Мы уже позвонили в филиал BMW в Англии – те отправили e-mail, потом еще в главный офис BMW в Мюнхене – те пообщались с московским представительством BMW, а оттуда был отправлен факс Киевскому BMW. Они связались с пограничниками и предоставили гарантии, что мотоциклы действительно принадлежат компании BMW и что на территории Украины их никто продавать не собирается. Никакого эффекта.
На границе нас встретил наш русский связной Сергей Грабовец – веселый, крепкий парень, бывший спецназовец, и Василий Нисиченко – высокий, немногословный русский врач, ни на минуту не перестающий курить. С этого момента они должны были присоединиться к команде и помогать Дэвиду и Рассу. Сергей тут же принялся за дело и связался со своим братом из-под Волгограда. Тот был большим полицейским начальником и мог помочь нам пересечь границу. Мы слышали, что к решению проблемы подключили даже КГБ: человек ночью выехал из Киева, до которого отсюда было 730 км, только чтобы поговорить с пограничниками. И все равно ничего.
«Не волнуйтесь. Все устроится», – говорил Сергей.
«Так мы все-таки поедем дальше или нет?» – спрашивал я. «Поедем. Максимум через десять минут».
Через четыре часа, после пяти вызовов для ответов на вопросы, мы все еще торчали на границе. Потом, наконец, поступили долгожданные хорошие новости. Два генерала, один из Львова, а другой из Киева, дали нам разрешение на въезд на Украину. Под напором огромной толпы людей, которая за нас ходатайствовала, пограничники и чиновники сдались.
Через два часа мы стояли уже в другой конторе и наблюдали за таможенниками, которые жевали обед и обсуждали, что им теперь с нами делать. Разрешение генералов дало нам право только на проход через зону иммиграционного и паспортного контроля. И теперь еще нужно было пройти таможню, которой заведовали совершенно другие люди. Конечно, они ничего о наших проблемах не знали. Все началось сначала.
«Предъявите оригиналы документов на мотоциклы, – хором запели таможенники до боли знакомую песню. – И еще: не мог бы Эван подписать пару открыток, пожалуйста?»
Клаудио вел съемку, используя приборы ночного видения и прячась для конспирации за дурно пахнущим зданием туалета. Он сделал потрясающе мудрое замечание: «Нужно ждать – больше ничего не остается. Рано или поздно им это тоже надоест».
В конце концов, когда мы уже почти дошли до ручки, чиновники тоже устали и согласились выдать нам транзитное разрешение, с которым можно было пересечь территорию Украины. Таможенник распечатал десять копий документа, который мы не могли прочитать, поставил печать на лицевой стороне каждой из них, перевернул пачку другой стороной, пропечатал обратную сторону всех бумажек и вручил нам счет. Мы с Дэвидом потащились вниз, оплатили его в кассе, забрали чек, сходили за очередной печатью для него и пошли наверх, где таможенник уже трудился над второй стопкой из десяти копий документа. Потом вся процедура повторилась еще раз. Вниз со счетом на вторую пачку, касса, чек и так далее – пока мы не оплатили пять полных наборов документов, по одному на каждый из трех мотоциклов и на каждую машину техподдержки. Потом эти пять пачек с документами нужно было отнести еще в четыре ведомства и поставить там уже другие печати. Наконец, еще через два с половиной часа, нам разрешили пересечь границу. «Ну вот, впереди Украина, а потом – Россия!» – триумфально воскликнул Эван по интеркому с интонацией генерала-завоевателя. Было около трех часов ночи.
ЭВАН: Мы устали как собаки, дико хотели есть и спать, но все равно были очень довольны. Я, правда, считаю, что задержки и препятствия делают поездку только интереснее. Ведь путешествовать – это не только сидеть за рулем мотоцикла. Мотоцикл всего лишь помогает доехать от одного интересного события до другого. Я с самого начала знал, что дольше всего буду потом помнить именно задержки и неудачи. То, что было сегодня, – как раз тот случай.
