— Твою за ногу! Гарри! Зачем⁈

Тот и сам, похоже, не ожидал, что всё выйдет именно так.

— Я хотел его вырубить! — дрожащим голосом ответил американец.

Вот вечно они с этой ковбойщиной, когда не надо!

Я бросился к упавшему фараону.

— Помоги мне! Переверни его набок.

Мы вдвоём справились с телом полицейского. Тот хрипел. Кровавые пузыри текли по губам.

— Нет! Нет! Нет!

Выхватил платок из нагрудного кармана. Бросил себе на колени и попытался разжать челюсти полисмена.

— Гарри, держи его!

Я нажал на впадины под скулами, и с трудом разжал зубы пострадавшего. Замотал пальцы в платок — не хватало, чтобы он мне сейчас прикусил их как бульдог. Я выгреб пену и кровь изо рта и затем попытался ухватить язык.

Фараон тем временем перестал двигаться и лишь слабо подёргивался при новых толчках пены. Глаза резко покраснели.

— Алекс, он всё… — у Гарри был глухой, отчаянный голос.

— Держи его!

— Алексей! Я насмотрелся на это на войне! Ему не помочь…

Полицейский перестал двигаться. Я приложил палец к шее. Пульс еле прощупывался. Затем грязно выругался в сердцах. Толчки пульса затихли.

— На хрена ты влез?

— Я не подумал, я сразу… не рассчитал… я хотел его только отключить… — сбивчиво оправдывался нищий.

— Ты понимаешь, что они начнут его искать? Фараоны же за нами побежали! Вдруг его напарники начнут обходить эти здания?

Бомж сел на пол и уронил голову в руки. Его невидящий взор уставился на уже полностью затихшего полисмена.

А я лихорадочно соображал. Признаться, гормоны и реакция молодого тела очень мешали во всём этом. Но я пытался затушить каскад адреналина и думать. Вариант с имитацией того, что оба трупа ухайдокали друг друга — сразу отметается. Предположим, грабитель вмазал полицейскому по голове, а тот успел, умирая, его застрелить. Но любой нормальный следователь сразу это исключит как невероятный исход. Ведь пока мы дрались с крепышом — весь пол от пыли вытерли. Убрать её полностью — тоже не получится. Сразу будет бросаться в глаза. Да и нет времени тут марафеты наводить. Вдруг уже через десять минут здесь, в этом здании, кто-то появится?

Так, думай! Сейчас конец тысяча девятьсот девятнадцатого. Про отпечатки, точные экспертизы и прочее — следует пока забыть. Это всё только-только по-нормальному зарождается. База очень маленькая, можно сказать, ничтожная, бумажная, и опознать удастся только рецидивиста, который в ней есть, причём за очень большие деньги для проведения анализа. Или сравнить их с пальчиками уже имеющихся подозреваемых. У меня, а, точнее у моего реципиента никто отпечатки не снимал. Так что сейчас главные действия американской полиции — осмотреть место преступления, получить свидетельские показания или чистосердечное. Вот и всё.

Основной метод, всё равно — мозговая работа следователей и детективов. Потому что, например, запись разговоров в соседней комнате, где сидят преступники — обалдеть какое дорогое мероприятие даже для агентов федерального бюро расследований. И финансирование такой операции надо выбивать чуть ли не у директора ныне молодого ФБР. Не говоря уже о громоздкости аппаратуры. Так будут «слушать», разве что только Аль Капоне через несколько лет.

Так, это я отвлёкся. Короче говоря, можно было бы оставить всё как есть и просто по-тихому скрыться. Но есть одно но… Остаётся два варианта найти меня. Первый — связать это всё с происшествием в переулке, когда нас хотели грабануть, выйти на хотя бы кого-то из банды, а затем расколоть его. Второй — выйти на Гарри.

Я посмотрел на нищего. На его лице была просто вселенская мука. Правильно говорил Миша — пьёт он крайне редко. И, к сожалению, это выпало на сегодня. От Гарри слегка разило. Убирать его как свидетеля? Бред. Хватит на сегодня крови. Тем более, он, вообще-то, меня хотел спасти от неминуемого ареста. Да и один я не факт, что справлюсь с трупами.

Короче, тела придётся прятать. Как бы это противно ни звучало. Найдут их — начнут шерстить всех, кто сегодня что-то натворил или был подозрителен. Выйдут на грабителей и тогда сто процентов прижмут меня. Обратятся по наводке шпаны в букмекерскую контору, а там мои полные имя, отчество и фамилия… А вот если эти двое пропадут без вести на какой-то срок — другое дело. Прямой связи с шайкой того блондина не установят. Да и вообще — «нет тела — нет дела». Решено!

Я ещё раз пощупал пульс у полисмена. Всё печально, как и ожидал. Даже жилка не бьётся. Затем не до конца переломил револьвер, вытащил с натугой раздутую гильзу, продул камору и вставил новые патроны. Защёлкнул оружие. При нём же была пятёрка баксов, которую я тоже прикарманил. Чего уж тут теперь играть в рыцаря…

— Гарри, ты знаешь, где здесь можно их спрятать?

— А… что? — очнулся нищий.

— Где? Их. Можно. Спрятать. До ночи, — с расстановкой спросил я, пристально глядя на американца.

Он кивнул. К его чести, Гарри уже был спокоен. Хм, надо бы порасспрашивать его о прошлом.

— Я вообще тут сплю.

— Где?

— Вон люк в подпол. Там холодно, но нет крыс.

— Холодно — это хорошо, — протянул я задумчиво, — Открывай!

— Алекс, я никому не скажу, — бездомный твёрдо посмотрел мне в глаза.

— Ты что, подумал, я тебя собираюсь пристрелить? Нет, Гарри, сегодня мы с тобою натворили дел уже чересчур… Просто помоги мне их спрятать. Ночью отвезём тела за город и похороним. По-человечески.

— Хорошо, — тут же засуетился бомж, открывая подпол. Мы вдвоём, кряхтя, спустили туда тела. Внутри стояли несколько вёдер с водой. Рядом, в углу — лежанка с ворохом старых дырявых одеял.

Я поднял одно из них, и порвал на несколько тряпок под сожалеющими взглядами бомжа.

— Тащи наверх ведро. Надо там всё помыть. И завали дверь чем-нибудь. Пусть, если сюда кто-то и заглянет, то через окно, мельком. Ствол оставь пока у полисмена. Патроны я забрал. Когда закончишь — пойдёшь со мной.

Пока я оттирал пол, нищий завалил досками дверной проём. Когда всё было завершено, мы спустили весь наш нехитрый скарб в подпол, поставили на место люк и вылезли наружу через окно. А потом пошли в сторону моего дома.

— Гарри…

— Алекс, извини, я не знаю, что на меня нашло. Он хотел сцапать тебя и я… Твой отец ко мне так хорошо…

— