивительно правильное выбрал имечко.

Она, конечно, знала, что существует такая врожденная способность. Свойственная тем, к кому Ричиэлла имеет самое прямое отношение.

В том, что Дар сообщил следом, Риччи тоже ни разу не сомневалась. А сказал он вот что:

– Не отец выбирал имя.

– Кто же тогда?

Сзади послышались торопливые шаги. Фея обернулась. Дар тоже. А Динко так и остался стоять – он занимал самое выгодное положение, вертеться ему не требовалось.

На тропе стояла юная девушка.

В этом дворце, оказывается, находится очень много юных девушек. Дар увидел уже третью. Прекрасная Аделин. Таинственная Летта. И вот… еще одна. Тоже, небось, принцесса?

Хотя на принцессу она не слишком походила. Она была бледна, но скорее болезненно, нежели аристократично. Черные волосы собирались в высокий пучок на затылке. Светлые, почти прозрачные, глаза смотрели задумчиво, куда-то вдаль, мимо происходящего. Коричневое платье казалось идеально гладким.

– Ох, Микко! – Ричиэлла улыбнулась. – Ты ведь еще не знакома с нашим гостем? Микко, это Дариэл. Дариэл, это Микко.

Она приблизилась к нему и по-мальчишечьи протянула руку. Ростом она была высоким – не ниже Дара. И, как удалось рассмотреть вблизи, старше возрастом, чем казалось на первый взгляд. Ей было, может, лет двадцать пять по человеческим меркам. Микко ведь человек?

Дар послушно пожал руку. Заметил:

– Рад знакомству.

Микко улыбнулась уголками губ. Она казалась яркой и в то же время лишенной насыщенных цветов, так что совсем не вписывалась в окружающую обстановку. И тем не менее.

– Я выполнила твое поручение, – заметила Микко, обращаясь к Ричиэлле. Голос Микко был гораздо менее выразительным, чем она сама, и таким же бесцветным.

И еще – Дар впервые видел, как кто-то обращается к фее на «ты». Но Ричиэлла даже не возмутилась. То есть, эта Микко для нее – кто-то больше помощницы?

– Прекрасно! – Ричиэлла хлопнула в ладоши. – Очень сильно тебя благодарю. И принц тоже. Так, Дариэл?

Дару ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

– Сказка продолжается, – шепнула фея.

Но сказка продолжилась не совсем так, как задумывалось. Да и что уже удивляться…

Микко, конечно же, не была какой-то там простой служанкой. Принцессой, увы, тоже не повезло родиться. Но лишь потому, что отцом её был не король, а его младший брат.

И да, конечно же, она отличалась от окружающей местности. Микко была рождена так далеко, что прочим жителям крошечной Светославии даже представить сложно.

Однако и её королевство ставилось светом. И Солнцем. Причем, восхваляя Солнце, жители королевства терпеть не могли его неизменную хозяйку и спутницу – Сииту. Считали, что она служит главным источником всех их несчастий.

Если вспомнить некие сравнения, которыми не так давно разбрасывался Дар, можно вспомнить, как это королевство называется. И удивиться. Почему в королевстве с таким невероятно теплым названием рождаются люди с такой белой, будто и вовсе не тронутой небесными лучами кожей? И волосами черными, словно почва, а не искусно высветленными, порой даже сожженными, как у жителей Светославии?

Но удивляться совершенно нечему. Почему в той стране славят Солнце, тоже прекрасно известно. Оно появляется там пару раз за год. Если повезет и смилуется Сиита – раза три или четыре. С Сиитой договориться невозможно, но есть ещё боги, которые могут ей приказать; и боги суровые – куда до них Гаясмае и Нхану. Если богам что-то не понравится, то Солнце не появится вовсе. Так что жители Святыни Солнца очень сильно стараются следовать их заповедям. А заповеди эти еще ужаснее природных условий.

Микко оказалась в Светославии вместе с отцом.

