– Заткни свою пасть, ублюдок! – разозлился Артем и схватил того за шкирку, утягивая в коридор. Мне были слышны лишь звуки ударов тела о все углы, а затем звук открытия входной двери. Последовали маты, рыки, снова удары.

– Марин, – прозвучал жалобный голос Леры. – Давай поговорим?

Она смотрела на меня взглядом побитого щенка, но я была слишком вымотана, чтобы дать хоть какую-то реакцию на ее предательство. И что я могла бы сказать ей, вздумай сейчас вести разговоры? Что она посягнула на того, кого я считала своим, но не могла признать этого вслух? Я ведь сама сказала ей, что на Артема не претендую, так что теперь пожинаю плоды своих же слов.

А Лера-то тоже хороша. Убеждала меня, что Наташа хочет рассорить нас троих, начав встречаться с Артемом, а сама при этом спала и видела, как пробраться в его постель. Горечь и яд обиды пожирал меня изнутри, так что я, несмотря на изможденность, всё равно не стала молчать.

– Не плачься потом мне, когда он разобьет тебе сердце и выкинет, как отработанный материал, Лера. Я тебе плечо не подставлю. А теперь выметайся из моей комнаты, я устала и хочу спать.

Не выдержав ее невинного взгляда, которым она продолжала буравить меня, я вытолкала ее из своей комнаты, закрылась на щеколду и прислонилась спиной к двери. И наконец смогла дать волю чувствам. Расплакалась, зажимая в зубах кулак, чтобы ни она, ни Артем не услышали мой скулеж.

С предательницей Лерой с того дня я не общалась.

На утро ее в квартире не было, а Артему я объявила бойкот. Он пытался шутить, кидал свои остроты, но на всё у меня была одна реакция – молчание. Пересекались, благо, мы редко, я пропадала в универе, Артем – не знаю и знать не хочу.

– Привет, солнце, ну как вы там? Хорошо питаетесь? Не бургерами, я надеюсь? Готовишь для себя и Артема? – первые же слова мамы, как только мы созвонились в один из вечером.

Наше питание волновало ее, кажется, гораздо больше, чем нас самих. Не говорить же ей, что я без понятия, чем набивает свой желудок ее пасынок, а сама я ем в столовке при универе. В последнее время желание что-либо готовить у меня полностью отпало. А уж потчевать Артема Родионовича вкусностями я и подавно не нанималась.

– Питаемся, мам? – оглянула я кухню, где шаром покати, только засохшие использованные пакетики чая на столе и грязные кружки в раковине. – Отлично питаемся.

– Вот и здорово. Мы с Родионом завтра вылетаем. Встречать нас не надо, так Артемке и передай, а еще…

– Не надо, так не надо, – вдруг раздался сзади голос самого Артема.

Он бесшумно подошел ко мне вплотную со спины и положил подбородок на мое плечо.

– К скольки ждать вас, Ольга?

Мама слегка сморщила нос, но уже привыкла, что он называл ее только по имени и никак иначе. Не тетя Оля, не Оля, а просто Ольга. Как по паспорту.

– Думаю, меня к двенадцати, а у Родиона еще дела в городе, так что его к трем-четырем.

– Вы уверены, что встречать не надо? – уточнил Артем, а его рука при этом, пользуясь тем, что не в кадре, проворно забралась мне под майку и погладила живот. По коже прошли мурашки, и я ткнула его локтем в бок. Надеялась, что мама не видит, что всё неладно.

– Нас уже встретят и привезут, так что дома будьте, дети. Не разбегайтесь. Проведем семейный ужин, я заодно проведу ревизию вашего холодильника.

Несмотря на мой тычок, Артем не отстранился, а прижался ко мне плотнее, и я пока не могла толкнуть его изо всех сил. Мама была на линии.

– До субботы, Ольга, – кивнул Артем, я же скомканно распрощалась, скинула звонок и прокрутилась вокруг своей оси, а затем подняла колено и ударила сводного братца по самому дорогому. Он ожидаемо сложился пополам, но мне было всё равно.

– Еще раз так сделаешь, в следующий раз больнее будет! Ты в своем уме?! – процедила я, нависая над Грановским. Тот, постанывая, поднялся, продолжая прикрывать чресла руками, и гневно сверкал глазами, вот только в их глубине я заметила ироничные смешинки.

– Тебе же понравилось, Марин, чего артачишься?

