– Концерт окончен, – громко сказала я. – Прошу всех разойтись по домам!
Раздался гул недовольных голосов. Пришлось усилить мощность голосовых связок.
– Кто тебе разрешил выгонять их? Это мои друзья! – разоралась Аленка, когда последний прыщавый юнец покинул наш дом.
– Какие друзья, объясни мне немедленно, почему ты мне лжешь?! Наврала о каком-то занятии со студентами, а сама устроила бедлам в нашей квартире! Это ты называешь «дружить»?! Господи, какой позор! Соседи наверняка все слышали…
Я шагнула к окну, чтобы впустить в квартиру немного свежего воздуха, и тут же споткнулась о ряды пустых бутылок и банок из-под пива.
– Это что еще такое?! Ты что, пьяна?! И откуда у вас деньги на выпивку? Отвечай немедленно! – закричала я, хватая Аленку за руку и встряхивая ее. – Сережа, что ты молчишь?! Можно подумать, это не твоя дочь устроила тут проходной двор!
Сережка пересчитал банки из-под пива, потом медленно повернулся ко мне и тихо произнес:
– Можно тебя на минуточку?
– Слушай, это рано или поздно со всеми подростками бывает, – вполголоса сказал он мне, когда дверь в спальню за нами закрылась. – Период такой, понимаешь – перебеситься ей надо, показать, что она уже взрослая. Хорошо еще, что не в подъезде, а то знаешь, как бывает…
– Что ты говоришь такое?! – я смотрела на него в изумлении. – Что в этом хорошего, Сережа? Ты мне что, сейчас предлагаешь пойти и похвалить ее, какая она молодец – обманула мать, устроила в квартире черт-те что, употребляла алкоголь… Мне что, надо было закрыть на все глаза, попросить прощения за то, что я им помешала, и уйти преспокойно?! Да???
– Успокойся! Конечно, она поступила нехорошо, соврав, и мы об этом ей скажем, но нам тоже надо понимать, что с ней происходит. Она взрослеет, Любаш, понимаешь? И если сейчас мы подорвем ее доверие, то она никогда уже не…
– Нет, вы посмотрите на него! – я оттолкнула его руку со стаканом валерьянки, которую он протягивал мне. – Какие свободные взгляды! К бывшей жене помогать ездит, потому что между мужчиной и женщиной – даже если они бывшие супруги – бывает крепкая дружба. Дочь спивается, врет, может быть, даже идет по рукам – он говорит, что это нормально, это со всеми бывает! Почему-то только у меня такого периода не было, знаешь?! Какие мальчики, какой алкоголь в шестнадцать лет, – заорала я, приоткрывая дверь – так, чтобы Аленка все слышала. – Я тогда книжки читала и об учебе думала!
– Да послушай ты! – начал было опять Сережка, но я, выставив вперед руки, чтобы он не смог подойти ко мне, закричала:
– Нет, это ты послушай, дорогой мой! Ей всего шестнадцать, она еще школьница! Хочешь сказать, что я не должна волноваться – окей, я не буду! Вот только, когда она в подоле принесет – знай, нянчиться с младенцем будешь ты, молодой дедушка свободных взглядов, ясно тебе?!
Сережка остался стоять в спальне – вид у него был весьма пришибленный и озадаченный. Я побежала разыскивать Аленку и обнаружила ее на полу в ванной. Ее рвало.
– Ну вот, что и требовалось доказать, – я прислонилась к дверному косяку. – Отравление спиртным налицо… Господи, стыд-то какой! Светлану Геннадьевну дернула, что она теперь подумает? А соседи? Позор! Моя дочь – алкоголичка!
– А тебя всегда больше волновало то, что подумают другие! – Аленка внезапно подняла голову и с ненавистью посмотрела на меня. – Ты вечно беспокоишься о том, как выглядишь в глазах других. Ты просто закомплексованная, неуверенная в себе истеричка, вот ты кто! Где бы ты была сейчас, если бы не папа?! Сидела бы в своей зачуханной конторе и складывала на калькуляторе циферки! Какое право ты имеешь учить других, как им жить?! Я уже взрослая, понятно, и сама решаю, что мне делать и как…
Ярость застилала мне глаза – в судебных протоколах о таком явлении обычно пишут «действовал в состоянии аффекта». Я подскочила к скрюченной Аленке и… от всей души влепила ей пощечину. Аленка, схватившись за щеку, с ужасом посмотрела на меня.
