Асако была легкомысленная женщина. Выгнав мужа, она видела теперь обузу в ребенке.
— Эх, зря я его родила! Ребенок на всю жизнь связывает женщину по рукам и ногам, разве женщина может быть свободна по-настоящему, когда у нее есть ребенок? — откровенно раскаивалась она.
Даже когда ребенок простудился и у него начался сильный жар, она почти не ухаживала за ним.,Обеспокоенная служанка пожаловалась Хиросэ. Хиросэ вызвал врача. Врач заподозрил воспаление легких и сказал, что ребенок нуждается в тщательном уходе, но Асако досадливо наморщила лоб.
— Сэнсэй, не можете ли вы прислать мне сиделку?
— Гм... У меня в больнице сейчас нет свободных сиделок, но если вы согласны пригласить приходящую, я попытаюсь узнать.
— Да, да, пожалуйста, очень прошу вас.
Добродушный пожилой врач, как видно рассерженный холодным отношением матери к больному младенцу, без лишних слов распрощался и ушел.
Под вечер явилась сиделка, женщина лет за тридцать, очень разбитная и словоохотливая. По ее словам, во время войны она работала в Главном госпитале.
Поздно вечером вернулся из конторы Хиросэ вместе с Кусуми. Увидев в прихожей вышедшую ему навстречу сиделку, он вскрикнул от удивления.
— Ба, да ведь это Огата-сан! Что, не узнаешь? Помнишь фельдфебеля Хиросэ, раненого, лежавшего в Главном госпитале?..
— Боже мой! Здравствуйте! А я, как вызвали меня сюда, сразу подумала, не тот ли это Хиросэ? Здравствуйте, здравствуйте! Ну, как ваша нога?
— Ничего, спасибо. В общем, сносно, не мешает. Так вот, значит, кто к нам пожаловал! Я и не предполагал, что это окажешься ты! Ну, рассказывай, как же ты жила все это время?
— Как жила? Мучилась... Да еще как, вы бы знали! Как Главный госпиталь сгорел, эвакуировалась в провинцию, там и жила все время, насилу выбралась обратно в конце прошлого года... Но Хиросэ-сан теперь директор, важный господин, значит не годится мне слишком много болтать... Как видно, вы процветаете. Пополнели...
Огата-сан была небрежно причесана, одета в полосатые шаровары и выглядела постаревшей на добрый десяток лет, по сравнению с тем временем, когда работала в госпитале. Вдова, потерявшая на фронте забулдыгу мужа,, она кочевала из больницы в больницу, а сейчас снова работала сиделкой по найму. Вот уже много лет, как она не имела своего угла. Неудачная жизнь ожесточила ее; что-то было в ней беспокойное, хитроватое.
— Вы, наверное, как выписались тогда из госпиталя, так сразу женились? — спросила она, поднимаясь следом за Хиросэ по лестнице.
— Нет, не женился.
— Что такое?! Как, разве эта... эта... не ваша жена?
— Эта? Просто нахлебница.
— Так, значит, этот больной...
— Ее ребенок.
— Врите! Он ваша копия! — Сестра Огата слегка хлопнула Хиросэ по плечу.
— Не болтай глупостей! С чего ему быть на меня похожим?
— Значит, вы и вправду один?
— Один, конечно!
— Ну и ну! Живете в таком роскошном огромном доме... Отчего же вы не женитесь?
— А мне и так неплохо.
— А-а, теперь мне все ясно. Вот, оказывается, в чем дело.
— Что тебе ясно?
— Все дело в ней... Помните небось ту барышню, которая служила в Военно-медицинской академии, Кодама-сан?.. Все, наверное, по ней вздыхаете?
— Гм... Ну и что с ней?
— Э, не морочьте мне голову. Сами небось, как выписались, сколько уж раз с ней встречались!
— Всего раз или два.
— Врете все! Врете, я знаю!
— Нет,, я серьезно. С тех самых пор совершенно ничего о ней не слыхал. Во-первых, я не знал ее адреса...
— Ну и ну... Я тоже за все это время к ним не наведывалась. Интересно, что с ней, представления не имею.
Где она живет?
— В Мэгуро.
— В Мэгуро? Если в Мэгуро, так они, наверное, пострадали там от пожара...
— А, да-да, может быть... Ведь район Мэгуро весь выгорел во время бомбежек... Хиросэ-сан и вправду не знает?
— Говорю тебе, ничего я не знаю. Зачем бы я вздумал тебя обманывать?
— Неужели правда? Опа всего год жила с мужем, так что, конечно, выйдет замуж еще раз... А вам она подошла бы, я всегда так считала. Такая красавица, и к тому же дочка профессора! Не будь войны, разве стала бы такая барышня бегать иа службу? Да никогда в жизни!..
