Уже через десять минут я спускался к себе в каюту, с пакетом из ресторана. В пакет были уложены: судок с крабовым супом, контейнеры со стейком, жареной картошкой, салатом, соусом из грибов и кетчуп. Чудесный аромат струился оттуда.

Напротив своей каюты я увидел элегантную девушку в деловом костюме. Белая блузка, облегающая темно-синяя юбка "мини", длинные стройные ножки, каблуки-шпильки. Пушистый водопад кудрявых волос, цвета воронова крыла, спускался ниже талии. Смуглая гладкая кожа, безупречный греческий профиль, длинные ресницы, чуть пухлые чувственные губы. Это была Шейла.

Она нетерпеливо стучала в дверь моей каюты. Увидев у меня в руках пакет с рекламой ресторана, Шейла возмущенно уставилась мне в лицо:

– Стив! – выпалила она негодующе. – Вам же было сказано: сидеть в каюте, ждать отплытия! Вы что себе позволяете?

Я объяснил ей, что никуда с корабля не отлучался, а этот ужин мне доставили из ресторана, прямо к трапу. Она нахмурилась, не зная, как отреагировать – попросить прощения или сказать, чтобы больше так не делал.

И тут, из моего пакета, до нее донесся запах еды. Ее ноздри дрогнули и расширились, а большие глаза, с искусно подведенными стрелками "под Клеопатру", распахнулись еще больше. Немедленно произошла удивительная метаморфоза – из кобры Шейла превратилась в ласкового котеночка.

– Что это вы принесли, Стив? – замурлыкала она. – Ах, как вкусно пахнет! – Она потянула пальцем край пакета и заглянула туда. – Не желаете ли поделиться с девушкой? Оказывается, я проголодалась, пока бегала за вами по каютам!

Я ответил, что если девушка голодна, я могу заказать для нее все, что она пожелает, из того же ресторана. Но она, по-видимому, нацелилась именно на мою еду. Она скорчила умильную рожицу, и даже провела мне пальцем по щеке:

– Ну же, Стив! У меня полно дел перед отплытием! Куда-то запропастился Джонатан Левандовски. Этот охламон не отвечает на звонки… В каюте его тоже нет. Мне надо его найти, и убедиться, что он на борту. Ждать заказ с берега – нет ни времени, ни сил! Будьте джентльменом, поделитесь со мной!

Я не стал говорить, что оставил Джонатана в кабаке, пить водку. Решил позвонить ему, когда отделаюсь от Шейлы.

Я пригласил ее к себе в каюту. Одноместная каюта была рассчитана на одного, а не на двоих, тут ничего не попишешь. Мы откинули стол, и разложили еду.

Чтобы поделить суп, пришлось переложить салат к картошке. Освободившийся контейнер мы использовали в качестве второй тарелки. Кое-как втиснувшись, между койкой и крошечным столиком, мы с Шейлой приступили к еде. Чтобы орудовать ложкой над судком, она притиснула меня к переборке, прижавшись горячим бедром.

Видимо, она и вправду была голодна. Не успел я съесть свою половинку, как она уже расправилась со своей. Точно так же мы поделили стейк, картошку и салат.

Когда контейнеры опустели, она удовлетворенно вздохнула, промокнув губы салфеткой. Затем встала, подошла к зеркалу, внимательно себя осмотрела (не капнула ли где, на блузку), подвела губы, поправила волосы, а потом повернулась ко мне. Видимо, пока она стояла перед зеркалом, произошла обратная трансформация – она опять сделалась колючей проволокой.

– Стив! Я вам благодарна. Спасибо за еду! Имейте в виду, у вас меньше получаса, чтобы заказать еще. Через полчаса уберут трап. Не вздумайте сходить на берег!

С этими словами она исчезла. Я позвонил Джонатану. Судя по шуму из динамика, он все еще сидел в кабаке.

– Джонатан! Тебя Шейла разыскивает. Говорит, через полчаса отчаливаем.

Судя по голосу, Джонатан уже немало принял:

– Что с того? Это всегда так говорят, а на самом деле раньше утра ничего с места не двинется.

– Как хочешь. Я тебя предупредил. Через полчаса уберут трап.

Джонатан помолчал немного и буркнул:

– Ладно, иду.

Я посидел немного, и понял, что больше не ощущаю голода. Приняв душ, я разделся, и мгновенно уснул.

