– Мои желания не так скромны, как твои, визор, – усмехнулся чернобородый мужчина и скользнул по Плюму тёмными подозрительными глазами.

– Найди мне, Азика. Найди того, кто мне нужен и дай знать. Я буду благодарен, весьма благодарен, – просил и заинтересовывал Плюм.

– С чего ты взял, что я знаю Азика, – опять усмехнулся он, почёсывая толстую шею.

Плюм, рванулся к нему, изогнулся дугой и задрал рукав его прямой засаленной рубахи: Выше локтя чернел выжженный квадрат. Грубо, толстыми, с грязными ногтями, пальцами, мрачный человек убрал руку Плюма и, оглядываясь по сторонам, тихо, проговорил:

– Азик никому не служит, он сам по себе и я не думаю, что он захочет встречаться с визором. Слишком вы, ненадёжный народ.

– Это он решит сам, просто скажи ему, что у меня есть ключ. Мне нужен ваш лидер, а тебе – золото, не плохая сделка, а?

– Хорошо, – пробурчал незнакомец, – и добавил более воодушевлённо. – Нужен толчок для действий, твой золотой браслет на руке.

– Браслет мне нужен и самому, а вот это возьми, – сказал Плюм и, сняв с пальца перстень, протянул здоровяку.

Герт Плюм уходил в ночь, всё так же прикрываясь плащом и лишь, она знала, что задумал несостоявшийся наследник Двора, сжимая, ещё хлипкую, но уже набирающую силу, руку Мести.

Азик, живя тридцать лун и не все из них, достойно, подстёгивал свою, порой счастливую, а иногда несчастную жизнь, шпорами ночного Всадника. Там, куда тропы заросли колючими сорняками, была семья: отец, мать и две очаровательные черноволосые сестрички, слушающие его сказки на ночь. В ту страшную ночь, когда метеоритная Пыль разрушала Аркадим, болота подступили так близко, что его силы мальчика не хватило, чтобы уберечь мать и девочек от гнева стихии, проглотившей их дом. Уцелел он и отец, потрепанный и израненный, вернувшийся к чреву грязного болота из очередного ночного полёта, сделавшего его безногим калекой. Время текло, не обращая внимания на беспросветно-пьяную жизнь, ещё не старого и бывшего пиккора Тарка, но оно, каждый раз притормаживало, вытаскивая из памяти день его последнего полёта, утро расставания с дорогой женой Ливией, сыном Азиком и двумя весёлыми дочками: Анаей и Гульде. Вымучив его, не прощённой себе виной, время текло дальше – непристойными ругательствами в адрес Аркадима, словно цветущий богатый дром, хотя отчасти и разваленный, был виновником всех его бед и несчастий.

И тогда поклялся маленький Азик и скрепил заклятье словом: Однажды, богатства Аркадима станут моими. Азик рос и детская мечта и слово, данное себе самому, крепли в его упрямой душе, уже познавшей первое любовное поражение и первую страсть, нахлынувшую, как кровожадные болота во времена метеоритного вторжения. Женские взгляды не обходили стороной его мужественного загорелого лица, а их руки, изнурённые каждодневной работой, ласкали его, но он искал её – единственную и неповторимую любовь, которая ещё не посетила его горячее сердце. Что-то подсказывало ему, что она ждёт его по ту сторону Обруча, который не размыкался ни перед одним иззаром или Всадником.

Магнитный Обруч – мощный пояс силового поля, надёжный, неподкупный, непробиваемый и, управляемый с башни Созерцания, страж Аркадима, хранящий его безопасность и днём и ночью, имел единственное уязвимое звено – человеческую подлость. И она жила в самом сердце мощно защищённой планеты и была не самой лучшей частью маленького сердца анта, затаившего обиду и мечту быть первым, ибо другие места во власти, не имели значения. Властолюбивые старцы не торопились уступать тёплые и насиженные места молодым последователям, а молодость, не умеющая и не желающая ждать, искала пути внезапных перемен, поворачивая их русло в свою сторону. Тайное хобби анта Глума, лишённого благодеяния Верховного анта Главура и было тем самым ключом, способным разомкнуть зеленоватое сияние Обруча, но время ещё только готовило встречу герта и анта, а маленький, ничем не примечательный случай, ждал одного из них у двери комнаты, в которую не входил никто, кроме повелителя башни Созерцания. Не очень привлекательные качества Глума, раздражали Главура, доводя до ярости. Умного, но упрямого и рассеянного Глума, Верховный ант терпел, как последователя древнего русла, но недолюбливал, как человека, способного в своей рассеянности совершить непоправимую оплошность. Анту Главуру было что скрывать, и он опасался, что тайны его деяний, став достоянием Аркадима, не только бросят зерно недоверия, но и взрастят непримиримую ненависть к его сиятельной персоне.

