Выслушав задание, сёстры округлили глаза.

— Но, Владимир Всеволодович…

— Спокойно, дамы. Режиссуру беру на себя. Всё, что нужно от вас — юридическое сопровождение. Кто готов?

Глава 6

— Я обещала Митеньке и Варе, что мы пообедаем вместе, — смущенно отводя глаза, пробормотала Евгения.

Александра улыбнулась.

— Оставайся. Мы с Владимиром Всеволодовичем в некотором роде уже сработались.

Так оно и было. По крайней мере, переносам Знаком Александра уже не удивлялась. А по части обнимашек, необходимых для выполнения переноса, с самого начала ничего не имела против.

Выбираясь из сухого фонтана в Смоленске, я подал Александре руку. Кивнул знакомому охотнику, направляющемуся к фонтану. Тот проводил Александру обалделым взглядом — нечасто нас, охотников, баловали вниманием благородные барышни.

Я поймал извозчика. В том, что нужный адрес он знает, не сомневался, и оказался прав.

— Пожалуйте, — остановив карету, показал извозчик.

Я подошёл к воротам. Трости, чтобы постучать, как положено аристократу, у меня не было. Выдернул из ножен кинжал и побарабанил рукоятью.

— Чего изволите? — подоспевший привратник посмотрел на кинжал в моей руке с опаской.

— Я к господину Головину. Он дома?

— Дома, да-с… Изволите подать визитку?

Да чтоб тебя! Сто раз ведь уже заказать собирался.

— Нету. В другой куртке забыл. Скажи: прибыл граф Владимир Всеволодович Давыдов.

— Давы-ыдов⁈ — ахнул привратник. И бросился открывать ворота. — Пожалуйте, пожалуйте! Немедленно доложим!

Александра посмотрела на меня с удивлением.

— А я отчего-то решила, что вы не знакомы с хозяином.

— Я и не знаком.

— А почему же тогда?..

Я пожал плечами.

Нас проводили в гостиную и предложили располагаться. Дом был приличных размеров. Скорее даже, дворец, а не дом, не меньше обломовского.

Анфилады комнат, узорчатый паркет из ценных пород дерева, хрусталь, зеркала, картины в золочёных рамах, напольные вазы, камин, отделанный мрамором — в общем, если бы моей целью было проверить, действительно ли Катерина Матвеевна самая богатая невеста в Смоленске, сейчас исчезли бы последние сомнения. Хорошо, что не это было моей целью, и на приданое Катерины Матвеевны я не претендовал. Хотя всё равно взгрустнул — не люблю, когда добро по дури разбазаривают.

— Владимир Всеволодович!

Матвей Головин спешил мне навстречу с распростертыми объятиями. До сих пор меня столь радушно приветствовал единственный человек в мире, портной Яков Соломонович Брейгель. Но если Брейгель внутренним взором видел на моём месте денежный мешок и радовался ему, то Матвей Головин — самому факту моего существования. Мое присутствие и впрямь доставляло ему искреннюю радость.

Он схватил меня за руку, энергично затряс.

— Бесконечно рад приветствовать, многоуважаемый Владимир Всеволодович! Очень, очень много о вас слышал!

Я представил Александру. Пока Головин отдавал распоряжения относительно чая, кофе и прочего, присмотрелся к хозяину дома. И вынес окончательный диагноз: солнечный звездодуй.

— Что-что? — переспросила Александра.

Видимо, последние слова я проворчал вслух.

— Да есть такие ребята, солнечные звездодуи. Светящиеся, порхающие, готовые восторгаться каждым пуком каждой птички и каждым каком каждой бабочки. У молоденьких девушек, вроде Катерины Матвеевны, это смотрится мило, у дяденек, переваливших за полтос — печально. Мужчина в принципе может себе позволить быть солнечным звездодуем в единственном случае: если у него за спиной стоит жена и взмахами волшебной скалки разгоняет все проблемы. Но здесь, как понимаю, не тот случай.

— Вы, Владимир Всеволодович, говорите загадками.

— Ничего. Скоро всё станет предельно ясно, обещаю.

— Итак, друг мой! — Матвей Головин опустился в кресло и устремил на меня восторженный взгляд. — Рассказывайте! Рассказывайте же скорее. Катенька столько о вас говорила, мне так не терпится узнать вас получше! Очень жаль, что моя супруга поехала к обедне. Она тоже была бы счастлива с вами познакомиться.