6 июня, четверг, ранее утро.

Я проснулся от светящего в глаза (что за напасть!) ночного солнца. Здесь, на севере, циркадные ритмы организма попросту отказывают.

Корпус корабля сотрясала мелкая дрожь. Я глянул в иллюминатор. Серой бетонной стенки не было. Солнечные лучи, бликуя на волнах, сверкали и резали глаза. Мы были в море. Где-то, вдалеке, километрах в двух-трех, маячил далекий берег Норвегии.

Я посмотрел на часы. Оказывается, я проспал шесть часов.

Как раз сейчас начнется завтрак для утренней вахты. Я быстро оделся, и побежал в кают-компанию.

Там никого, кроме двух человек судовой команды, не было. Позавтракав, я поднялся на палубу, чтобы осмотреться и прогуляться.

Наш корабль шел по спокойному морю, оставляя за кормой белый вспененный след.

На палубе торчал человек, которого я уже встречал раньше, на берегу. Здоровенный двухметровый (с лишним) детина, блондин с длинными волосами, забранными в конский хвост. На такого трудно не обратить внимание. Он вечно ошивался на конференциях и семинарах. Журналист какой-то датской газеты. Мне сказали название газеты, но я не запомнил.

Журналист смотрел в видоискатель камеры, направив объектив в сторону моря.

Словно почувствовав, что я его разглядываю, он опустил камеру, и повернулся ко мне.

Очень светлые наглые глаза, слегка навыкате, почти не моргают. Верхнюю губу оттеняет презрительная стрелка усов.

– Доктор Захаров? – поздоровался он, протягивая мне руку. – Доброе утро. Я Олаф Расмуссен, журналист из "Моргенависен Джулландс Постен".

Оказывается, еще один человек, кроме Джонатана, может правильно, не коверкая, произнести мою фамилию. Я пожал ему руку.

– Что вашу газету заинтересовало в Гренландии?

– Я веду в нашей газете научно-популярную колонку. Читателям интересно знать, что происходит на переднем крае науки, – объяснил Олаф, извлекая коммуникатор. – Не откажетесь ответить на пару вопросов?

– Что вы хотите знать?

Он включил в своем ccn режим диктофона.

– Для начала расскажите нашим читателям о себе.

Я поведал, что меня зовут Мстислав Сергеевич Захаров, мне тридцать два года, я холост, закончил три вуза: шведский Каролинский институт, по специальности "терапевт-диагност", Уральский политехнический институт, по специальности "медицинская роботехника", а также университет Джона Хопкинса в Америке, по специальности "программист-оператор хирургических роботов". Кроме русского и английского языков, знаю шведский.

– Другими словами, вы больше врач, чем физик. Почему вы сотрудничаете с Вакуумной лабораторией?

Я пожал плечами:

– Руководство лаборатории посчитало, что им в штате необходим врач. Они пригласили меня, заодно обеспечив первоклассной аппаратурой. Мне было лестно освоить новые возможности, поэтому я дал согласие.

– Как вы восприняли изменение цели экспедиции?

– Неоднозначно. С одной стороны, жаль, что не удастся посетить лунную базу, и посмотреть тамошние чудеса. Говорят, там очень интересно. С другой стороны, Гренландия – не менее интересное место.

Он задал мне еще множество малозначительных вопросов, и без сомнения, задавал бы и дальше, если бы на палубу не выпорхнули ранние пташки – Джонатан и его коллега Поль Клеман.

Джонатан был всклокочен, красноглаз, куртка одета на голое тело, лицо небритое, помятое и одутловатое. Хорошо посидел вчера в баре. Поль, наоборот, изысканно одет (бабочка вместо галстука, из грудного кармана торчит кончик носового платка, в петлице бутоньерка), тщательно причесан, гладко выбрит.

Олаф Расмуссен тут же переключился на новых жертв, что позволило мне вздохнуть с облегчением. Я прогулялся по палубе, разглядывая палубные механизмы.

Пикнул мой коммуникатор. Я посмотрел. Шейла оповещала всех сотрудников, что в восемь утра, перед завтраком, состоится общее собрание. На котором надо быть непременно. До завтрака оставалось еще около часа, поэтому я решил, что будет забавно, если я переплюну Поля, одевшись самым изысканным образом.