Такова мужская природа, думала Пампа Кампана. Мужчина философствует о целом мире, но то, как он обращается с беззащитной девушкой, спящей на полу в его пещере, то, что он делает с ней, идет вразрез с его же философией.

Несмотря на то что девушка оставалась безмолвной, превратившись в молодую женщину, она начала много писать уверенной и быстрой рукой, чем сильно смутила отшельника, считавшего ее неграмотной. Позднее, заговорив, она призналась, что и сама не знала, что умеет писать, и считает свою грамотность чудом, одним из даров, полученных ею благодаря вмешательству богини. Она писала почти каждый день и позволяла Видьясагару читать эти неразборчивые записи, так что исполненный благоговейного страха отшельник на протяжении девяти лет был первым свидетелем того, как расцветал ее поэтический гений. За эти годы она создала произведение, впоследствии составившее Вступление к “Победе и поражению”. Сюжет основной части поэмы составит история Биснаги от ее возникновения до разрушения, но всему этому тогда еще только предстояло случиться. Вступление же описывает седую древность, историю Кишкиндхи, обезьяньего царства, расцвет которого случился в этих местах очень давно, в Легендарные Времена, и живописует жизнь и подвиги Ханумана, царственной обезьяны, который, увеличившись в размерах, становился подобен горе и мог прыжком перескочить через океан. И специалисты, и обыкновенные читатели сходятся во мнении, что стихи Пампы Кампаны не уступают языку самой “Рамаяны”, а возможно, в чем-то его превосходят.

Девять лет спустя к их жилищу забрели братья Сангама – высокий седой красавец, который держался очень спокойно и так глубоко заглядывал людям в глаза, словно читал там их мысли, и его брат, маленький толстячок много его моложе, который увивался вокруг него и окружающих, словно пчела. Они были пастухами из горного городка Гути, которые возвращались с войны – в те время война становилась одним из главных промыслов, – они служили в местной княжеской армии, и поскольку в искусстве убивать они отнюдь не были профессионалами, угодили в плен воинам делийского султана, которые погнали их на север; чтобы сохранить себе жизнь, им пришлось притвориться, будто они приняли религию своих победителей, а вскоре после обращения им удалось бежать и отринуть недавно принятую веру, сбросить ее, как ненужный покров, и избежать обряда обрезания, который они должны были пройти в соответствии со своей новой верой, в которую на самом деле не верили. Будучи уроженцами этих мест, объяснили они, они были наслышаны о премудрости отшельника Видьясагара и – честно говоря – о красоте проживающей с ним безмолвной юной женщины и явились сюда в надежде на мудрый совет.

Они пришли не с пустым и руками. С собой у них были корзины с фруктами, мешок орехов и сосуд, который они наполнили молоком своей любимой коровы, а еще мешок с семенами, которому было суждено полностью перевернуть их жизнь. Они сказали, что их зовут Хукка и Букка Сангама – Хуккой звали красавца в годах, а Буккой второго, молодого – и что после спасения из северных земель они хотят начать новую жизнь. Забота о коровах стала казаться им недостаточно важным делом, и после армейской эскапады, заявляли они, их горизонты стали шире, а амбиции круче, а потому они будут благодарны за любой совет, за маленькую струйку от мощного Океана Учености, за шепоток мудрости, которым, возможно, отшельник захочет с ними поделиться, да за все что угодно, что может указать им путь.

– Мы знаем, что вы великий апологет мира, – обратился к Видьясагару Хукка Сангама, – а мы, с учетом нашего недавнего опыта, не слишком стремимся быть солдатами. Покажите же нам, какие плоды может приносить ненасилие.

К всеобщему изумлению, ответ прозвучал не от отшельника, а от его восемнадцатилетней спутницы. Она дала его будничным, спокойным голосом, сильным и низким, таким, что нельзя было и предположить, что им не пользовались девять лет. Ее голос мгновенно очаровал обоих братьев.

– Кажется, у вас есть мешок семян, – сказала она, – тогда почему бы вам не посадить их в землю и не вырастить город вместе с жителями; представьте, что люди – те же растения, весной они становятся бутонами и расцветают, чтобы завянуть осенью. Представьте, что из ваших семян будут взращены поколения, что они заставят вертеться колесо истории, дадут начало новой реальности и новой империи. Представьте, что они сделают вас царями, вас и ваших детей, и детей ваших детей.

