Я каждый раз возвращаюсь на место её смерти, и каждый раз вспоминаю о том, как сильно я любил её. В замирающем воздухе, напитанном солью и грустью, тени прошлого оживают. Я слышу смех старого деревянного пирса, скрипящего под нашими ногами, и шёпот волн, бесконечно обнимающих берега.

А началось всё с детства. Она была как обычные ребята – игривая и полная жизни, пока один из раковых дней не лишил её эмоций. Она просто замкнулась в себе, и это превращение было как будто отломилось что-то важное, что-то незаменимое. Ей было сложно понять, как люди могут испытывать сострадание, гнев, ненависть, волнение, любовь. Её глаза, сверкающие когда-то яркой искоркой, стали холодны и пусты, как зимние звёзды.

Но в её жизни был я. Мы вместе росли, делили тайны и мечты. Помнится мне, у неё были такие моменты, когда ледяной кокон вокруг её сердца ненадолго оттаивал. Это происходило на берегу моря. В те волшебные мгновения, когда солнечные лучи плавно касались наших лиц, а волны тихо шумели, мы сидели рядом. Я обнимал её, и мне казалось, что могу просидеть с ней так вечность. В её глазах появлялся проблеск чего-то глубокого и тёплого, словно она ненадолго возвращалась в мир живых.

Мы смотрели на бескрайний горизонт, который радушно рисовал нам сказочные картины будущего. Её волосы развевались на ветру, как кромка пелены весеннего дождя, и в эти моменты я верил, что моя любовь может согреть её, вернуть ей чувства. Мы молчали, но в этом молчании была целая история, переполненная надеждами и мечтами.

Когда я бросал бумеранг, он всегда возвращался обратно. Я находил в этом символизм нашей дружбы и, возможно, даже любви. Для меня это было изумительно и волнующе, как пробуждение после долгих снов. Я понимал, что для неё эти знаки были ничем, пустотой. Моё сердце сжималось от боли, когда я наблюдал за её безразличием, но я не переставал надеяться, что глубоко внутри, на самом дне её души – подобном глубочайшему океану, – она всё-таки что-то чувствовала.

Так проходило наше беззаботное детство, день за днём, словно пустые страницы завершённой книги. Я не могу объяснить словами, насколько был привязан к ней. Она была моим солнцем, согревающим мою землю. С её улыбкой всё вокруг казалось ярче и теплее. В наших прогулках я чувствовал каждое мгновение, наполняясь радостью и теплом её присутствия. Когда я думал о нашем будущем, я представлял только свет. Я мечтал о днях, полных счастья, когда мы будем вместе, невзирая на всё.

Но когда я потерял своё солнце, мир погрузился в леденящую тьму. Каждый день стал испытанием, каждое воспоминание о ней терзало мою душу. Моё сердце замерзло, заполнившись вечным холодом. Ночи стали неспокойными, наполненными непрерывной печалью и тоской по утраченному свету и теплу её присутствия. Казалось, что без неё вся моя жизнь потеряла смысл и яркость, и во мне осталась лишь пустота.

День ото дня я всё больше осмыслял и взрослел, хоть и совсем не заметно. С каждым мгновением я чувствовал, как внутри меня пробуждаются новые мысли и чувства, как неясные контуры будущего начинают складываться в более чёткие очертания. И вот, настал момент, когда мы погружаемся в мою историю, которая перевернула всю мою жизнь на 180 градусов.

***

Wayland Academy в штате Wisconsin гордилась своими  корнями и наследием на Среднем Западе, там учились дети богатых родителей, в том числе и я.

Почему же мы учимся здесь, а не рядом со своими предками? – спросите вы, а я вам отвечу. Все потому, что наши родители – бизнесмены, политики, артисты, да и в целом, представители высшего общества, отправили нас в эту академию для взращивания своих талантов. Хотя, по правде говоря, некоторым родителям и дела нет до своих детей.

