— Врет он все! — С возмущением объявил Илон, когда они с Андреем уже покинули городской морг и в несколько подавленных чувствах топали в направлении своего дома. — Я-то, в отличие от тебя, чисто энергетическое существо, у меня нет врожденной антипатии к некротике, однако я тоже так и не смог этого мутного господина прозектора как следует рассмотреть. Так что Отвод глаз на себя он все-таки накладывал! Ну, или какой-нибудь другой магический навык с подобным же воздействием задействовал.
После этого, вроде как, вполне обоснованного заявления споры о природе встреченного явления разгорелись с новой силой. Компаньоны друг перед другом много всяких доводов привели, но ни до чего конкретного так и не договорились. Только Андрей вспомнил присказку одного из наставников в их училище: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
Свое обещание по поводу записки в адрес шефа Андреевой практики тот странный некромант все же сдержал. Это было видно по тому, как сердито с самого утра разговаривал с практикантом Павел Никитович, и окончательно прояснилось ближе к самому концу утренней планерки, на которой главный городской полицейский ставил цели и задачи своим подчиненным.
— А тебе, Андрюша, друг мой ситный, — сердито нахмурил брови полицмейстер, когда очередь в назначении заданий дошла до Рябова, — и на сегодня, и еще на ближайшие два дня сверх того, ставлю задачу по патрулированию улиц нашего города. А то, как я посмотрю, слишком много у тебя свободного времени образовалось. Благо еще, что Пафнутий Никодимович ту записку с описанием твоих художеств отправил именно мне, а не тому же Малышеву. За Малышева бы ты за срыв дознания одним простым патрулированием улиц точно не отделался. — После чего перевел свой взор на сидящего неподалеку за столом участкового пристава: — Василь Филиппыч, приставь этого неслуха к своему самому наибольшему педанту из всех городовых и пусть данный молодой человек на собственных ногах ощутит, как нелегок хлеб простых полицейских.
— Сделаю, Павел Никитыч, — только и кивнул пожилой, заслуженный полицейский чин, принимая к сведению дополнительное распоряжение начальства.
Таким вот образом, после окончания планерки и отправился практикант из канцелярии полицмейстера в самый обычный полицейский участок, небольшую контору, состоящую всего из двух помещений: кабинета самого участкового пристава и маленькой каморки, в которой в промежутках между выходами на подведомственную территорию коротал свое время остальной наличный состав.
М-да, уж, совсем не так представлял себе Рябов «самых больших педантов». Едва сопроводив проштрафившегося парня до помещения своего участка, участковый пристав подозвал к себе двоих молодых мужчин в полицейской форме, возрастом едва ли хотя бы на пяток лет больше самого Андрея и авторитетным, не предполагающим возражений голосом распорядился:
— Карп, Иван, принимайте в свою компанию третьего залетчика. Андрей Рябов, стажер, после окончания училища. Ваша задача, охломоны, без всяких прикрас показать ему, как у нас тут служба протекает. Ближайшие три дня, начиная с сегодняшнего, он с вами, с утра и до самого вечера. И не вздумайте отпускать его со службы пораньше или еще иные какие поблажки ему устраивать.
Поставив перед подчиненными столь необычную задачу, господин участковый пристав удалился к себе в каморку. У него своих дел выше крыши, а двое озадаченных полицейских недоуменно уставились в сторону Рябова.
— Я не понял, тебя, твое благородие, под наше, с Ванькой начало поставили, что ли? — Задал вопрос один из них, чернявый, с хитрым взглядом записного залетчика.
— Ну, если вы в вашем участке самые педанты, то, выходит, так, — не удержался Андрей от того, чтобы не пошутить, после чего поведал им про напутствие в свой адрес со стороны Александровского полицмейстера.
Через несколько минут, продвигаясь прочь от двери участка, они уже вовсю делились своими впечатлениями от поставленной перед ними, троими, задачи. Даже хихикали временами. И это при всем том, что выполнять эту самую задачу предполагалось в самом неблагополучном, а временами и откровенно разбойном районе города.
— Так потому вы там по двое патрулируете? — Догадался Рябов, выслушав пару-тройку страшилок, поведанных ему его новыми сослуживцами.
