Незнакомец все так же крепко держал вырывающегося мальчишку. Он ни за что не дал бы ему погибнуть.
12:51
Красная машина стремительно летела по шоссе прямо за колонной грузовиков. Проезжающие мимо водители могли мельком заметить, как воодушевленно разговаривающий мужчина за рулем часто поглядывал карими лучезарными глазами на свою жену, которая радостно отвечала ему, наслаждаясь теплым днем. На заднем сидении сидел их семнадцатилетний сын. В его кудрявых каштановых волосах легко играл ветер, в темных глазах блестели солнце и искры счастья. Из приоткрытого окна был слышен дружный смех в ответ на папину шутку. В салоне царила теплая атмосфера, какая всегда сопровождает счастливые семьи, которым наконец удалось выбраться из душного дома на воздух.
– Адам, будь добр, проверь по навигатору, когда мне нужно свернуть. – Отец взглянул на взбудораженного сына через зеркало заднего вида.
– Через четыре километра, пап. Скорее бы приехать!
– Потерпи немного, сынок, мы с твоим папой тоже очень ждали эту поездку, – ответила мама.
– Это точно! Было непросто взять отпуск, чтобы поехать в домик моих родителей. Надеюсь, он не развалился за столько времени без хозяев. Кстати, ты взял с собой краски и карандаши? В тех местах потрясающие виды!
– Да, конечно, – смущенно улыбнулся Адам.
Женщина немного поерзала на месте, но, решившись, заговорила:
– Я так рада нашей поездке и что мы сможем провести целых пять дней вместе. Странно сейчас говорить такое, но мне почему-то хочется. Я очень сильно люблю вас! Помните это, хорошо?
Ответом ей послужило дружное: «И мы тебя тоже очень любим!»
– Да, милая. Я так счастлив, что вы у меня есть. – Отец снова посмотрел в зеркало и улыбнулся.
– Адам, неважно, что тебя ждет впереди, где бы мы ни очутились, мы всегда поддержим тебя.
Женщина принялась утирать слезы подолом платья, а мужчина отвернул голову, пряча влажные глаза.
– Мам, пап, в-вы чего это? – Юноша попытался скрыть слезы за яркой улыбкой.
Через зеркало заднего вида на него обратили взоры две пары искренне счастливых глаз. В них плескался океан тепла, поддержки, доброты и любви.
– Конечно же, вы всегда можете положиться на… Пап, осторожно!
– Берегитесь!
В первую секунду оглушительно громкий скрежет железа разрезал пространство, а за ним последовали испуганный крик мамы и пустота.
Адам очнулся от прикосновения сильных рук, которые вытаскивали его из объятого пламенем салона. В тот момент он пожалел, что смог выжить.
* * *
Когда Джейкоб закончил рассказ о событиях семилетней давности, его освободили от сковывающей движения портупеи. Нулевой забрал свой яркий аксессуар и стал ревностно расправлять и разглаживать загибы.
Джейкоб больше не заикался, не сбивался с мысли, не пытался активно жестикулировать. С его лица пропали все эмоции.
Лукас выглядел все таким же безразличным, однако Кевин, сидевший рядом почувствовал, что их несгибаемому лидеру тоже непросто.
– Это ведь не все? Не мог этот Адам покончить с собой из-за несчастного случая, – подал наконец голос Нулевой. Жесткие слова и такая же жесткая интонация.
Джейкоб не отреагировал и продолжил повествование.
– Я узнал о случившемся на следующий день. Как мне сказали, Адама спас молодой парень примерно того же возраста. Он передал его в руки врачей и испарился, больше о нем ничего не было известно, но это не столь важно. Едва услышав о произошедшем, я побежал к Адаму домой и нашел его на заднем дворе.
Семь лет назад
Рыжеволосый парень в домашней футболке, с крепко сжатым в руке телефоном, сломя голову несся по обочине. Достигнув одноэтажного дома под номером семь, он дернул свежеокрашенную красную калитку на себя и, одним прыжком преодолев лестницу и крыльцо, принялся неистово стучать во входную дверь.
– Адам! Адам, ты там? Открой! Эй, ты слышишь, Адам?
