А Яна вдруг вырвалась из объятий Тима, даже руку резко отдёрнула, когда он пытался её удержать, голос её прозвучал сдавленно:

– Мне нужно волосы высушить.

Она ушла в комнату, и там зашумел фен. Тим закрыл лицо ладонями:

– Твою ж мать!

На следующих выходных Паша с Тимом поехали на посвящение в первокурсники, на спортивную турбазу. Всех студентов курса перемешали и распределили по командам. Смотрелись они смешно: солянка от двухметровых волейболистов до миниатюрных девочек-гимнасток. Им устроили какой-то беспощадный квест, не жалели никого, и сделали такую полосу препятствий, будто их не в студенты посвящали, а они проходили курсы ниндзя. В итоге грязные, в пыли и ветках первокурсники собрались на футбольном поле. Принесли клятву физкультурника и разбрелись кто куда. В свободное время можно было потусоваться на танцплощадке или поиграть: здесь располагались и площадки для волейбола, и для футбола – для спортсменов полное раздолье.

Девчонки потянулись зажигать на танцполе, а Паша потащил Тимоху за территорию турбазы, потому что приметил по дороге в лесу заброшенное, уже хорошенько заросшее двухэтажное здание. Заброшка располагалась недалеко, метрах в ста от турбазы, поэтому до них долетала музыка и громкие выкрики игроков с площадок, и Паша продирался сквозь кусты и подпевал.

Паша обожал заброшенные здания, его вдохновляла эта эстетика – время не щадит ничего и никого. Особенно он любил добавить яркий, контрастный элемент на фон, чтобы серость и уныние оттеняли красоту. От любой развалины Паша приходил в восторг, аж внутри всё начинало ликовать и трепетать, в голове сразу рождались сюжеты и картинки, что и как можно снять, какой образ создать. Поэтому Паша так любил фотографировать – он перефотографировал наверное половину своих одноклассниц по всем близлежащим заброшкам Подмосковья, которые смог найти. А сколько они наснимали роликов с Тимом в заброшенных зданиях – Паше хватило бы наполнять ими контент на канале на полгода точно, но ему всегда было мало.

Словно наркоман он тянулся к любой развалине с телефоном и стабилизатором-моноподом наготове. А сейчас восторгу Паши не было предела – они добрались до полуразрушенного здания, заросшего мхом и бурьяном, на стенах которого не было живого места от граффити.

– Я б здесь жить остался! Красота! – радовался он находке. – Наверное, это мой рай!

Тим тем временем приглаживал поросль около стен, чтобы при прыжке не напороться ни на что, он ненавидел разбитые стёкла – ещё один его бзик. Если на заброшках было много осколков, приходилось либо их долго убирать, либо вообще не снимать.

Стекла не оказалось, но зато валялось куча кирпичей, Тим поднимал их и отбрасывал подальше. Паша режиссировал, а Тимоха не особо напрягался: сальтухи и кувырки выполнял элементарно, но смотрелся эффектно, особенно если к трюкам добавить скорость и прирождённую ловкость друга. Что Паше нравилось в съёмках с Тимом – тот всё выполнял беспрекословно и почти всегда с первого дубля: чего Паша только ни выдумывал, а друг уже был готов на любые эксперименты.

В этот раз Паша был безжалостен: они обснимали всю заброшку вдоль и поперёк, сняли порядка тридцати коротких роликов, Тим уже весь взмок, сбил себе об кирпичи пальцы, а его худи стало пыльно-оранжевым, но он явно был доволен собой.

– Ты в отличной форме! – Паша дал Тиму «пять» после последнего ролика, а тот принялся отряхивать руки и смотрел на свои грязные ладони.

– Пить хочу и пожрать бы чего раздобыть. Весь в грязи, как свинья. Пойду умоюсь. Мой рюкзак на турбазе остался, у меня там орехи есть, будешь?

– Я видел там у девчонок бутеры – к ним пойду, разживусь хавкой. Подтягивайся тогда.

Они разошлись. Несколько девчонок с курса и правда делали для всех бутерброды, и Паша наелся вдоволь, щедро рассыпая комплименты. У него уже вошло в привычку хвалить тех, кто его кормит, дабы в следующий раз прийти поживиться снова. А уж сказать девчонкам комплимент – это святое, они становились добрые и весёлые и с удовольствием подкармливали Пашу, и эта тактика редко давала сбои.

