– Насколько я понимаю, ящики перегружали не вскрывая. К чему было в спешке переправы нарушать банковские пломбы? – задумчиво произнес Суходольский. – Если это так, то откуда взялся найденный нами слиток?

– Ну, если объективно, то ни Васюк, ни уж тем более мы пока еще не знаем наверняка, что было в тех ящиках. Вполне вероятно, что это вообще не «наша» колонна. Совпадают пока только количество машин и их примерный маршрут, – парировала я.

– А что известно о дальнейшей судьбе фигурантов дела? – поинтересовался Тарасов. – Суходольский, перестань писать, что ты там все время конспектируешь?

– Мои гениальные мысли, – улыбнулась я.

– Ростова, отставить шутки! – Генерал хлопнул ладонью по столу.

– Итак, по порядку, – начал Мишка, деликатно откашлявшись в кулак. – Генерал Галиев Рашид Галиевич – начальник Смоленского Главювелир-торга, он, собственно, и контролировал отправку колонны. После того как машины покинули город, Галиев еще некоторое время оставался в Смоленске. Известно, что в ночь на 27 июля 41-го года противник окончательно замкнул кольцо окружения наших 16-й и 20-й армий. Последние же подразделения Красной армии покинули Смоленск в ночь на 29 июля. За исключением одного батальона 152-й стрелковой дивизии. По имеющимся данным, генерал Галиев погиб при выходе из окружения в составе указанного подразделения. Далее идет Глаголев Иван Тимофеевич, старший инкассатор Смоленского Главювелирторга, данных нет. Я хочу сказать, что с начала августа 1941 года и по настоящее время о нем ничего не известно. Официально – «пропал без вести». Гудков Сергей Владимирович, майор НКВД, до июля 1941 года – начальник Смоленского НКВД, ответственный за эвакуацию груза, по данным Министерства обороны, с августа воевал в составе партизанского отряда «Дед», погиб в сентябре 1941-го. Каким ветром его туда занесло – пока неясно. Будем разбираться.

– Кто отвечал за груз от МГБ? – Генерал встал и начал неторопливо прохаживаться по кабинету.

– От нашей «конторы» колонну сопровождал капитан Пустовалов Иван Иванович. Он также «пропал без вести», как следует из личного дела. Вот копия «Списка безвозвратных потерь командного и начальствующего состава 16 армии с 18 июля по 7 сентября 1941 года», входящий номер 08072,– Я достала листок в пластиковом файле. – Запись за номером 29 – «капитан НКВД Пустовалов И.И. пропал без вести». – Документ спланировал на стол генералу. – Интересная деталь: пропал он в июле 1941-го, а в сентябре того же года награжден орденом Боевого Красного Знамени «за выполнение особо важного задания командования и проявленные при этом мужество и героизм». Причем присутствуют и более поздние награждения. Второе «Боевое Знамя» – уже в июле 1942-го, и далее по списку вплоть до апреля 1945-го. Но это – по данным опять-таки наградного архива. В личном же деле, что любопытно, об этих награждениях тоже нет ни слова. Только стандартные записи. Окончил военные курсы НКВД тогда-то, приказы о присвоении очередных званий до мая 1941-го, когда он получил звание капитана, потом отметка о том, что «пропал без вести», и опять ничего нет до 15 апреля 1945 года. И, наконец, предпоследняя запись в личном деле – «…присвоено внеочередное специальное звание "полковник государственной безопасности’’». А 20-го апреля того же года: «Выбыл из списков части в связи со смертью».

– То есть, иными словами, по данным наградного отдела, в каждом конкретном случае награждался сотрудник, пропавший без вести? Или же он периодически выходил к своим, а потом опять пропадал? – генерал удивленно поднял брови.

– Не выходил, так как сведений об этом, даже со слов третьих лиц, в отделе кадров не зафиксировано. Из материалов личного дела напрашивается однозначный вывод: весь этот период он постоянно числился пропавшим без вести, – Суходольский закрыл папку с бумагами и положил ее на стол, – Как видите, ситуация полностью аналогичная тому, что мы имеем по гражданке Веретенниковой. По-моему, параллель налицо.