К воротам академии подъехала моя любимая Дарси Эванс. С самых малых лет она была словно бриллиант среди груды золота, а к своим почти семнадцати годам стала неимоверно прекрасной. Её карамельные волосы средней длины развевались от тёплого осеннего ветра, а её голубые глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от освещения, притягивали, как магниты. Припухлые губы, слегка покусанные, и бледно-розовые щёчки делали её образ ещё более очаровательным. Жаль только, что она не до конца осознавала всю важность своего существования.

Я направился к ней с букетом белых роз, который прекрасно подчеркивал её белоснежную кожу. Я часто дарил ей цветы, просто так, без какого-либо повода. Каждая встреча с ней была для меня особенной, и я хотел, чтобы она почувствовала это. Мы встретились глазами, и её взгляд, полный скрытой нежности, заставил моё сердце биться быстрее. Обуревали смешанные эмоции: волнения, тепла и даже страсти.

Дарси улыбнулась, и эта улыбка озарила её лицо, делая его ещё прекраснее. В тот момент я не мог отвести от неё глаз. Подойдя ближе, я протянул ей букет и с легким поклоном сказал, сдерживая дрожь в голосе:

– Для самой прекрасной девушки в этой академии и за её пределами.

Она слегка покраснела, и её румянец был словно утренний рассвет, пробивающийся сквозь облака. Приняв цветы и прижав их к груди, она тихо сказала:

– Спасибо, Джек, – её мягкий голос напоминал шелест листьев на ветру, успокаивающий и нежный. Её взгляд и улыбка были ответом, который я ждал. В этот момент я понял, что ради таких мгновений стоит жить и бороться за свое счастье.

Затем я повернулся к её отцу:

– Здравствуйте, мистер Эванс, – вежливо поздоровавшись с лёгким напряжением в голосе.

– Здравствуй, Джек, – ответил он, подходя чуть ближе ко мне. Его серьёзность и доброта смешивались в тоне, – оберегай её здесь, я за неё переживаю. А ты единственный, кому я могу доверить свою дочь. Хорошо, что у неё есть ты, – он крепко пожал мне руку, и я почувствовал всю ответственность этого момента. Его слова глубоко затронули меня, и я кивнул, обещая в своём сердце быть надёжной опорой для Дарси.

Дарси прощалась со своим отцом, который вскоре должен был отправиться в Лондон по работе. Всё это время, что он был рядом, они провели вместе, наслаждаясь каждой секундой. Я видел, как ей было тяжело отпускать его.

– Как провела своё лето? – спросил я, стараясь вернуть ей улыбку и облегчить прощание.

– Очень даже неплохо, но было кое-что поистине увлекательное, – её глаза наполнились живостью и теплотой воспоминаний. – Каждый день я проводила с отцом: мы ездили по разным городам Англии, ходили в бассейн, ужинали в различных ресторанах, катались на аттракционах, ходили в походы, устраивали пикники, готовили еду на костре. Он делал всё, чтобы мне не было грустно. Параллельно я общалась со своим психотерапевтом по видео-связи.

Когда она заговорила о прогулке на лошадях, её голос наполнился восхищением и радостью:

– Больше всего мне понравилось одно – прогулка на лошадях. В Манчестере есть удивительное место, – её глаза начали восхищённо сиять. – Конюшня с настоящими лошадьми. Представляешь? Я думала, такое бывает только в сказках. Папа отвёз меня туда, и я познакомилась с Теодором. У него была блестяще вычесанная шерсть иссиня-черного цвета. Его объёмная грива, которой я могла только позавидовать, развеивалась на ветру, открывая потрясающий вид на его мордочку. Папа же выбрал себе полную противоположность моей лошади. Она была пепельно-белой, а из чёрного у неё были лишь глаза и шерсть возле массивных копыт. Около двух часов мы с отцом катались на лошадях. Сначала не спеша, говоря о моем приближающемся дне рождения, а потом я вошла во вкус, и мы с Тео скакали так, что мои волосы запутались от урагана, созданного нами. Тот день вошёл в список лучших дней в моей жизни, – её улыбка была такой искренней, что я не мог не улыбнуться в ответ. – А ты? Как ты провёл свои каникулы? – спросила она, её голос был полон интереса и ожидания.