– Вы, молодой человек, не волнуйтесь, – произнёс психолог, проводивший тестирование. – Полёт абсолютно безопасен.

– Я и не волнуюсь, – ответил Рома и тут же спрятал руки под себя. Ладони отчего-то были влажными, хотелось вытереть их салфетками, но пришлось довольствоваться джинсами.

Затем их отправили на асептическую обработку. Вещи облучали ультрафиолетом, а людям предстояла куда более неприятная процедура. В дезинфекционном блоке их окатило антисептическим, не особенно ласковым, душем из множества сопел. В горле от этой экзекуции запершило, а из глаз потекли слёзы. Рома даже подумал, что у него внезапно открылась аллергия, которой, судя по его генетической карте, никак быть не могло. Но затем он заметил, что и с другими пассажирами случилось то же самое.

После досмотрового модуля люди направились к стартовой площадке. Рома с отцом следовали вместе со всеми, но того, кто их сопровождал, не видели. Скорее всего, их вёл всё тот же «бортпроводник».

Ракета-носитель с пассажирским модулем – обтекаемая, нависшая над людьми башня, удерживалась поднятыми опорными фермами. Парень замер, даже дыхание задержал, глядя на громадину из блестящего металла. Он знал, что толщина стенок обшивки не спасла бы взлётные космические аппараты от движущихся объектов, плотно замусоривших околоземное пространство. Чего только ни встретишь на орбите, это и отработанные ступени ракет-носителей, и нефункционирующие аппараты, и движущиеся обломки – одним словом, космический мусор. Да и сопротивление атмосферы никто не отменял. Оставалось положиться лишь на расчёты центра управления полётами и уповать на удачу.

Когда-то Диана сказала, что самое романтичное место на Земле – это платформа Североморского вокзала. Потому что именно там – на платформе – садишься в вагон поезда, и всё прошлое остаётся позади. Ты едешь в будущее, в неизвестность, и что таит другой город, который ты не знаешь, – остаётся только гадать. Друзья провожают тебя, и у всех на душе тёплая грусть. Отбытие – это всегда приключение.

Тогда Рома с ней согласился, но сейчас, глядя на летательный аппарат, парень не чувствовал ни романтики, ни воодушевления.

Осознание, что он покидает планету – свой родной дом, всей своей непостижимой значимостью вдруг обрушилось на него. На глазах выступили непрошеные слёзы, и причиной их был вовсе не дезинфицирующий душ. А ещё он мысленно поблагодарил асептический раствор. Благодаря ему, слёз никто не заметит.

Рома поднял голову к небу и посмотрел на облака – кучевые, самые что ни на есть обычные облака. Он не был уверен, что когда-нибудь смотрел на них. Разве что в детстве, когда впервые познавал явления и их суть. А теперь, выходило, что он смотрел на облака в последний раз. Ведь это конденсат в атмосфере планеты. На кораблях настоящих облаков не будет. А до пригодной для обитания людей планеты за время его жизни им точно не долететь.

К посадке готовились и другие пассажиры – такие же семьи, как отец и сын Никитины. Рома осмотрел всех. У одних был отрешённый взгляд, другие притворно изображали невозмутимость в попытке скрыть волнение, некоторые плакали… Да, как и Рома некоторое время назад, – плакали. Наверное, подумал он, это нормально, когда покидаешь родной дом навсегда. Когда покидаешь Землю…

Смеркалось. Близилось время взлёта, пока было относительно тихо. Слышались только команды сотрудников, которые проводили последние проверки. Фёдор положил руки на пояс и устремил взгляд ввысь. А Рома присел на корточки, зачерпнул в руки горсть земли, смешанной с песком. Огляделся по сторонам, но не найдя ничего подходящего для частицы родной планеты, одной рукой пошарил по карманам. В одном из отделений обнаружился футляр от школьного чипа-дневника. Само устройство за ненадобностью сдано обратно в школу, а, вот, коробочка от него осталась. Футляр ему достался старенький, от деда, из настоящего дерева – сейчас таких не делают. Его вполне можно было принять за небольшую шкатулку. Он положил землю в квадратный деревянный коробок и снова сунул тот в карман.