— Там и вдвоем местами страшно ходить, — высказался в ответ все тот же Карп, выходивший, судя по всему, среди этих двоих за заводилу. Веселое настроение у него закончилось довольно быстро. — Случись что, так и «Бульдог» может не спасти. У тебя, кстати, твое благородие, револьверт вообще имеется с собой?
— Мне и без всякого револьвера, одной моей магии будет достаточно, — легкомысленно отмахнулся стажер от этого вопроса. — В самом деле, на фоне изученных им боевых заклинаний, простые пули из ручного огнестрельного оружия смотрелись довольно бледно.
— Э, нет, твое благородие, магия магией, а пистоль все одно нужен. Какого-нибудь подвыпившего уличного бузотера всяко сподручнее успокаивать видом «Бульдога», чем сразу же жечь его с помощью магии.
— Понял, принял, сегодня пока без пистолета с вами погуляю, а до завтра попробую эту проблему решить.
Вот так и началось для Рябова знакомство с темной стороной Александрова. Наверное, в любом, более-менее крупном городе, подобный район имеется: Гарлем, Уайтчепел или та же Марьина Роща. В Александрове это было Болото. Не подумайте, что там и в самом деле на улицах разливалась трясина, но в паводки этот низменный участок подтапливало частенько. Потому люди с деньгами там не селились, предпочитая более благополучные районы, а зато всяческого ворья и прочего отребья на Болоте водилось в достатке.
Самое смешное, что попав в этот реально криминальный район, Андрей внезапно испытал странное чувство: он внезапно словно домой вернулся. Ну, небольшие, в большинстве своем уже почерневшие домишки по обеим сторонам улиц, люди, в основном одетые очень скромно, ватага чумазых ребятишек перебежала через улицу, скрывшись во дворе дома напротив. Точь в точь все, как в их улице. Даже канавы вдоль проезжей части для отвода излишней поступающей талой и дождевой воды точно также прорыты.
А вот полицейские, попав в эти условия, как-то на глазах подобрались, превратившись из этаких добродушных болтунов в настороженных хищников. Впрочем, уже через несколько минут Рябов увидел, что подобное поведение со стороны их вполне оправдано. И, нет, никто на них за этот короткий срок так, чтобы явно, не напал. Просто бабка, идущая навстречу с коромыслом и парой пустых ведер, отступила в сторону, пропуская, и, шепча какие-то невнятные слова, сплюнула им вслед.
— Между прочим, на вас, всех троих, наложено самое настоящее проклятие, — мысленно уведомил своего патрона рогатый невидимка, словно Андрей и сам этого не почувствовал. Эх, монахов тут на эту ведьму нет! И вот как, спрашивается, в таком вот случае поступить?
— Бабка, как тебя зовут? — Рявкнул он в спину удаляющейся старухи. Считай, ты допрыгалась со своей порчей, я прямо сейчас же вызываю монахов, пусть теперь они тебя вразумляют. При этом он, словно в негодовании протянул вслед припустившей от них старухи руку и сделал проворачивающее движение кистью с одновременным носовым выдохом. Идущие рядом полицейские вообще не поняли ни того, что на них проклятие наложили, ни ответных действий Андрея.
— Мог бы так-то уж сильно и не жалеть порчи, мысленно прокомментировал его действия невидимый спутник. — За одну-то единицу порчи бабка от силы до вечера проикает.
— Ты, практикант, потише тут, на улицах, себя веди, — почти осуждающе предостерег Рябова Карп. Местные запросто, за подобные необоснованные угрозы в адрес старушки из их квартала, могут и наброситься.
— Необоснованные угрозы? — Хмыкнул парень, — да она на нас всех какое-то проклятие наложила.
— Да иди ты! — Не сразу поверили Андрею его спутники. — С чего ты взял?
— Ну, я все же в училище тайной канцелярии обучался, — скромно признался им Рябов, чем вызвал серию опасливых взглядов в своем направлении. Ага, с подобной реакцией в адрес чинов из этой организации Андрей сталкивался не раз. Спрашивается, какого лешего, если именно экспедиторы и стоят на переднем рубеже защиты обычных подданных императора от происков темных сил? Но вот так вот. Бытует у народа практически твердая убежденность, что, имея постоянные дела с чернотой, нельзя самому в ней не измазаться. Если бы не принадлежность к государственным структурам, те же монахи, проповедующие всеочищающий свет, их бы давно уже в свой острог или даже на костер потащили.