Лёжа в шикарной постели Янтарной комнаты, он часто думал об этом: « Это может случиться, но почему? Разве мало он дал своим подданным. Роскошный развитый мир, без страшных болезней, которые косят жителей других планет. Новейшие технологии, освободившие людей от тяжёлого труда. Что нужно ещё? Бессмертие? Возможно, оно не за горами. Но, людям всегда мало того, что у них есть, особенно тем, кто у власти. Они живут, не понимая, что большинству не достаётся и этого, поэтому, нужны не новые блага, а другие люди – его последователи с геном идеальности и он их создаст».

В свою очередь, у Глума тоже были тайны, о которых не знал его Верховный ант и учитель. Запретная комната Главура и тайный интерес Глума, никогда не откроют своих секретов, но вместе сыграют весомую роль в летописи Аркадима, одну из страниц которой, было начертано написать жителю Стонущих Болот, Всаднику и лидеру повстанцев – Азику.

И никто, даже главный созерцатель Аркадима, не знал, состоится ли событие, не предсказанное Алой Нитью, но задуманное Глумом и получившее толчок от лурда, убирающего секретную комнату анта Главура.

Лурд пробряцал мимо Глума, занятого своими исследованиями. Направляясь в левое крыло арочного коридора и привлекший анта громким звуком, он заставил его последовать за ним. Небольшая гайка, выпавшая с металлической ноги лурда, не позволила плотно закрыть дверь, ведущую в тайную обитель Главура, и Глум вошёл. Лурд усердно драил мраморное возвышение.

– Тебе нельзя находиться здесь, ант Глум. Хозяин, будет недоволен, – проговорил лурд, не прекращая работы.

– Конечно, если ты расскажешь ему, но ты же не хочешь огорчать хозяина, – говорил Глум, дотрагиваясь до своего века.

– Не хочу огорчать, – согласился лурд и, повернувшись к Глуму, громко брякнул колесом.

– У тебя сильно бренчит колесо, позволь я исправлю, – попросил ант Глум, внимательно разглядывая гладкую поверхность мраморного ложа.

Увеличительный прибор, давно прижившийся в его глазу, выискивал частичку Главура, некогда живущую в нём частью его организма.

– Пожалуйста, ант Глум и благодарю тебя, – отреагировал лурд на просьбу Глума.

Подкрутив разболтанное колесо и, вернув на место выпавшую гайку, Глум, незаметно, подобрал с мрамора небольшую соринку и, зажав в кулак, быстро вышел из комнаты. Идя по коридорам, он нёс довольное, улыбчивое лицо юноши и только две тонкие складочки у уголков губ, выдавали его превосходство, скрытое глубоко внутри, делая его похожим на опытного постаревшего хранителя башни. Сейчас, он запрётся в своей лаборатории, сядет в кресло и, подобно своему учителю, откинется на высокую спинку и, сердце, не удержав удовольствия, вытолкнет каплю своей крови на его, расплывшиеся в улыбке, бледные губы, сделав их розоватыми и мягкими. Дело, задуманное им, возвысит его, вопреки желанию Верховного анта и это будет первая победа в череде его последующих побед, финалом которых станет вторжение за магнитный Обруч.

 Глава седьмая.

Уголок чужого, но удивительного мира, появился, как только герт Равивэл ступил на плотно прилегающие камни площади Раздумий. Она наполнилась светом желто-оранжевых и бордовых листьев, запахом сухой звонкой травы и новым смолянистым ароматом, исходящим из колючей зелени высоких прямых деревьев. Он знал, что кусочек осени вырван с третьей планеты от Солнца, спалившего её в своих огненных лучах. Она, оставшаяся уже в прошлом, оживала в будущем, не прерывая бесконечного течения Времени, и жила до тех пор, пока люди нуждались в ней, и умирала в полном одиночестве, не упрекая в нём, покинувших её людей.