Мысли ее невольно устремились к Али аль-Хусейну ибн-Абдале ибн-Сине, знаменитому средневековому арабскому целителю, известному позднее под именем Авиценна.[1] В последний период она занималась изучением его жизни и трудов. В те времена Али аль-Хусейн практически не имел в своем распоряжении средств диагностики. И, несмотря на это, был выдающимся врачом, в значительной мере повлиявшим на развитие средневековой медицины. Беатриче восхищалась им и глубоко преклонялась перед его талантом.

Размышляя о нем, она почему-то видела перед собой не пожилого, убеленного сединами ученого мужа – таким его изображали художники той эпохи, – а молодого человека, одержимого стремлением достичь своей цели. Ему это удалось: он стал самым знаменитым врачом Востока. Али аль-Хусейн… При мысли о нем у нее щемило сердце. Пришлось встряхнуться, чтобы прогнать из головы образ чудо-целителя. Когда-нибудь она все-таки доберется до дома…

Оказавшись у себя в отделении, Беатриче встретила Генриха в сопровождении четырех медсестер. Их вид говорил: «Мы в полной боевой готовности». Лица сосредоточенные; резиновые перчатки, фартуки из тонкого пластика поверх белых халатов…

Беатриче поникла – от предвкушения скорого отдыха не осталось и следа. Она бросила отчаянный взгляд на красный телефон – его нельзя не заметить: словно пятно крови на стене. Звонит – стало быть, на подходе очередная машина «скорой помощи». Он возвещает об экстренных случаях – травмах, ранах, полученных в перестрелках и поножовщинах.

– Ну наконец-то! – с явным облегчением воскликнул Генрих, увидев Беатриче с Франком. – А я уж думал, вы сегодня не вернетесь.

– Что случилось? – спросила Беатриче.

– За последние полчаса принято десять больных, а пять минут назад сообщили, что на подходе еще две «скорые», – пояснил Генрих. – Не могли бы вы выручить меня?

Она мысленно застонала – передышка откладывается на неопределенный срок. Даже в спокойные дни здесь всегда сутолока, если в отделении дежурит всего один врач.

Франк опередил ее:

– Очень сожалею, Генрих, но у меня важная встреча, – и взглянул на часы. – Надо было уйти пятнадцать минут назад – в половине седьмого меня ждут в «Альтоне». – Он повернулся и быстрой походкой, удивительной при его массивной, вялой фигуре, весело насвистывая, направился в раздевалку.

Беатриче вдруг поняла, почему недолюбливает Франка. Конечно, всегда тяжело привыкать к новому человеку. Но на своем веку она не встречала – во всяком случае, не могла припомнить – такого студента. Столько времени проводит в ординаторской, устроившись на старенькой софе, потягивает кофе, жует печенье. Не упускает, однако, шанса сделать глубокомысленный комментарий или дать «умный» совет. Охотнее всего, вероятно, отсиживался бы в приемном отделении – чтобы не выполнять настоящую работу.

– Не верю своим ушам… – выдавил из себя Генрих; лицо его побагровело от гнева. – Что этот парень себе позволяет?! Нет, я заставлю его вернуться, так просто он от меня не отделается!

Беатриче положила ему руку на плечо.

– Оставь его, не стоит. Зачем нам кто-то, за кем нужен глаз да глаз? Будем надеяться, скоро прибудет ночная смена.

– Слава богу, что его практика в хирургии подходит к концу! – прошипел Генрих. – Жаль только, что не могу накатать на него отзыв, который учли бы при выдаче диплома! Уж я бы там написал…

Она спрятала улыбку. Ничего удивительного, что Генрих так разозлился, – он полная цротивоположность Франку. Никогда не пришло бы ему в голову в подобной ситуации так вот просто развернуться и уйти, бросив коллег. Даже во времена своей студенческой практики он часто задерживался в больнице или добровольно приходил на работу пораньше – выручить коллег, да и самому набраться опыта. И сейчас, уже практикующий врач, Генрих работает, будто за двойную ставку заведующего отделением. А получает нищенскую зарплату – тысячу евро в месяц, – как все начинающие врачи. Генрих такой работяга, что ей иногда стыдно за себя. По сравнению с ним она чувствует себя клушей и лентяйкой.

– Все, успокойся! Считай, что, кроме нас, здесь никого нет. – Беатриче стала надевать пластиковый фартук и резиновые перчатки. – Ты уже предупредил анестезиологов?

И, когда он кивнул, задала еще один необходимый вопрос:

– Ладно. Что мы имеем и чего можем ожидать?

– Мужчина бросился на рельсы подземки на Центральном вокзале, по-видимому, попытка самоубийства. Один из пассажиров пытался его вытащить, но задел провод под высоким напряжением, а ток не отключили.

– Боже мой! – воскликнула Беатриче. – Множественные переломы и тяжелые ожоги… Почему обоих привезли именно к нам?! Есть же другие больницы…

– Может быть, потому, что мы оказались ближе всего к месту аварии и у нас есть ожоговые койки. А кроме того, в других больницах начальство похитрее. Не хватает персонала – попросту закрывают приемное отделение «скорой помощи».

Да, это настоящая проблема – врачи вечно ее обсуждают друг с другом. А лучше бы выразить свое мнение руководству больницы. Однако хирурги почти никогда не принимают участия в больничных собраниях, у терапевтов тоже не хватает времени. На этих собраниях вместо них сидят рентгенологи, врачи из лабораторий и патологоанатомы.

– Ты сказал, поступили еще десять больных. Что у них?

– Состояние стабильное, угрозы для жизни нет: ссадины, два перелома Они ждут рентгена. Один случай – подозрение на аппендицит, другой – почечная колика. А вот есть пациент, который вызывает у меня тревогу: семидесятилетний мужчина, перелом правого шестого ребра после падения; крайне возбужден, жалуется на одышку. Не считая болей, других симптомов нет. Пневмоторакса не выявлено, перелом без смещения. Но жена его сказала – больное сердце: «ангина пекторис». Сестра Сюзанна как раз снимает ЭКГ. С минуты на минуту придет терапевт для консультации. Надеюсь, его заберут в терапию. В остальном… – И развел руками.

В приемном отделении вдруг воцарилась странная тишина – такая напряженная, что, казалось, в воздухе что-то потрескивает. Спокойная тишина, как во время медитации, когда слышно только: бьется сердце, и ты дышишь… Состоянием этим Беатриче всегда наслаждалась. То же ощущали и ее коллеги, дружно молчавшие. Лишь в другом конце коридора о чем-то шептались пациенты.