– Точнее, не аналогичная, а алогичная, – опять пошутила я.

– Не зубоскаль, – сердито оборвал меня генерал, – дело серьезное, а вы прямо как дети малые.

– Я думаю, выйди он в расположение регулярных частей Красной армии, в личном деле сей знаменательный факт тут же в обязательном порядке зафиксировали бы особисты. И вот уже наш храбрый капитан валит лес где-нибудь на Соловках, а может быть, не дай бог, воюет в составе какого-нибудь штрафного батальона. Но там, по счастью, ничего больше нет. Кроме, конечно, повторюсь, многочисленных приказов о награждениях. Мне кажется, кадровики, как всегда, что-то напутали. Ибо такого попросту быть не могло. Особенно учитывая крайне непростую специфику того исторического момента. Отступление Красной армии по всем фронтам. Сдача Киева, Минска, немцы в Смоленске. Практически у ворот Москвы! Расстрел генерала Павлова. Даже не могу себе представить, что же такое в то время можно было совершить, чтобы получить «Красное Знамя», числясь при этом пропавшим без вести. Если только в одиночку остановить танковую армаду Гудериана у стен Кремля? – развела я руками.

– Ростова, вы по молодости лет еще очень много чего не можете себе представить. А я всегда учил вас не торопиться с выводами. Возможно, здесь мы имеем дело с недобросовестным отношением к своим служебным обязанностям отдельных штабных служб. А может, все намного серьезней. Возможно, капитан Пустовалов выполнял какое-то важное задание в тылу у немцев. Необходимо максимально прояснить ситуацию. Тогда значительно легче будет разобраться со всеми этими нестыковками. А значит, и со всем делом в целом. – Генерал махнул рукой, разрешая мне сесть. – Теперь надо в срочном порядке найти родственников Пустовалова и переговорить с ними. Возможно, они внесут ясность в ситуацию с наградами. И, чем черт не шутит, возьми переснять из личного дела фотографию Пустовалова. Покажешь родственникам. Да пусть посмотрят внимательно, он ли на том снимке запечатлен.

– Товарищ генерал, вы будете удивлены, но фотография Пустовалова в личном деле отсутствует. А насчет родственников… я уже все проверила – воспитывался в детском доме, жениться, видимо, не успел. Во всяком случае, документов никаких на сей счет не сохранилось. Соответственно, можно сделать предварительный вывод о полном отсутствии родственников. Поэтому все награды так и остались лежать вместе с орденскими книжками в архиве наградного отдела. Хотя, по логике, после смерти героя их должны были передать на хранение родственникам.

– А формулировка? Почему не вручались? – продолжал удивляться генерал.

– Стандартная формулировка: «В связи с невозможностью вручения».

Генерал хмыкнул:

– Последнее время постоянно ловлю себя на мысли: а существовал ли в реальной жизни такой человек – капитан Пустовалов Иван Иванович? Ладно, Ростова, мне все ясно – по этому вопросу пока отбой. Попробую разобраться сам. Будем подключать связи в других ведомствах, поскольку официальными запросами тут делу явно не поможешь. Отписками закидают. Суходольский, – генерал вспомнил наконец о моем напарнике, – поднимешь архивы центральных московских газет за сентябрь-октябрь 1941 года. Приказы о награждениях высшими орденами, как правило, печатались в центральных изданиях. Возможно, именно там следок какой и проявится. Должно же всему этому быть логическое объяснение. Перешерстишь именно подшивки газет, оцифрованные материалы практически всегда содержат серьезные огрехи. Надежды, конечно, мало, но попробовать стоит. Если в прессе ничего нет, то, скорее всего, Пустовалов находился на нелегальной работе. И самое время еще раз провести самым тщательным образом осмотр квартиры Веретенниковой на Котельнической набережной. Я, конечно, понимаю, что прошло уже больше тридцати лет, но… чем черт не шутит. Вдруг какой тайничок забытый отыщется? Все же техника сейчас не то что раньше. Обязательно захвати с собой наших спецов, пусть колдуют как хотят, но вытрясут из этой квартиры все возможное.

– Товарищ генерал, я тут на днях заскочила по этому адресу… ну так, осмотреться…