Но вот когда возникла реальная угроза моей жизни, когда стало ясно, что через секунду дом лишится хозяина — это потусторонним силам уже сильно не понравилось. Как там было — с тобой-то я уже давно знаком, а Троекурова в первый раз вижу. И дом меня прикрыл — в буквальном смысле. Убить врага не помог, но исходящую от него опасность нейтрализовал наглухо. Я отчего-то не сомневался в том, что справился бы и с угрозой гораздо более сильной.

Так вот почему тот, кто нанял для охоты для меня покойных братьев Головиных, вцепился именно в эту усадьбу! Получается, что её хозяин, находясь на своей территории, может рассчитывать на очень серьёзную защиту.

Глава 2

— Ну спасибо, дядюшка, что сказал, — буркнул я. — Теперь мне многое ясно.

Хотя, так-то — жаловаться грех, конечно. На последний грош готов спорить — в этом мире мало кто может похвастаться тем, что его в буквальном смысле защищают собственные стены. Распространяется ли защита на моих домашних — сложно сказать. Но на меня распространяется точно. А уж за мной дело не станет…

Ч-чёрт, вот теперь я уже начал жалеть, что с Троекуровым не удалось поболтать на предмет моего происхождения! Может, защита привязана не к дому как таковому, а ко мне лично? Может, мне и ещё какие-то плюшки полагаются — а я сижу, знать не знаю, где раздают?

Прямо хоть беги, догоняй эту тварь. И расспрашивай, нежно приставив кинжал к горлу: ну? И кто же я такой?

Эх-х. Спросить-то можно, да только хрена лысого Троекуров ответит. Не в той я пока весовой категории, чтобы ему условия ставить. Два часа назад он меня только по счастливой случайности не убил. На Троекурова идти — это, пожалуй, даже посерьёзнее, чем на чёрта. Думать надо, стратегию разрабатывать. А информацию получить хочется уже сейчас.

Интересно, в этом мире до ежедневников уже додумались? Вот уж куда бы заглянул. Здравый смысл подсказывает, что какие-то записи Троекуров вести просто обязан. При том потоке дерьма, которым рулит — без долгосрочного планирования это всё тупо не вывезет…

Хм-м. А у меня ведь, можно сказать, есть что-то вроде доступа к Троекуровским делам. Зовут Коляном, незадачливый отпрыск тирана-папаши. У тиранов, впрочем, другие отпрыски получаться не могут по определению, но речь сейчас не о том. Обломав о меня зубы, убедившись, что в родной усадьбе Владимира Давыдова не взять — а в усадьбу я могу в любой момент перенестись Знаком, — на какое-то время Троекуров точно уймётся. То есть, преимущество у меня будет. И эту карту нужно успеть разыграть.

Отлично! План действий готов. А теперь — выполнять собственное распоряжение. Отдыхать изо всех сил.

— Спасибо, — сказал я потолку. — Исключительно продуктивно пообщались!

* * *

За ужином я объявил о своих планах: завтра с утра в Смоленск. Порешаю кое-какие вопросики, на сколько затянется — пока не знаю.

Земляна к ужину не пришла. Маруся доложила, что в усадьбе её нет. Ну, на нет и суда нет — рванула куда-то. В конце концов, у всех свои тараканы, Земляна вот на независимости повёрнута. Сильная героиня, всё такое. Её право, чё. Подписку на любовный роман в этом мире не купишь, приходится самой вывозить.

Захар, услышав про Смоленск, умоляюще посмотрел на меня.

— Что? — вздохнул я.

— А в Поречье тебе точно не надо?

Я вздохнул ещё раз. Беда с этими влюбленными.

— Ладно, подкину. Заслужил. Не проспи только, я рано свалю.

На другой день тётка Наталья ещё на стол накрыть не успела, а Захар уже топтался возле моей лестницы. Вот что значит любовь! Так-то он поспать не дурак, бывает, что и к обеду не добудишься.

По Знаку мы с Захаром переместились к трактиру Фёдора. Щедрым предложением перемещаться прямо в кабину в моей новой комнате я пока не спешил пользоваться. Не хотелось лишний раз чертить Знаки где попало. Фёдору я, конечно, доверяю, и замок в транспортировочный шкаф плотник врезал надёжный, но и необходимости материализовываться прямо в комнате у меня пока нет. Я и во дворе нормально материализуюсь, не развалюсь. Тем более, что Захар намерен сразу бежать к ненаглядной Марфуше, а самому мне в Поречье и делать-то нечего. Я дальше двину, в Смоленск. К Троекуровскому сыночку Коляну.

