Я поискала глазами, чем бы ударить Амбала по голове, но рубка блестела никелем, белой кожей диванчиков и деревянной отделкой декоративных деталей – ни тебе завалявшейся гири, ни сковородки из чугуна. И тут я заметила на поясе у Носкова дубинку. Я выхватила ее и, размахнувшись, изо всех оставшихся сил ударила молоточника по голове.

Амбал остался стоять на ногах.

На палубу с грохотом свалился Бизон.

В темноте я их перепутала. А может, я и при свете бы их перепутала, ведь все-таки, они были очень похожи.

От ужаса у меня потемнело в глазах. Колени, став ватными, подогнулись, и я ощутила, что падаю, лечу в преисподнюю, в ад, где меня будут жарить на сковородке, как лобстера, за убийство любимого мужа.

Я раскроила череп Бизону. Носков сейчас прикончит меня. А уж что делать с телами, он знает...

– Гад, – прошептала я, увидев, как плывет у меня перед глазами его лицо. Не так уж он и похож на Бизю – глаза глубоко посажены, нос гораздо длиннее, а щеки и лоб испещрены мелкими шрамами...

– Гад, – прошептала я и стала валиться на палубу. Амбал вдруг подхватил меня под мышки и отволок на диван.

Голова кружилась, суси и сасими сильно просились наружу. А может, это взбунтовалась салфетка с написанным на ней неприличным словом? Я вздохнула поглубже и приказала себе не лишаться сознания. Кажется, не все еще было потерянно. Кажется, Амбал не спешил меня убивать. Кажется, у Бизона оказалась самая крепкая в мире башка, потому что он зашевелился, сел, и стал ощупывать свой затылок. А еще мне кажется, нужна была срочная помощь с Красногвардейской, потому что узкая дверь трюма открылась и с нижней палубы поднялась Бэлка с бутылкой шампанского в руках.

– Ты разве не в Куала-Лумпур?.. – спросила я Бэлку, надеясь, что она исчезнет, как исчезают видения.

– Элка?! – прошептала Бэлка. Она не исчезла, она приложила бутылку ко лбу, пытаясь, очевидно, прохладой стекла освежить свой мозг. – Откуда ты знаешь про Куала-Лумпур?!! – Бэлка уставилась на сидящего на полу Бизона. – Как вы здесь оказались?! Как? Это закрытый клуб! Я никому не сказала...

Амбал уселся на диванчик напротив меня, горестно обхватив свою голову руками. Он и правда не торопился никого убивать. Я увидела, что на мизинце его правой руки не хватает фаланги. Бэлка стояла передо мной в шортах и лифчике. У нее была новая прическа – очень короткая стрижка со снятыми висками и вздыбленным затылком. Так начала стричься я, примерно с шестнадцати лет. Бэлка держала в руках шампанское, я – дубинку. Мысль, что мы с ней стали врагами, не укладывалась в моей голове, в моем сердце, в моем желудке... а может, это от съеденной салфетки мне стало так плохо?!

– Шарова, это не ты! – Я помахала у себя перед глазами рукой, пытаясь прогнать этот отвратительный глюк.

– Я, – сказала Шарова и села напротив меня на диванчик, рядом с Амбалом.

– Она, – подтвердил Бизя. Он с трудом встал, доковылял до дивана и устроился рядом со мной.

– Это я, Элка и ты должна простить меня. Нас. – Она взяла в свои руки искалеченную руку Носкова.

– Простить?!! – прошептала я. – Ты все это время была... с ним заодно?!!

Я с размаху ударила дубинкой по дивану, но промахнулась и попала по Бизиной коленке. Он взвыл и схватился за ногу.

– Элка!Ты решила меня добить?! – заорал Бизя и выкрутил из моих рук дубинку. – Черт, кто бы знал, что придется так сильно страдать на полный желудок, – пробормотал он.

Я заревела громко, как ревела последний раз в детском саду.

Я заревела от своей глупости, тупости, беспомощности и неуклюжести.

Вслед за мной в голос взвыла Шарова. Мы рыдали с ней в голос, слаженно и в одной тональности.

– Кошмар какой-то, – сказал Бизон и зачем-то открыл бутылку шампанского. Он сделал это по-новогоднему – с громким хлопком. Пена хлынула из горла и он жадно припал к этому горлу и к этой пене губами. Выпив почти половину, Бизя отставил бутылку на стол.

– Нам придется поговорить, – сказал он Носкову.

– Придется, – кивнул Носков.

– Дамы, отставить слезы! – приказал Бизя, достал из кармана большой носовой платок и вытер им мое лицо. Потом снял с моего носа очки и протер их.

