Эта Лиана мне никогда особо не нравилась. Какая-то холодная, высокомерная, немногословная, нерасторопная. Вечно у нее по дому клоки пыли мотались, накопившуюся посуду мыл после работы Аркаша, к Софийке, когда она еще была крошкой, вставал по ночам тоже Аркаша. Лиана берегла свое здоровье, нервы и якобы грудное вскармливание. Все, что она умела, – тянуть деньги с Аркадия и тратить их направо и налево в бутиках и салонах красоты.

– Женщины-Рыбы всегда устраиваются в этой жизни на чьей-то теплой шее, – вспомнилось мне внезапно. – Они любят красивую праздную жизнь, халяву и развлечения. Исключения бывают, но они очень редки. В общем, брат, не переживай, ты не один, слава богу, еще мы есть, мать жива – вырастим Софийку и без этой вертихвостки.

– Кстати, мать совсем плоха стала, – сообщил вдруг Аркаша, поднимая на меня воспаленные красные глаза. – Я у нее на прошлой неделе был, совсем какую-то чушь несет. Надо бы ее врачу показать.

– Загляну к ней после выходных, – пообещала я. – Мы завтра уже в город, девочкам форму пора покупать и канцтовары. Кстати, могу и Софийке все купить!

– Нет, не надо, – покачал головой Аркаша. – Я уже все необходимое купил. А у тебя-то как дела? Рассказывай…

Алексей привез Аленку ровно к десяти часам, как и обещал. Я оглядела ее с ног до головы в надежде увидеть какие-то доказательства порочности: следы поцелуев, порванную кофточку, расширенные зрачки. Но ничего, кроме слегка томного, расслабленного взгляда, не обнаружила.

– Ой, мамочка, я так устала, давай все разговоры до завтра отложим, – отмахнулась она от меня, видя, что я собираюсь ее отчитать. – Все, целую, спокойной ночи. О, дядя Аркадий, привет!

Я сумела ничем не выдать своего негодования.

Ладно, Алена, отложим разговор до лучших времен. Но не думай, что ты так легко от меня отвертишься! И свою хамскую запись в дневнике ты мне тоже объяснишь!

Дом уже спал, когда наконец из бани вышел Сережа. Он был сильно пьян, но еще крепко держался на ногах и явно не забыл, что нас ждет серьезный неприятный разговор.

Он подсел ко мне на постель и весьма невежливо вынул из рук журнал, который я читала.

– Что ты против Жанки имеешь? – слегка заплетающимся языком спросил он. – Что ты прицепилась к ней, мм?..

– Я не прицепилась, как ты изволил выразиться, я всего лишь сказала то, что вижу – она хочет тебя вернуть и…

– А, вот как! Ты меня баранОм считаешь, которого пальчиком помани – он из семьи уйдет?

– Не баранÓм, а бараном, – поправила я машинально. – Нет, не считаю тебя бараном. Но считаю, что она хочет тебя вернуть и использует для этого все уловки, на какие только способна. Сережа, я женщина, я вижу, чего она добивается!

– А как ты думаешь, почему мы разошлись с ней? Ик… – Серега, неловко поднявшись, принялся стягивать с себя одежду.

– Почему же?

– Да потому, что жить с ней не-воз-мож-но! – скривил лицо Серега. – Не-воз-мож-но, понимаешь ты это? Она совершенно не-вы-но-си-ма! Жизнь с ней – это американские горки, туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… – Серега принялся махать руками вверх и вниз, едва не опрокинув вазу с астрами на высоком комодике.

– Что ж ты ей помогаешь тогда? – горько спросила я. – Несешься по первому зову, высунув язык, забыв о своей семье…

– Цыц! – Серега поднял вверх указательный палец. – Я свою семью не бросаю. Вы у меня присмотренные, я вас всех обес… ик… обеспечиваю! Все у вас есть: дом, машина, квартира. И это вот все я – вот этими вот руками… Так, о чем это я?

– Я спросила, почему ты не перестанешь ей помогать, раз она тебе уже больше никто? – вскипела я.

– Нет, она мне не никто, она мать моей старшей дочери Леночки, – очень серьезно сказал Сережа. – И помогать я ей не перестану, она мне… В общем, тебе надо смириться с ней, вот и все. И не устраивать мне сцен – я терпеть не могу всякие сцены. Пооодвиньсяя, я лечь хочу.