Счастлива? Хм-м, ну окей. Сам напросился. Давай знакомиться.

— Вам, вероятно, известно, что я охотник?

— О, да, безусловно! Катенька говорила, что…

— А охотникам доступна такая любопытная штука, как колдовство. В частности, мы можем заглядывать в прошлое и предсказывать будущее. И я здесь для того, чтобы вас предостеречь. Мой хрустальный шар поведал, что если вы в самое ближайшее время не уймёте свой пыл по части вваливания бабла во всякую хрень, Катерина Матвеевна останется без приданого.

Глаза Матвея какое-то время ещё светились восторгом. По инерции, видимо. А потом он обалдело пробормотал:

— Простите… Что?

Расшифровку своих слов я оформил быстро. А на то, чтобы Матвей Головин поверил мне, как родному, время тратить вообще не пришлось.

Одна из отличительных черт солнечных звездодуев — убедить их в чём-либо не составляет ни малейшего труда. Любому бреду, произнесённому нужным тоном, верят, как святому писанию. Припомнив биографию Матвея Головина — то, как его без проблем окрутила вдова с двумя детьми, которая была едва ли не втрое старше; то, как потом эти подросшие дети заправляли всем немалым состоянием Головиных, — я был почти уверен, что столкнусь примерно с таким существом. Однако Матвей Головин превзошёл все мои ожидания.

Н-да, человек со скалкой тут просто жизненно необходим. Сам я эту почётную роль выполнять не могу, мне бы свои дела успевать раскидывать. А вот Александра Дмитриевна Урюпина в качестве надсмотрщицы — то, что надо. Муха мимо не пролетит.

Через полчаса после начала беседы Александра извлекла из знакомого саквояжа знакомые письменные принадлежности и разложила на столе. Начиная с этого часа все банковские чеки, выписываемые Матвеем Головиным, без визирующей подписи поверенного — Александры Урюпиной — становились недействительными.

— Знаете. А это очень даже хорошо, — решил Головин. — А то, вы понимаете, характер-то у меня твёрдый! Но ведь иной раз так уговаривают, так уговаривают! Ну просто невозможно отказать.

— Понимаю, чё. Вы как ёжик — сильный, но лёгкий.

— Да-да, — рассеянно подтвердил Головин. — А тут с меня, получается, взятки гладки! Поверенный наложил запрет, вот и весь сказ.

Он, поначалу приунывший, снова солнечно расцвёл. А мне сделалось внезапно скучно. И всё, что ли? Не будет ни криков, ни скандалов, ни разорванной на груди тель… Эм… Что там у него, манишка? Какое-то унылое приключение. Всё-таки избаловала меня жизнь, привык, что за каждым кустом какое-нибудь развлечение.

Но ведь грех жаловаться! Сегодня вечером мы с Харисимом, например, будем зажигать. Причём, в самом прямом смысле этого слова. Мне правда так нужны какие-то проблемы до этого прекрасного события?

Вопрос был риторическим и ответа не требовал. Но вселенная его, видимо, услышала и поняла по-своему.

Мой взгляд, блуждающий по интерьеру без особых целей, упал на журнальный столик. На нём стояла широкая… ну, наверное, ваза. Хотя в моём понимании вазы высокие, обладают узким горлышком и предназначены для постановки цветов непосредственно внутрь. Это же была какая-то неправильная ваза, но назвать её чашей тем более язык не поворачивался.

Да и вообще, не в вазе суть! Внутри лежали визитные карточки. Частная коллекция Матвея Головина. Видимо, карточки всех визитёров клались туда, а потом, в случае необходимости, нужная изыскивалась.

Наверху оказалась строгая чёрно-белая карточка, на которой витиеватым шрифтом было выведено нечто до боли знакомое.

Я встал, не обращая внимания на излияния Головина — который всё это время что-то с восторгом излагал — и подошёл к столику. Взял карточку. И прочитал: «Троекуров Дмитрий Иванович».

— Прошу прощения, — перебил я Матвея. — А вы знакомы с господином Троекуровым?

— Что, простите?.. — Матвей посмотрел на визитку. — Ах, да… Конечно, знаком! Это человек выдающихся качеств. Мы с ним, можно сказать, друзья, давно друг друга знаем.