Действия группы Гудериана поддерживаются первым авиационным корпусом.

Пятое. Могилевское направление.

На Могилевском направлении противник, перейдя к обороне на р. Сож, в течение 22 и 23.7 удерживал за собой восточный берег у Кричево. Передовые части 4-й танковой дивизии двигаются вдоль шоссе на Рославль. В результате боя на рубеже Петровичи, Студенец 39-й танковый полк, неся большие потери, отошел в район Мстиславовичи.

В районе Могилева противник силою до пяти дивизий продолжает вести бой с Могилевской группировкой.

Шестое. Рогочевское направление.

Но Рогачевском направлении противник в течение 23.7 продолжал сосредоточение частей в районе Поречье с целью нанесения флангового удара по частям 21-й армии. В районе Нов. Выхов противник силами 31-й пехотной дивизии с танками, перейдя в наступление в направлении Довск, успеха не имел и понес потери до двух батальонов пехоты.

На Пинском направлении противник продолжает теснить наши части на восток.

Вывод:

Противник в течение 21–23.7 на всем фронте ввел до трех-четырех свежих дивизий. И, производя перегруппировку войск на центральное направление, главное усилие направляет на ликвидацию смоленской группировки, ударами трех дивизий с запада на Смоленск, и одновременно пытается завершить окружение наших войск в районе Ярцево, обеспечивая главный удар в районе Кресты, Ильино, Соловьева.

Но Невельском направлении главные усилия направлены на предотвращение отхода наших частей на восток.

Но Рогочевском направлении противник создает угрозу левому крылу нашей армии».

Когда перед запыленными стеклами санитарного поезда медленно проплыли дымящиеся руины совсем еще недавно, всего какую-то неделю назад, белоснежного здания железнодорожного вокзала города Смоленска, Леночка не поверила своим глазам. Картина родного города изменилась до неузнаваемости. Все пространство станции теперь было забито войсками. Впрочем, сейчас удивляться и смотреть по сторонам ей было решительно некогда. Поезд скрипнул буксами и остановился. Тотчас уже с перрона раздался громкий прокуренный голос начальника санитарного поезда, майора медицинской службы Песковской, вовсю распекавшей начмеда Толоконникова.

– Тяжелых – в третий и четвертый вагоны! Где, черт его задери, начальник станции? – Песковская ловко поймала за рукав гимнастерки подвернувшегося под руку пехотного лейтенанта. – Найдешь начальника станции, пусть срочно организует погрузку продуктов и медикаментов в пятый вагон. Одна нога здесь, другая – тоже уже здесь. Все понял? Тогда выполнять!

Леночка торопливо накинула белый, еще влажный после стирки халат и помчалась со всех ног на перрон. Она, как медсестра хирургического отделения, должна была помочь при первичном распределении раненых. Выскочив из вагона, девушка по привычке бросила быстрый и опасливый взгляд на небо. И тут же получила несильный шлепок пониже спины. И уже на привокзальной площади, где был организован приемно-распределительный пункт для прибывавших раненых, она услышала Песковскую:

– Не дрейфь, Ленусик, пока нас бомбить никто не собирается. Тьфу, чтоб не сглазить, немцы только полчаса как отбомбились. – Начальник медпоезда кивком головы показала на еще дымящиеся руины и, казалось, бесконечную вереницу носилок с ранеными, выставленных под единственной уцелевшей стеной вокзала. Потом машинально поправила портупею на тонкой талии, перебросила папиросу из левого угла рта в правый и громко на весь перрон закричала:

– Нет, этот начальник станции у меня доиграется!

Затем Песковская, поправив на гимнастерке орден Красной Звезды, полученный еще в финскую, и оглянувшись по сторонам, обратила внимание на толстого интенданта, явно страдающего одышкой, с трудом пытавшегося восстановить дыхание:

– Начальник станции интендант 3-го ранга Королев. К погрузке все готово. Но нужно дождаться эвакуированного из южной части города госпиталя. Сейчас подойдет последняя колонна автомашин. Медикаменты и продукты уже грузятся. Только у меня будет к вам настоятельная просьба. Сегодня ночью было получено распоряжение подцепить к воинскому эшелону почтовый вагон с архивной документацией горкома партии.