– Да ты… ты чудовище, – заорала она, вскакивая. – Папа, папочка…
Рыдая, она выскочила из ванной и побежала к отцу. Я закрыла дверь ванной и тоже дала волю слезам.
Господи, что я наделала? И как мы дошли до жизни такой, господи?
Вытирая слезы, я мыла ванную и перед глазами вставали картинки из раннего детства Алены. Боже, какая она была трогательная, в своих розовых одежках, как мило обнимала меня за шею и шептала: «Мамотька, ты сямая лутьсая мамотька в миле». Куда все это исчезло, куда?
Кое-как успокоившись, я вышла из ванной. Аленка с Сережей пили на кухне чай. Рядом на столе валялась упаковки активированного угля и аспирина.
– Слушай папу, слушай, он научит, как с похмельем справляться, – хмыкнула я.
– Я с тобой не разговариваю, – процедила Аленка, отворачиваясь. Господи, какой чужой и холодный взгляд.
– И не надо, – согласилась я. – Только вот что, милая моя. Я в этой семье у вас самая плохая – зашоренная, с устаревшими взглядами, в дружбу не верю. А вы у меня такие милые и хорошие. Прекрасно. Пусть будет так. Только смею напомнить тебе, что впереди самый сложный десятый класс. Я буду считать тебя взрослой и самостоятельной тогда, когда ты выучишься, получишь диплом и устроишься на хорошую работу. А пока ты живешь на всем готовом, я буду решать, что тебе делать и чего не делать, ясно? Сейчас ты наказана – всю неделю будешь жить на даче вместе со мной и Настей! Никаких телефонов, никаких друзей-алкоголиков – будешь заниматься английским. Я лично буду отвозить тебя на занятия!
Аленка вскочила и, ни слова не говоря, вылетела за дверь.
– А ты, – я повернулась к Сереже, – запомни: твоя законная жена – это я. И если я еще раз узнаю, что ты был у Жанны…
– А давай позовем ее в гости, – перебил меня Сережа, – ты пообщаешься с ней, узнаешь ее поближе и поймешь наконец, что у нее и в мыслях нет охмурить меня.
– С ума сошел, я не собираюсь приглашать ее в гости!
– А я твоего разрешения, кажется, не спрашивал! – отрезал муж, поднимаясь с места. – Поехали, Настену надо от Ляльки забрать – она у чужих не уснет…
А что, может быть, оно и к лучшему? Настала пора показать кое-кому, кто в доме хозяин… А может быть, и вывести наглую особу на чистую воду…
Глава 3
– Так, копия свидетельства о рождении, справка о прописке, копия паспорта отца… Все верно.
Медкарту обязательно занесите на этой неделе, хорошо? А пока пишите заявление о приеме в школу. Вот образец!
Секретарша – женщина лет сорока – была необычайно удивлена этой странной парой. Она не привыкла видеть мужчин пишущими заявление о приеме ребенка в школу – 99 процентов родителей, занимающихся школьными делами, составляли женщины. И сейчас она без стеснения рассматривала обоих. Одинаковые зеленые глаза мужчины и девочки, густые черные волосы и упрямый своевольный подбородок – все это лучше всяких документов свидетельствовало об их родстве.
Оба немногословные и какие-то неухоженные: у мужчины оторвана пуговица на куртке, но он, кажется, этого не замечает. У девочки густые волосы кое-как собраны в высокий хвост и топорщатся неаккуратными петушками на затылке. А вдруг… социально неблагополучная семья?
– Скажите, пожалуйста, а материальная помощь вам нужна? – секретарша аккуратно прощупывала почву. – У нас льготы можно получить на питание при предоставлении справок об уровне дохода. И рабочие тетради бесплатно предоставляются таким… ммм… малообеспеченным.
– Нет, спасибо, – мужчина, оторвавшись от заявления, коротко взглянул на любопытствующую и покачал головой. – Мы не нуждаемся. Дату какую ставить?
– А вот сегодняшнюю и ставьте! – засуетилась секретарша. – Сейчас пройдете на второй этаж, к завучу начальной школы. Она направит девочку на тестирование. И еще, возможно, будет беседа с психологом.
– Зачем? – отрывисто спросил мужчина, устало проводя рукой по лицу. Он крепко взял девочку за руку – словно боялся, что ее могут у него отобрать.