– Звучит неплохо, – ответил молодой Букка, наименее неразговорчивый из братьев, – но как нам представить, где взять такие семена? Мы простые пастухи, но мы не настолько глупы, чтобы верить в сказки.

– Ваше имя, Сангама, – это знак, – пояснила она, – сангам означает “слияние”; река Пампа образуется от слияния рек Тунги и Бхадры, которые возникли из пота, который льется по лицу Господа Вишну с двух сторон, а это, в свою очередь, значит, что разрозненные части, сливаясь воедино, образуют некое новое целое. Такова ваша судьба. Идите к месту, в котором женщины принесли себя в жертву, к месту, где умерла моя мать и где когда-то в древние времена Господь Рама и его брат Лакшмана объединили свои силы с могущественным Господом Хануманом из Кишкиндхи и отправились на битву с многоголовым Раваной с Ланки, который похитил супругу Рамы Ситу. Вы – двое братьев, совсем как Рама и Лакшмана. Так постройте же в этом месте свой город.

Затем заговорил отшельник.

– Пасти коров – не такое уж и плохое начало, – сообщил он, – султанат Голконда был основан пастухами овец – знаете ли, на самом деле это название и означает “пастушья гора”, – но преуспели эти пастухи потому, что гора эта оказалась полна алмазов, и теперь они алмазные правители, владельцы двадцати трех шахт, добытчики самого большого в мире количества розовых алмазов и обладатели бриллианта, прозванного “Великий стол”, который они хранят в самом глубоком подземелье своей крепости на вершине горы, которая считается самым неприступным в наших землях замком, попасть туда сложнее, чем в Мехрангарх в Джодхпуре или в Удаягири здесь неподалеку.

– К тому же ваши семена куда лучше алмазов, – заявила девушка, возвращая братьям принесенный ими с собой мешок.

– Какие семена, вот эти? – уточнил до крайности изумленный Букка. – Но ведь здесь самый обычный набор, мы принесли его вам в дар, чтобы вы выращивали овощи на грядках. Здесь окра, бобы и змеиная тыква, все в одной куче.

Пророчица покачала головой.

– Это больше не так, – пояснила она, – теперь это семена будущего. Из этих семян вырастет ваш город.

В этот момент оба брата осознали, что искренне, глубоко и навсегда полюбили эту странную прекрасную девушку, которая, совершенно ясно, была великой чародейкой или – самое малое – человеком, которого посетило божество и даровало ему невероятную силу.

– Говорят, Видьясагар называет тебя Гангадеви, – ответил Хукка, – но каково твое настоящее имя? Я очень хочу узнать его, чтобы в своей памяти называть тебя так, как того хотели твои родители.

– Идите и постройте свой город, – ответила она, – а затем возвращайтесь и снова спросите мое имя после того, как он поднимется из камня и грязи. Быть может, тогда я дам вам ответ.

После, прибыв в назначенное место и разбросав там семена – в их сердцах царило смятение, а надежда едва теплилась, – двое братьев Сангама взошли на вершину горы, усыпанную валунами и поросшую колючим кустарником, впивавшимся в их пастушью одежду, и, усевшись там на исходе дня, начали ждать и наблюдать. Не прошло и часа, и они увидели, что воздух стал переливаться, как это бывает в самые знойные часы самых знойных дней, и перед их изумленными глазами начал чудесным образом вырастать город, внушительные каменные постройки его центральной части проклевывались через гористую почву, с исполненным величия царским дворцом и первым громадным храмом. (Последний навсегда вошел в историю как Подземный Храм, поскольку возник прямо из-под поверхности земли, а также как Обезьяний Храм, поскольку с самого своего появления кишел длиннохвостыми серыми храмовыми обезьянами породы хануман лангур, беспрестанно переговаривающимися друг с другом и забирающимися на многочисленные храмовые колокола, а еще из-за гигантской скульптуры самого Господа Ханумана, которая появилась вместе с храмом, чтобы стоять у его ворот.) Все это и многое другое, возникшее в своем старомодном величии, было обращено ко дворцу и Царскому кварталу, расширявшемуся и переходившему ближе к границе в длинную торговую улицу. Глиняные, деревянные либо построенные из коровьих лепешек жилища простых людей тоже скромно появились из ниоткуда на окраинах города.