Так и не дождавшись ответа, он с силой ударил по косяку и, обогнув дом, выбежал на небольшой задний двор, засаженный множеством пестрых цветов. Чуть поодаль виднелись старые яблони и груши, а в центре пушистой зеленой лужайки стоял большой дуб с мощной раскидистой кроной. К одной из его веток были привязаны выцветшие детские деревянные качели, на которых сидел молодой парень, опустив голову. Его облик создавал разительный контраст с уютными домашними красками этого сада. Душевная боль будто бы пропитывала все вокруг, делая мир серым, а газон в тех местах, куда падали его слезы, казалось, действительно начинал темнеть и иссушаться.
Рыжеволосый наконец заметил друга и со всех ног кинулся к нему.
– Адам! Вот ты где! Прости, что не смог прийти раньше, мне так жаль, я… – Он вдруг запнулся и раскрыл глаза от ужаса. – О боже…
На него смотрел уже не лучший друг, не тот неуверенный в себе светлый и жизнерадостный парень. Человек перед ним был кем угодно, только не Адамом. Это была пустая оболочка с бледной серо-зеленой, словно бы выцветшей кожей. В глубоких темных синяках под глазами блестели дорожки неутихающих слез, густые кудрявые волосы, совсем недавно отливавшие медью и золотом, истончились и потускнели. А глаза… в них не осталось ни капли жизни. Адам всегда немного сутулился, однако теперь собственные кости и позвоночник перестали держать его худые плечи и согнулись под тяжестью ноши, которая на него свалилась. Телу словно не хватало сил, чтобы поднять голову, которую тянули вниз к земле сотни радостных мыслей и воспоминаний, теперь приносящих лишь нестерпимую жгучую боль. Грудь сковывало тисками, в голове было пусто, но в то же время творился невообразимый хаос. Он слышал лишь последний крик матери: «Берегитесь! Берегитесь! Берегитесь…»
– Адам! – Джейкоб тряс его за плечи, стараясь заглянуть в глаза, в которых надеялся увидеть хоть что-то.
Парень очнулся от наваждения и резко, срывая голос закричал на друга, отталкивая его:
– Не подходи!
Он осекся. На его лице было множество эмоций, перемешанных и изрубленных на кусочки, но лишь три из них сохраняли свою форму: отвращение, ненависть и боль.
Фраза, слетевшая с уст, крутилась в его голове не переставая – настолько часто и быстро, что стала ему омерзительна. Адам боялся этих слов. Как он мог сказать их Джейкобу? Как посмел?
Парня сильно затрясло. Широкими от страха глазами он посмотрел на руки, которыми только что оттолкнул лучшего друга, и в отчаянии завыл сквозь зубы:
– Прости-и-и-и-и!
Изнеможенный, он рухнул на траву, не в силах произнести хоть слово. Его тело сковала судорога, слезы хлынули с новой силой, превращая тихий плач в рыдания.
Джейкоб сразу же оказался рядом и, не обращая внимания на его слова, взял друга за локоть, пытаясь привести в чувства.
– Адам, посмотри на меня. Ты справишься, слышишь? Справишься! Я верю в тебя, я помогу! Обещаю! Клянусь! Мы справимся! Ты не один, не один, слышишь? Только не уходи, пожалуйста…
Рыжеволосый крепко обхватил друга руками и сильно сдавил, до боли в теле, до темноты в глазах, стараясь забрать часть отчаяния себе, показать, что не оставит его. Но что бы Джейкоб ни говорил, что бы ни делал, Адам был безутешен. Он недвижимо сидел на земле, вцепившись онемевшей рукой в шатающиеся качели, и рыдал. Громко. Безудержно. От одной только мысли о родителях он сильно сжимал зубы и протяжно выл, не желая срываться на крик, а из глаз все сильнее и сильнее бежали слезы.
Мыслей было много. Даже слишком. Мама и папа были его миром. Но этот мир покинул его, растворившись в облаке дыма и столпах огня. Тогда же умер и Адам. Прежний он остался с родителями в салоне авто, а на его место пришла лишь несчастная маска, пустая оболочка, имитирующая жизнь.
Адам думал о том, что больше никогда не увидит их прекрасных и таких добрых глаз, не почувствует тепло рук, которые спасали его от тьмы, оберегали и любили.
Он неразборчиво заговорил сквозь слезы, часто заикаясь и шмыгая:
