— Ну, чо, сука, — сказал я невежливо распахнувшейся мне на встречу пасти. — Пылая красотой.

И прыгнул вперед.

Глава 21

Внеплановая ситуация

Лучшая работа, это всегда приключение. Но что делать, когда приключение становится работой? Только смириться. Я бросаю себя в воздух. Как бы не был удобен и хорош мой доспех, он весит килограмм тридцать, плюс килограмм шесть на кольчугу. Предполагается, что в таком вообще не будут бегать и прыгать, а будут ездить на коне. Это не значит, что человек в нем неповоротливый, как робот Вертер, особенно если к доспехам его приучали с детства. И все же, рекордов по прыжку в длину от одетого в такой доспех ждать не стоит. Тем более, если он мастер спорта по фигурной рубке мяса, а не по прыжкам. Но я не просто человек. И всё же, даже мне приходится сделать пару шагов для разгона перед прыжком. Свободного места на полу рядом с золотым барьером «Пелены» не так много, и мне приходится наступить на бледную, мрачно-мерзкую плоть. Спагетти из ада, лежащие на полу, не успевают среагировать, я отталкиваюсь от него и запрыгиваю на стол. Древнее дерево скрипит, трещит, но выдерживает, пока я делаю пару быстрых шагов и спрыгиваю со стола прямо на относительно человеческую грудь чудовища в железных оковах. Оно дергается, разевает пасть, которую я начинаю кромсать кинжалом.

Это короткое, но тяжелое, мощное оружие. Вот только плоть твари поддается плохо. Чуть лучше, чем если бы я пытался изрезать автомобильную покрышку кухонным ножом. Еще и гибкая пасть мешается.

Призрак за «Пеленой» нечленораздельно вопит. Я перехватываю второй рукой его за одну из челюстей, пытаюсь свернуть его башку в сторону, чтобы добраться до шеи. Не получается — тварь нечеловечески сильна. Она умудряется зажевать мою левую руку. Десятки зубов, усеивающих её поверхность, со скрежетом снимают стальную стружку с наручей, портя изящный орнамент, стальная перчатка сминается под давлением. Больно, примерно как в детстве, когда кто-то сжимает руку во время рукопожатия. Вокруг меня словно бы вырос бледный лес из сине-белых тросов — пальце-щупальца поднялись с пола и принялись молотить меня по доспехам. Черные когти пробивают сталь. Это, технически, невозможно, даже если бы они были из алмаза. Но я уже знаю по опыту владения своим Когтем — эти черные штуки работают на иных физических принципах. И все же, доспех работает — силы длинным пальцам не хватает для того чтобы пробить доспех достаточно глубоко и добраться до тела. Вязнут в поддоспешнике. Но их много, они стучат по мне, как дождь, каждый раз оставляя после удара небольшую дыру.

И тут один из черных когтей вдруг попадает в поножи. Тщательно подогнанная по ноге сталь плотно прилегает к телу, коготь достает до икры. Меня пронизывает боль, на фоне которой меркнет боль в левой руке. В ноге распространяется холодное онемение, я чувствую как из меня выкачивают силы.

Так я и знал, что план говно. Однако, мой опыт мне подсказывал — первоначальный план всегда проваливается. К этому надо быть готовым, и просто подстраивать его под меняющиеся обстоятельства. Я перестаю осыпать ударами тварь в кресле, отталкиваюсь от него и отскакиваю назад, на стол. Хватаюсь за торчащий из моей ноги палец, ломаю ему сустав и прижимаю к столешнице. Представляю лезвие кинжала и отрубаю его. Ты наказан, сучка.

— Ты будешь страдать, аааа! Какое страдание! — вопит Захер или как его там в моей голове. Тавтология. Волнуется, значит. Рано волнуется.

Пока меня не зацепили другими когтями я разворачиваюсь, отталкиваю от себя мутировавшие отростки, напоминающие бледные омерзительные водоросли, и прыгаю со стола в сторону призрака. Он по прежнему низко, у самого пола. Как и Гвена в его плену.

Он некоторое время тупит. Это я уже понял, смена обстановки заставляет его подвисать. Не атакует меня сразу. Я успеваю рвануть в сторону, подпрыгнуть и просто своим телом и сталью доспеха развеять темные нити, что опутывают Гвену. Она визжит от восторга и бросается в бой. Внутрь «Пелены», за золотой свет. Я следую за ней.