Болтовня сестры Огата пробудила в душе Хиросэ забытые воспоминания. В самом деле, в Иоко Кодама было что-то, отличавшее ее от всех многочисленных женщин, с которыми он сталкивался в эти последние годы. Правда, в ней чувствовалось какое-то внутреннее сопротивление, поладить с ней было далеко не так просто. Пожалуй, она была капризна, взбалмошна. Зато и воспоминания о ней остались у него яркие, в сердце все еще сохранилось влечение,— он хотел бы увидеться с ней еще раз.
Интерес, который он питал к жене Ивамото, носил самый поверхностный, скоропреходящий характер. После того как эта связь была как бы санкционирована самим Ивамото и за нее нужно было платить деньгами, интерес Хиросэ к Асако значительно ослабел, и она стала до некоторой степени тяготить его. Если «та женщина» до сих пор не замужем, можно было бы подумать даже и о женитьбе...
В этот вечер, после того как было выпито сакэ, Иосидзо Кусуми, пододвинувшись поближе, неожиданно спросил:
— Ну ладно, все это хорошо, хозяин, а как насчет того, о чем я уже давеча говорил вам?
— О чем ты мне говорил?
— Да вот насчет той самой женщины, о которой вспоминала эта сиделка...
— А, вот ты о чем...
— Честное слово, хозяин, не подумайте, будто я собираюсь учить вас, что и как вам следует делать, а только подходящая была женщина...
— Ты находишь?
—- Пора бы уж и вам, хозяин, остепениться. Конечно, если бы вы задумали выбирать, так, по вашему теперешнему положению, могли бы жениться на самой благородной барышне из какой ни на есть знатной семьи. Все это верно, а только славная была женщина... Отчего вы расстались с ней?
— А я и сам не знаю,— весело рассмеялся Хиросэ: он уже слегка захмелел.— Что-то ей вдруг чудное взбрело на ум. Да кто их разберет, этих женщин...
На следующее утро, когда Хиросэ читал газету, сидя в плетеном кресле на залитой солнцем веранде, из сада показалась Огата-сан.
— Здравствуй. Ну, как он там, этот малыш? Досталось тебе хлопот?
— Только что ушел доктор. Кажется, обойдется...— внезапно она понизила голос.— Эта госпожа такая странная! Ни ночью, ни утром сегодня ни разу даже не подошла к ребенку. Ходит себе, как будто ей и дела нет, что он болен. Не любит она его, что ли?..
Хиросэ приглушенно засмеялся.
—- Что она сейчас делает?
— Завтракает одна в столовой. Очень уж она его запустила.
— Ну ладно, вот что...— Хиросэ положил газету и повернулся к сестре Огата.— Послушай, не сходишь ли ты разок в Мэгуро, а? Не обязательно сегодня, можно потом, когда ребенок поправится.
— Ой, к той барышне?
— Да.
— Ну и ну! Заело же вас! — воскликнула Огата-сан.— Значит, у вас серьезные намерения?
— Никаких серьезных или других каких-нибудь намерений у меня нет. Можно же проведать человека, узнать, что с семьей, уцелел ли дом и вообще как они поживают?
— Целый год не подавали о себе вестей, так уж нечего потом и проведовать!.. Ну ладно, пойду. Для Хиросэ-сан я все сделаю. Ведь вы же мой бывший пациент... Но только от этой госпожи мой визит, наверное, надо держать в секрете?
— Пожалуй, так будет лучше. А впрочем, я все равно собираюсь отправить ее обратно на родину, в Окаяма, так что мне все равно — можешь сказать.
— Ах вы негодник! Ну и хитрющий же вы! — заговорила сестра Огата на своем привычном жаргоне.— Ну да ладно. Уж так и быть, схожу узнаю, как они там... Я ведь тоже давно их всех не видала. Да и барышне Кодама, какая бы пи была гордячка, а все время сидеть во вдовах тоже расчет плохой, не то станет такая же замусоленная, как я. Пора уж ей покончить с вдовством и при удобном случае обзавестись муженьком.
Хиросэ уже начисто забыл, как яростно упрекала и допрашивала его в ту ночь в Омори Иоко Кодама о своем умершем муже. В памяти сохранилось только смутное впечатление о том, что она оказалась женой одного из бывших его подчиненных, и только. Но он не мог отделаться от ощущения, что за все тридцать с лишним лет его жизни она была единственная из всех многочисленных встречавшихся на его пути женщин, с которой он сблизился, испытывая нечто похожее на любовь. Воспоминание об этом до сих пор обладало для него притягательной силой. Других женщин — их были десятки— связывали с ним только деньги, и все они бесследно исчезали из его памяти.