Мы с Бэлкой заткнулись, словно у нас одновременно кончились слезы.

Я попыталась подумать, но у меня не было никаких версий, как Бэлка могла оказаться здесь, на одной яхте с человеком, по вине которого погибли три человека и чуть не погиб Бизон.

– Я не ви-но-ва-таа! – провыла Бэлка.

– Она не виновата, – подтвердил Носков. Голос у него был очень хриплый, то ли от природы, то ли от волнения. – Я познакомился с ней десять дней назад.

– Десять дней, – прошептала я, – десять дней назад мы с тобой при помощи газетной утки попытались спровоцировать молоточника на преступление...

– Да, тогда я первый раз увидела его, Элка! Это было какое-то наваждение. Я посмотрела в его глаза и поняла, что никакой он не злодей! И ... еще я поняла, что нашла, наконец, «своего» человека. Ну кто, как не ты должна это понять?!!

– Шарова, ты чокнулась. – Я взяла со стола шампанское и отхлебнула пару глотков.

– Не перебивай, – пихнул меня в бок Бизя.

– Может и чокнулась, – сказала Бэлка. – Только я тогда первый раз в жизни поняла, что это такое, когда внутри словно лампочка вспыхивает и озаряет всю твою прошлую жизнь, и настоящую, и будущую, и будто голос какой-то говорит: вот оно – твое, только твое, бери, не бойся, оно предназначено только для тебя, хоть и выглядит все это внешне неправильно, непристойно и ...

– Типа любовь с первого взгляда, – перебил Бизя ее невнятные излияния.

– Считайте, что так, – пожала Бэлка плечами. – Только это что-то немножко большее. Вера, если хотите. Я заглянула тогда в темном парке в его глаза и поняла... что верю ему. Верю, что он не убийца, он – палач, а палачи не убивают, они выполняют чью-то высшую волю. Они казнят, восстанавливая справедливость.

– Ну-ну, – не выдержал и усмехнулся Бизя.

– Не перебивай, – пихнула я его локтем в бок.

– Я тогда, в парке, не сказала тебе, Элка, что заметила на нем куртку охранника, а на рукаве – ярко-желтую нашивку. Еще я не сказала тебе, что видела у него в руках дубинку. Мое восприятие в тот момент было настолько обостренное, что я заметила все! Даже то, что у него нет фаланги на мизинце! Изображение этого парня осталось в моем мозгу с фотографической точностью, со всеми деталями! Это потому, что лампочка у меня внутри вспыхнула. Такое было у меня первый раз в жизни, и я... поверила себе, своим ощущениям, своему сердцу! Я не последний человек в городе, и по своим каналам разузнала, что ярко-желтые нашивки на форменных куртках используют в городе только а одном месте – закрытом яхт-клубе «Морские дьяволы». – Бэлка замолчала. Носков взял ее руку в свою и сжал так, что кончики Бэлкиных пальцев побелели. – Мне не составило труда разузнать, как зовут охранника, у которого покалечен мизинец. Элка, я продала свой дом и купила эту яхту. Я нашла двух поручителей и стала членом этого клуба. В первый же день, когда я смогла придти сюда, я направилась в будку на автостоянке и познакомилась с парнем по имени Ювеналий. Элка, ты знаешь, что значит – Ювеналий?! Это праздник! Праздник юности!! Даже имя у него такое, что смогло меня зацепить! В душной, тесной, отвратительной будке мы проговорили с ним до утра. Он мне все рассказал! Он рассказал мне, почему это делал!

Дальше все стало происходить, как во сне. Мы стали близки с ним в эту же самую ночь, в этой будке, и не было места, больше подходящего для нашей странной любви, именно потому, что будка была тесная, душная и отвратительная. Я чувствовала себя преступницей. Я чувствовала себя спасительницей! Я знала, что вступила на путь, с которого уже не свернуть.

Я продала свои клубы. У меня был один знакомый грузин, который давно мечтал прибрать к рукам мой бизнес, поэтому сделку оформили фантастически быстро. Деньги я все положила на карты, с которых могу снять их в любой стране мира. Мы хотели уехать из страны... завтра. Завтра! На яхте пересечь границу! Я понимала, что Юву ищут и что с такой особой приметой, как у него, нас не спасут никакие чужие документы! Я хотела спасти его и себя. А еще я хотела тебе все рассказать, Элка. Но ты не звонила, не приезжала, ты испарилась, пропала. Я все телефоны твои оборвала, но абонент все время был недоступен. Я решила, что не нужна тебе больше, что ты полностью поглощена своей новой, счастливой жизнью!