В очередной святой праздник ее мать, великая волшебница Святыни Солнца, нарушила заповедь – пошла против воли богов, во всеуслышание заявив, что не собирается отдавать в очередную жертву ни свою дочь, ни чью-либо еще, что бесконечным жертвоприношениям следует положить конец и что общество, в котором они сейчас живут – полностью отсталое и совсем скоро загнется. Микко было девять, когда мама произносила эту речь, но Микко запомнила ее тщательно-тщательно, до единого слова (в отличие от бесконечных молитв).

В общем-то, маму казнили. Сомнений даже не было, что казнят. Сейчас, к своим двадцати пяти, Микко знает наверняка: мама ничуть не сомневалась, что речь эта станет ее последней. И все равно предпочла вступиться за свободу своего народа. Променяв одну яркую вспышку на жизнь со своей семьей. Может быть, мама считала, что воспылает огонь, но усилия оказались тщетными. Люди продолжили жить как прежде.

Мама была очень умной, но в этот раз совершила большую ошибку. Зачем она это сделала? Что сподвигло ее? Злой рок? Добрые намерения? Так ли сильно она хотела народу помочь – или все же увековечить свое имя? А имя мамы запомнили, в этом даже сомневаться не стоит.

И еще запомнили то, что мама была предательницей, причем не короля даже, а богов, что много, много страшнее.

А Микко и отец – её ближайшими людьми, её семьёй. В семье придерживаются одних взглядов (если повезет, но людской суд не станет разбираться, повезло или нет, он сразу начнет наказывать). Так что во имя сохранения жизни себе и дочери отец решил бежать. Бежать как можно дальше. А потом они с Микко так увлеклись путешествием, что случайно оказались в Светославии.

Счастье было недолгим. Счастьем было путешествие. Капюшоны, под которыми Микко с отцом прятали лица. Резвые лошади. Таверны, где разносится такой сладкий запах еды, – после дня непрерывного пути вся еда казалась подарком богов. Хотя что уж говорить о богах…

В Светославии отец пошел просить у короля приют. Ему так понравилась эта страна с ее бесконечным множеством цветов, что он решил остаться здесь подольше. Микко на визит к королю не взял – оставил бродить неподалеку.

Микко и забрела в королевский сад – бесконечный лабиринт роз. А немногим позже встретилась в нем с красивой златокудрой девочкой примерно ее возраста.

Как раз в тот момент, когда красивая златокудрая девочка протягивала ей руку со словами: “Меня зовут Аделин. Ну или Ада. Я здесь принцесса”, убили отца. По глупой случайности, удивительно глупой случайности, как раз в тот момент, когда отец решил навестить короля, во дворце гостили посланники из Святыни, прибывшие парой дней ранее. Отца они узнали. Еще б они не узнали брата короля… Который мало того, что избрал своей женой предательницу, так еще и стал предателем сам, сбежав из королевства. Посланники поступили так, как поступают со всеми преступниками. В Святыне нет ни одной тюрьмы. Они там никогда и не строились.

Теперь не было еще и отца.

А Микко осталась. Тем днем она, пока ещё ничего не знающая, тоже все-таки попала во дворец под предводительством Ады. И узнала. Они одновременно все узнали – Микко и Ада. Только для Ады это был очередной гость, а для Микко – последний родной человек.

В то время еще правила прекрасная королева, – самая настоящая фея с нежными крыльями цвета красного вина. Ада всё рассказала ей. И королева поручилась за Микко. Так что в Светославии девочка всё же осталась. Как хотел отец…

Первую неделю Микко вовсе не выходила из своей комнаты.

Только в сказках так говорят – выплакала последние краски. Но Микко, кажется, и в самом деле стала белее, хоть кожа ее и без того не отличалась цветом.

Потом Микко вспомнила, что мама наказала ей быть сильной (прежде чем умерла). Микко тогда еще подумала, что лучше быть слабой, но живой, однако слов мамы ослушаться не смогла. И на восьмой день своей жизни во дворце принялась за работу. Она сама напросилась работать. Стала помогать старой горничной. Каждое утро боялась, что вот сейчас-де она придет в гости к тете Фран, а она тоже умерла.