На самом деле, я наслаждался каждой минутой изматывающего процесса. Все эти переговоры меня просто завораживали. А пока Чарли и Дэвид торговались с чиновниками, я наблюдал, как к пограничному посту подъехал большой старый черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Открылась дверь, и из машины вышел мужчина в кожаном пиджаке, широких брюках и черных кожаных ботинках. Высокий и сухощавый, с торчащей изо рта сигаретой, он был похож на куницу. Я в жизни своей не видел человека более жесткого и устрашающего вида: тощий, костлявый, но одновременно весь какой-то сморщенный и действительно пугающий. Он направился в мою сторону, посмотрел на мотоциклы с явным неодобрением – сигаретка во рту слегка покачалась – развернулся и пошел обратно к пограничникам. Опустилось боковое стекло машины. Из него выглянул еще один парень. Я увидел второго самого страшного человека в своей жизни. Там были такие лица, что я как-то сразу почувствовал: убить человека для этих людей – пустяк. Они бы справились даже без каких-либо эмоций, кроме, разве что, раздражения.
Человек-куница забрал свой паспорт и залез обратно в «Мерседес». Но прежде чем сесть на сиденье, он повернулся и устроил солдату, который помыкал нами сегодня весь день, жуткий разнос – только искры сыпались. Размазал его по асфальту. Жуткое зрелище. Мы перед этим солдатом бегали весь день на задних лапках, а теперь он стоял перед человеком-куницей, как наказанный школьник, опустив голову, испуганный и подобострастный. Потом страшный человек сел в машину и удалился. Все свидетели этой сцены с облегчением вздохнули. Жуткий, просто жуткий человек.
Поэтому, когда перед последней проверкой нарисовался Роман (так звали того владельца отеля, с которым познакомился Чарли), я разрывался между желанием нормально поспать и сильнейшими подозрениями относительно его мотивов. Мы сели на мотоциклы и в сопровождении наших машин техподдержки медленно проехали через последние кордоны. Увидев длиннющую очередь из легковушек и грузовиков, по несколько дней ожидавших разрешения на выезд из Украины, мы почувствовали себя победителями. Нам удалось поработать вместе как единая команда. Метания Дэвида и Расса на словацкой границе уступили место спокойному профессионализму. В первую очередь именно их усилиями мы победили систему. Наши документы оказались не на высоте, но Дэвид и Расс убедили украинские власти уступить и впустить нас. Радость успеха несколько заглушало гораздо более простое чувство, которое лучше всех выразил Чарли: «Я так устал, что уже визжать хочется».
Я размышлял, можно ли доверять Роману, и тут вспомнил слова Джейми Лоутер-Пинкертона, сказанные им при расставании. «И последнее, – сказал он много месяцев назад, когда мы сидели в объятиях мягких диванов в его уютном загородном доме. – Верьте своим инстинктам. Первое впечатление, как правило, оказывается самым верным – это особенно касается ситуаций на чужой территории. Не могу передать, насколько это важно. Если есть хоть тень сомнений, остановитесь, осмотритесь, и потом поезжайте в противоположном направлении. В любой обстановке».
И вот теперь, когда нужно было принять жизненно важное решение, я слишком устал и не мог нормально соображать. Меня несколько беспокоило, что Чарли так просто сошелся в очереди с совершенно незнакомым человеком. Который еще, плюс ко всему, буксировал обратно на Украину машину, до того обысканную и «раздетую» пограничниками. И теперь этот махинатор говорит, что у него есть собственный отель, в который он нас и зазывает. Откуда мы знаем, есть ли он у него на самом деле? Я считал, что поездка туда могла оказаться верхом глупости, но моего мнения никто не спрашивал. Это ответственное решение Чарли принял единолично. Конечно, глупо устраивать конференции каждые пять минут, но иногда посоветоваться с друзьями все же неплохо. А тут тебе быстренько сообщают куда ехать – и все. Но таков уж Чарли.
Сергей советовал не принимать приглашение. Дэвид и Расс не знали, что думать, но Чарли был полон решимости. «Все нормально, – заявил он. – У меня хорошие предчувствия. Поехали».