Следующая минута заполнена напряженной работой. Прикованная тварь готова к нашей атаке. Костяной меч Гвены лучше моего кинжала, но вовсе не ультимативен — демоница, несмотря на оглушающие вопли и дикую ярость, с трудом отпиливает пару пальцев. Честно говоря, теперь, когда он готов к атаке, нам с трудом удается вновь к нему подобраться. Я ломаю ему пальцы которые он втыкает в Гвену, Гвена рубит те, которыми он пытается её остановить, в какой-то момент мы ломаем его сопротивление и Гвена втыкает свой меч прямо в его пасть. Во все стороны брызжет ихор, ошметки мяса, вырванные зубы. Но меч идет туго. Думаю, бензопила бы пилила твердый дуб быстрее, чем этот волшебный меч древнюю плоть. Магия, мать её.

Чудовище смыкает челюсти вокруг меча, сжимает их, и костяной меч с громким треском ломается.

Гвена растерянно смотрит на обломок меча. Потом на меня. Потом на Рудо, который подобрался к самой границе Золотистого круга, с противоположной от призрака стороны. Она даже не вспотела, но все же видно, что бой дался ей нелегко — вся забрызгана сине-черной жижей, к щеке прилип зуб с куском плоти, черные волосы висят сосульками. И тем не менее, она делает умильную рожицу и мурлычет:

— Рудо, давай, присоединяйся, воткни в него свой ножик, ты же видишь, мы ни как не можем кончить!

Я едва её слышу — призрак орет в моей голове.

— Имя! Назови мне своё имя, подлое ничтожество! Я хочу знать имя того, кто смог нанести мне раны! Второй за тысячу лет!

— Магн Итвис, — на автомате говорю я. Привык же, что имя это важно. Мозги у меня заняты больше пальцещупальцами вокруг — они готовятся атаковать, поднимаются над нами, раскачиваясь, как змеи и я мрачно замечаю, что сломанные уже срослись. Надо их как-то пообрывать, что ли…

— Итвис⁈ — орёт призрак. — Опять Итвис⁈

Из темноты, вращаясь, вылетает мой трофейный бронзовый меч. Я успеваю схватить Гвену и пригнуться вместе с ней. Опутал черными лентами и запулил в нас. Ловко. Меч со свистом пролетает мимо. Он бы и так не попал, призрак промахнулся не меньше, чем на метр. Пальцы обрушиваются на нас сверху, норовя воткнуться в Гвену. Я пытаюсь собрать их в охапку и удержать. Получается плохо, я понял, что изрядно устал. Гвена деловито ломает пальцам суставы, долбя их обломком своего меча — это все еще увесистая штука. Тело захера тянется к нам пастью, почти достает, и в этот момент у кресла появляется Рудо и втыкает свой прозрачный клинок ему в открывшуюся, почти человеческую, шею.

— Уиии! — радостно визжит Гвена. Потом сдвигает коленки, прижимает ручки к кирасе на груди, а затем подпрыгивает, выбросив кулачок вверх. Кажется, я её этому научил. И тут же ей в шлем сбоку прилетает череп. Череп вдребезги. К счастью, не Гвены. От удара её бросает на землю, но она тут же вскакивает. Пальце-щупальца в моих руках дергаются особенно сильно. Я их выпускаю — руки дрожат от перенапряжения. Но они нас не атакуют. Это похоже на конвульсии. Некоторые распрямляются, выстреливая в темноту за «Пелену», и рассыпаются пеплом, пройдя золотой барьер.

— Я буду пытать вас вечность, котоебы! — выдает призрак. — Но ты, Итвис, ты… Я вырежу весь твой род!

Я не особенно его слушаю, я смотрю на Рудо. Его клинок вошел в шею твари сантиметров на пять. Очень неплохой показатель. Из всего того, что мы уже перепробовали, это первый инструмент, дающий такой результат. Пожалуй, с таким ножиком я переработаю нахера в рубленый фарш часов за шесть. Терпимо. Рудо находит меня взглядом. На его бандитской, суровой роже искреннее, почти детское недоумение.

— Странное дело, — делится он со мной своим недоумением. — Обычно, когда их такой штукой ткнешь, они сгорают в пыль. А этот…

Рудо пошерудил клинком в шее тела захера, заставив чудовище дергаться. Пасть затрепыхалась, как полотенца на ветру, без какой-то цели. Это все же заставило Рудо дернуться в сторону. Я отчетливо услышал треск. Призрак бросал в нас кости и черепа, но безбожно мазал, и треск рассыпающихся костей был другой. Рудо поднял руку и посмотрел на рукоять кинжала, оставшегося в нем. Стеклянный клинок сломался.