– Не неси чепухи! Лапай своих девок, а со мной руки распускать не смей, понял?

– Ревнуешь?

– Было бы кого!

Я презрительно сморщилась и демонстративно отвернулась, подходя к столешнице. Нажала на кнопку чайника, а сама вся дрожала, чувствуя, как заполошно бьется сердце. Показалось, словно Артем ушел, но нет.

– Не дуешься больше на меня, веснушка?

Он не стал подходить слишком близко, но я буквально позвонками ощущала его присутствие.

– С чего ты взял, что я дулась? – спросила как можно спокойнее, но оборачиваться не стала.

– Ну наверное с того, что ты не разговаривала со мной несколько дней, нет?

– Избавь меня от своих острот. Не хочу даже слышать твой голос.

– А вот это обидно, веснушка. Неужели совсем-совсем не скучала по нашему общению?

– По какому общению, Артем? По тому, где ты меня достаешь, а я от тебя усиленно отбиваюсь? Спасибо, сполна наелась.

– Так и скажи, что просто обиделась на меня и взревновала, в этом ничего такого, Ма-ри-ша, – чересчур ласковое обращение.

– Не называй меня так. И я не обиделась, просто сделала свои выводы и двигаюсь дальше.

– Выводы? И какие же, позволь спросить? – вопрос, заданный вкрадчивым тихим голосом.

Я обернулась, облокотившись о столешницу, и уже спокойно встретила взгляд Грановского-младшего. Он стоял неподалеку, опершись бедром о стол, и сложил на груди руки, глядя на меня довольно серьезным взглядом. Почти никогда у него такой не видела. Пробрала липкая неприятная дрожь, но я передернула плечиком, сбрасывая тягостное чувство.

– Тебе какое дело? Живи своей жизнью, Артем, а в мою не лезь. Я как-то сама разберусь, без сопливых. И твоя “помощь”, – я согнула по два пальца на каждой руке, – мне не нужна. От тебя и твоих друзей моя жизнь вверх дном перевернулась. Так что как только родители приедут, я уговорю их и перееду в общагу, подальше от тебя. И ты не станешь ставить мне палки в колеса, если не хочешь, чтобы они узнали о ночном происшествии.

Откровенно говоря, это не самое большее, что меня волновало. Гораздо неприятнее было увидеть Леру в неглиже, обернутую простыней, чем чувствовать притязания Димы.

– Так вот как ты заговорила, Марина? – глаза Артема прищурились и потемнели. – Я, кажется, сто раз извинился за Диму, ты знаешь, что я этого не хотел.

– Ты много чего не хотел, Артем. И меня использовать, пытаясь так отомстить моей матери непонятно за что, и моей подружке голову кружить, зная, как она в тебя влюблена, но мы оба знаем, кто ты есть на самом деле. Так что не нужно надевать ради меня маску, чтобы показаться лучше, чем ты есть на самом деле.

Воцарилась тишина. Зрачки Артема сузились, руки он опустил и сжал в кулаки, уперев их в стол, а сам он пытался поймать мой взгляд. В его же царило какое-то глухой отчаяние.

– Как давно ты знаешь?

Голос с хрипотцой больше не вызывал у меня томления, а его внимание – сладкие спазмы в животе. Мне хотелось оказаться от него как можно дальше.

– Как давно я знаю что? Что ты соблазнял меня летом не потому, что я тебе нравилась, как ты меня убеждал, а потому что хотел использовать меня и выбросить, как ненужный мусор лишь для того, чтобы досадить ненавистной мачехе?

– Да.

– Я видела тебя тебя с Оксаной. В домике у озера. Глупая, – горько усмехнулась я, – хотела сделать тебе сюрприз, а сделала его себе. Знаешь, должна сказать тебе спасибо, ты сделал мне действенный укол от обаяния такого гнилого человека, как Артем Грановский. Никогда этого не забуду.

Помню, как летала на крыльях любви, мечтая о нашем с Артемом будущем. Тогда я еще верила каждому его слову, буквально заглядывала в рот, так что когда он сказал, что хочет поехать с парнями на рыбалку у озера, то улыбнулась, а сама решила сделать ему сюрприз.

Сделала.

Вот только не ему, а себе.

Ни о какой рыбалке речи не шло. Когда я приехала на такси, около родительного домика была припаркована только одна машину. Ауди Артема кричаще красного цвета.