– Ну а мы здесь при чем?

Песковская в раздражении нетерпеливо оглядывалась на третий вагон, около которого творилась полная неразбериха.

– Такое дело, во время ночного налета немцы повредили пути железнодорожного тупика, и мы не успели подогнать вагон с документами к составу. Эшелон литерный, сами понимаете, я должен был отправить его точно по графику. А этот злосчастный почтовый вагон кровь из носа необходимо эвакуировать в тыл. Придется цеплять его к вашему составу, другого выхода у меня просто нет. Ваш поезд уходит из Смоленска последним. – Начальник станции замолчал, тревожно прислушиваясь к звукам все приближающегося боя.

Песковская от возмущения только развела руками и, чертыхнувшись про себя, вслух добавила:

– Какой еще почтовый вагон? На черта он мне нужен? Отвечай потом за него. Мне раненых грузить некуда, а они бумажки целыми вагонами отправляют. Сжечь его, и всего делов.

– Аполитично рассуждаете, товарищ майор! – возмутился начальник станции. – Не боитесь, что я доложу куда следует?

– Да идите вы… Делайте что хотите, – Песковская досадливо махнула рукой и растворилась в круговерти вокзала.

Поезд отошел от станции «Смоленск» точно в срок, и, хотя погрузка прошла как по нотам, Леночка буквально валилась с ног. К часу ночи, когда все перевязки были завершены, она могла наконец отдохнуть. Лена доплелась до хвоста поезда и в маленьком закутке тамбура предпоследнего вагона прикорнула на огромных узлах с грязными простынями. Сильно болела голова, как всегда, когда у нее начинались критические дни. Постепенно боль утихла, и под мерный стук колес Леночка забылась тяжелым и тревожным сном.

Сначала медсестре показалось, что началось землетрясение. Неведомая сила вдруг подбросила вверх узлы с бельем, на которых она спала. В один момент узлы вспыхнули, обдав еще непроснувшуюся девушку сильным жаром. Когда она пришла в себя, оказалось, что поезд стоит посреди темного поля. Над головой с диким воем проносятся немецкие самолеты, вокруг рвутся бомбы, а все небо до самого горизонта исчерчено трассирующими пулеметными очередями. Кое-как выбравшись наружу, Леночка увидела, что половина вагонов уже охвачена огнем. Со всех ног бросившись к вагону с тяжелоранеными, Лена успела принять из разбитого окна перевязанного с ног до головы окровавленными бинтами бойца и услышала, как всегда, громкий голос Песковской:

– Всех, кого можно вытащить, оттаскивайте в поле как можно дальше от горящего поезда. Веретенникова, пошевеливайся!

Сколько раз она сползала с ранеными за спиной от пылающих вагонов по жесткому нескошенному полю до ближайшего перелеска, где врачи развернули полевой госпиталь, и обратно, Леночка вспомнить потом не могла. Вскоре рассвело. За всю ночь девушка не присела ни разу. Она то перевязывала раненых, то поила их водой, а потом еще помогала при срочных операциях. Когда день уже был в разгаре, она просто свалилась от усталости в какие-то кусты и заснула, что называется, мертвецким сном. Казалось, никакая в мире сила не сможет разбудить ее.

Проснулась она только под вечер, от того, что вокруг сухо трещали выстрелы и повсюду слышалась немецкая речь. Леночка зажмурилась, пытаясь отогнать наваждение, но сильный удар сапога в живот и грубый окрик «Halt!» заставили ее в ужасе открыть глаза. Перед ней, небрежно похлопывая себя длинным кавалерийским хлыстом по голенищу сапога, стоял немецкий офицер. Сон слетел с Леночки в мгновение ока.

– Bitte[1], —дрожащим от страха голосом неожиданно для себя произнесла девушка и протянула офицеру руку.

Выражение презрения на лице немца исчезло, и он с интересом несколько секунд смотрел на Леночку. Потом неожиданно протянул руку и помог девушке подняться.