Серега повалился на кровать и в ту же секунду захрапел. Я от души шлепнула его по заднице свернутым в трубочку журналом. Он хрипло застонал, но не проснулся.

«Нет уж, Сереженька, я терпеть эту Жанну не стану. Она мне никто в отличие от тебя. С дочерью общаться не запрещаю, а вот дорожку к бывшей жене придется забыть».

А не наведаться ли мне на недельке к милой Жанночке?

1. Забрать форму для Насти в ателье.

2. Купить.

Насте: ранец, канцтовары, две белые блузки, туфли для сменной обуви, кроссовки и спортивную форму для физры.

Алене: черную юбку, пару блузок, туфли, плащ на осень.

3. Заказать два букета в цветочном. Подарки учителям – (?)!

4. Сходить на маникюр и окрашивание.

5. 30 августа – встреча с родителями первоклассников во дворе школы. Не забыть!!!

6. Навестить маму.

7. Решить, что делать с перцами – лечо или аджику!

8. Продумать до мелочей разговор с Ж.К.

– Что еще за ЖК? – удивился Серега, сунув нос в мой блокнот с рецептами, лежавший открытым на кухонном столе.

– Женская консультация, – не моргнув глазом соврала я. – Глядишь, мальчика родим? А то один мужик в бабьем царстве! – я рассмеялась, глядя на его вытянувшуюся физиономию и ловко захлопнула блокнот. – Все, пока, хорошего дня! Девочки, нас такси ждет, быстрее!

Алена мне всю душу вынула, требуя купить ей белые кроссовки «Найк» за семь тысяч и бежевое пальто. Пальто взяли, а кроссовки купили попроще, чем вызвали у «Нашего Величества» волну негодования.

– Насте пенал купила дорогой, а мне кроссовки нормальные нельзя, – ныла доченька противным голосом. – Я как лох буду в этих кедах, что за ужас, китайский ширпотреб!

– Вот станешь зарабатывать и купишь себе «найк-швайк-майк» и «Диор» с «Шанелью» в придачу, – обозлилась я. – А вообще тем, кто о матери гадости пишет в дневнике да с отцом ее поведение обсуждает, кроссовки такие – в самый раз! И вечером еще полы во всей квартире помоешь, потому что такое дорогое пальто я тебе покупать не планировала!

У Аленки глаза выкатились из орбит. Она смотрела на меня с нескрываемым ужасом и отвращением:

– Ты… ты читала мой дневник?! Как ты могла, это же личное!!!

– А какой дневник? – тут же встряла Настя, до того момента с упоением перебиравшая на полке какую-то игрушечную мелочь. – Для оценок? Мам, а ты мне такой дневник купила?

– Дома поговорим! – отрезала я, направляясь к кассе. – А дневник, Настен, в первом классе пока не нужен.

Потом я покормила Настену в кафе (Алена есть отказалась) и отвезла девчонок домой. Алена казалась окаменевшей статуей – что для нее вообще-то характерно. Но в этот раз она даже не поднимала на меня глаз, стараясь прочитать мысли на моем лице. Казалось, она глубоко погружена в себя и не замечает происходящего вокруг.

Сережка был уже дома, поэтому я со спокойной совестью отправилась к матери в Черниковку. К моему удивлению, мама долго смотрела в глазок, прежде чем открыть дверь.

– Кто там? – продолжала она спрашивать после того, как я уже тысячу раз повторила: «Это я – Люба, дочь твоя старшая, мама, открой!»

Наконец дверь приоткрылась, и в щелочку высунулся мамин нос.

– А, это ты! – она открыла дверь нараспашку, впуская меня. – Заходи, Любаша, как я рада, что ты пришла! Тут какие-то цыгане ходили, в дверь стучали, я испугалась…

– Как здоровье, таблетки принимаешь? – спросила я, снимая обувь. – Пойдем на кухню, я тебе тут вкусненького принесла!

– Доченька, а ведь ко мне какой-то мужчина приходил, который Аркашей назвался! – сказала мама доверительно, когда мы сидели на кухне за чашечкой чая. – Продуктов принес, да еще с девочкой приходил – как будто это Настя. Да только у Насти нашей никогда таких заколок не было, и волосы у нее темнее.

Я похолодела от ужаса. Мама смотрела на меня своими круглыми, как у совы, глазами и говорила, говорила – полностью убежденная в своей правоте.

– Мамочка, конечно, это и был Аркаша, он мне сам говорил, что заходил к тебе, – я попыталась улыбнуться, но мама отрицательно покачала головой.