Солнце садилось, озаряя золотистыми лучами облака, отчего те казались нежно-розовыми. Прошло пятнадцать минут, но для всех стоящих возле корабля они промелькнули как пятнадцать секунд. Пассажиров стали окликать сотрудники, они собирались в очередь к лифту. Отец положил руку на плечо Роме и увлёк его за собой. Ступив на пандус, Рома бросил последний взгляд на горизонт и сказал про себя: «Прощай». Прощался он не только с Землёй, а со всей своей прошлой, да и будущей жизнью, которой не суждено сбыться.

Пассажиров пересчитывали, Рома слышал, что отбывают семнадцать семей – около пятидесяти человек. Все они поднялись на лифте до входной стойки и вошли в пассажирский модуль.

Парень взглянул на кресла песочного цвета, большие и, по всей видимости, удобные. Гораздо удобнее, чем в автобусе.

– Это противоперегрузочная пассажирская кабина, – пояснил Фёдор. – Потому-то отбор по медицинским показателям велся не слишком строгий. Такой полёт выдержит любой человек. Перегрузки не сильнее, чем в обычном авиалайнере, – голос его звучал уверенно, но Рома всё равно с сомнением пожал плечами.

Он опустился в кресло и пристегнулся. Вставать во время полёта, похоже, не предполагалось.

Зашумел двигатель, весь корабль сотрясло, пока он отрывался от земли. Рома ощутил, как кресло заходило ходуном, пальцы сами впились в подлокотники, а сердце зашлось в бешеном ритме. Он видел в иллюминатор, как на земле поднялся страшный ветер, разгоняющий облака пыли и дыма. Взлётный аппарат поднимался ввысь и преодолевал слои атмосферы Земли. Движение сопровождалось пугающим гудением и вибрациями, будоражившими тело с головы до ног. В остальном же, пока снаружи атмосферное давление падало, внутри пассажирской кабины оно оставалось прежним. Рома был готов поспорить, что у него заложит уши, но этого не произошло. И, пожалуй, ему даже понравился взлёт. Это походило на аттракцион, причём не самый экстремальный.

– Было подобрано подходящее взаимное положение Земли и Марса, и запуск каждого из взлётных аппаратов в Мурманской области происходил в оптимальное время стартового окна, – заговорил Фёдор. – Сейчас аппарат расстанется с ракетой-носителем, а затем включатся двигатели верхней ступени. И, правда ведь, быстро?

– Ага, – только и сумел вымолвить Рома. Ему удалось немного выровнять дыхание, но эмоции всё равно переполняли.

– До геостационарной орбиты Земли лететь ещё 35 тысяч километров. Через несколько часов все взлётные аппараты приземлятся на посадочной палубе жилищного корабля «Мурманск», тот собирается совершить орбитальный манёвр и покинуть геостационарную орбиту Земли. Планировалось, что далее, приближаясь к каждой следующей планете, космолёты Объединённого Флота будут совершать гравитационные манёвры, чтобы переходить с орбиты на орбиту и, таким образом, однажды вылетят за пределы Солнечной системы.

– И откуда ты только всё это знаешь? – Рома даже улыбнулся и, наконец, расслабился.

– Кто в детстве не мечтал стать космонавтом? – так же с улыбкой ответил Фёдор.

– Нет, ну, в самом деле? – настаивал парень.

– Да разве это важно? – только отмахнулся отец, но так ничего прямо и не сказал.

Когда ракета оказалась в космическом пространстве, в иллюминаторе виднелись только звёзды на чёрном фоне. Однако, когда взлётный аппарат приближался к «Мурманску», Рома заметил несколько кораблей, находившихся на расстоянии друг от друга. И это лишь малая часть Объединённого Флота Земли. Взглядам переселенцев открывалось невероятное зрелище: гигантский космолёт эллипсоидной формы и грандиозного размера. Но если приглядеться, можно заметить, что на самом деле конструкция корпуса корабля представляет собой сочленение нескольких эллипсоидов с обводами, задраенными переборками и шахтами. Рома прикинул размеры на глаз: длина его от носа до кормы не меньше километра. Да и ширина тоже не маленькая.

Корпус корабля словно был «сшит» из огромных металлических «заплаток». Везде по фюзеляжу, в линию и параллельно, были расположены панорамные окна. Отовсюду сиял свет. Сопла реактивных двигателей поражали своими размерами, а на судовой надстройке, по всей видимости, располагалась рулевая рубка с большими обзорными иллюминаторами.