— Ваше сиятельство!

Один из отпрысков Фёдора, мальчишка лет восьми, собирающий щепки после рубки дров, всплеснул руками. Щепки, собранные в подол рубахи, высыпались на землю.

— Погодьте, не утекайте! Я папаше скажу, он видеть вас желал! — и рванул в трактир.

Угу. Вот тебе и «делать в Поречье нечего». На секунду появись — тут же тебя кто-нибудь возжелает. И что за город такой?

Через минуту на крыльце появился Фёдор.

— Ваше сиятельство! — Мы поздоровались. — Девка до вас приходила!

— Да быть такого не может. Сто лет на меня девки внимания не обращали, и вдруг на тебе. Магнитная буря, не иначе.

Захар прыснул.

— Что за девка-то?

— Господ Головиных служанка. Красивая такая, статная, — Фёдор, как сумел, изобразил руками стати.

Захар побледнел. Пробормотал:

— К Владимиру? А точно — к нему? Не ко мне?

Фёдор гоготнул:

— А ты-то что за орёл-птица, чтобы тебя в моём трактире разыскивали? Точно к Владимиру. Волновалась шибко. Сказала, ежели их сиятельство появятся, непременно доложить, что она приходила. Имеет до их сиятельства важный разговор.

Захар поник.

— Чего это он? — удивился Фёдор.

— Дурак ревнивый, — объяснил я. — Первая любовь. Не утряслось пока в голове, что предмет обожания — не его личная собственность. И что бывает иногда с девками такое, что мужчин они разыскивают не для любовных утех. Ничего, сейчас я ему по дороге мозги прочищу. Спасибо, Федь, за информацию, — развернулся и пошагал в сторону особняка Головиных.

Чувства испытывал смешанные. Попадаться на глаза Катерине Матвеевне категорически не хотелось. Не потому, что она мне не нравилась, а потому что ей слишком уж нравился я. И если вдруг оказывался в поле зрения Катерины Матвеевны, можно было не сомневаться, что задержусь надолго. А я уже на другие дела настроился, сбивать настрой не хотелось.

— Вот что, Захар. — Мы остановились не доходя до особняка. — Давай-ка ты сам сходи за своей Марфой, а я вас в саду подожду. Я знаю, как через заднюю калитку пройти.

— Знаешь, как пройти⁈ — Тут Захар поник головой окончательно.

Удивительная всё-таки штука — ревность. Даже самых, казалось бы, вменяемых людей обращает в нечто охренительно твердолобое. Любые доводы от человека отскакивают, словно пинг-понговый шарик от стола.

— Здесь, вообще-то, не одна Марфа живёт, — напомнил я. — Другая девушка тоже есть.

— Катерина Матвеевна? — воспрял Захар.

— Нет, блин! Тётушка. Давай уже, чеши за Марфой.

Приободренный Захар учесал. Я укрылся в знакомой беседке. Перед этим тщательно просканировал сад на предмет наличия в нём Катерины Матвеевны. Мало ли, где тут какие кусты необрезанными стоят. Но — нет. В этот раз Катерины Матвеевны в саду не наблюдалось.

Захар вернулся минут через пятнадцать. Плюхал позади Марфы, которая, подобрав юбки, неслась к беседке как реактивный снаряд. И правда, огонь девка. Повезло Захару, с такой не пропадёт.

— Ваше сиятельство, — Марфа попыталась исполнить реверанс.

— Давай без расшаркиваний, — остановил я. — Что за пожар?

— Пожар? — Марфа недоуменно обернулась назад. Посмотрела на свой дом. На соседские. — Нету у нас пожаров, слава тебе, Господи! В позапрошлую субботу возле рыночной площади скорняцкая лавка загорелась, ну да её потушили быстро.

— Это старика Сычёва, что ли, лавка? — вмешался Захар. — Так он сам виноват!

— Стоп, — поднял руку я. — Про пожар — было образно, забыли. Что случилось, спрашиваю? Зачем ты меня звала?

— Ох, — Марфа вздохнула. — Вы ведь знаете, что барин с молодой барышней в Петербург ездили?

— Да, — вспомнил я. — Было что-то такое.