Паша развлекал девчонок, наверное, целый час, а потом принялся искать Тима. Странно, что друг не пришёл перекусить, и вообще его нигде не было видно. Паша бродил по турбазе и заметил наконец знакомое оранжевое худи.

Тим сидел с Аней на турнике в глубине турбазы. Площадку окружали деревья и кусты, поэтому Паша не сразу их заметил. Они о чём-то разговаривали, ели орешки, такие увлечённые беседой, что не хотелось их прерывать. И Паша замер неподалёку между деревьев и наблюдал. Судя по энтузиазму на лице Тима, тот рассказывал что-то про гимнастику, Аня улыбалась и смеялась. Потом заговорила она, а Тимоха нахмурился. Ариель опустила глаза, явно делилась чем-то печальным, в итоге поджала губы и глянула на Тима.

Тот протянул ей орешки, заговорил о чём-то серьёзно. А потом посмотрел Ане в лицо, а она уставилась на него. Они зависли так на несколько секунд, молча смотря друг на друга: удачный момент для поцелуя. Паше даже захотелось их сфоткать, но ему хватило компромата на Тимоху в прошлый раз, и он сдержал порыв достать телефон. Сомневался, стоит ли вообще вмешиваться, хоть ему и не нравилось, что они уединились. Неужели Тимоха проиграет этот бой и поцелует Аню? Но Тим отвёл взгляд, протянул Ариэль пакетик с орешками и взялся за турник, прокрутившись пару раз, сделал двойное сальто назад.

Паша пошёл к ним. Аня улыбнулась, кинула Тиму орехи и проделала такой же финт, но с одиночным сальто.

– Неплохо, – хмыкнул Тим.

– Воробьи на жёрдочке, я вас потерял! – подал голос Паша. – Тимоха, ты сказал, умоешься и придёшь?! Ты всё тело умывал целый час?! Или ты Аню решил за компанию помыть?

– Мы тут связку придумывали для Ани, – улыбнулся Тимоха. – Чтобы она к спартакиаде была во всеоружии. И я её позвал на наши тренировки оттачивать технику. То, что мы делаем в академии, ни о чём, слишком мало времени.

– Что за связка?

Сначала показал Тим, Аня попробовала отдельные элементы. Тим корректировал, но вскоре Аня сдалась, натёрла себе мозоли на ладонях: стояла, потирала запястья, а Тимоха нахмурился, но не стал трогать её в этот раз.

– Потянула?

– Немножечко, – поморщилась она.

– Почему ты опять без напульсников?

– У меня были одни, но забыла дома, при переезде.

Тимоха снял свои чёрные напульсники и отдал ей:

– Дарю!

– Спасибо! – улыбнулась она и тут же нацепила их на запястья.

– Как щедро. С барского плеча! – усмехнулся Паша. – Грязные и растянутые, нет бы новые подарил.

А Паша вдруг загорелся идеей снять Анину связку с Тимом синхронно, но уже начали зазывать в автобус тех, кто планировал вернуться. Аня осталась на турбазе с ночёвкой, а Паша с Тимом вернулись домой.

Паше нравилось жить с ТимьЯном – он ненавидел оставаться один. Хоть и во всех бытовых спорах он оказывался в меньшинстве, но потихоньку они выстраивали правила взаимодействия в одной квартире. Уже через месяц даже подобрали расписание в ванной и распределили обязанности. Яна порой раздражала Пашу нерасторопностью, и тем, что у неё была привилегия на ванную, а ещё после неё там повсюду находились её волосы. Но за то, что Яна периодически готовила им еду, Паша был готов простить даже медлительность и волосы.

У Яны было какое-то суровое расписание в медакадемии: пару раз в неделю она уезжала с самого утра, а возвращалась вместе с ними уже после их тренировки. В эти дни она обычно сразу утыкалась в учебники – готовиться к семинарам, и следом уползала спать.

Но за что Паша любил жизнь с Яной больше всего – она каждый день готовила им завтрак: обычно любимый Тимохин омлет с помидорками черри, а порой это были даже оладушки и сырники. Сама завтракала кашей быстрого приготовления и творогом с орехами.

В квартире очень не хватало турника и шведской стенки – Тим бы тогда спал на турнике, а Паша нуждался в кольцах, поэтому первой крупной покупкой стал турник с кольцами. Потом Тимоха купил себе кофемашину, потому что он утром без кофе отказывался двигаться. Хотя Паша с Яной пили только зелёный чай и никак не могли переманить Тима на свою сторону.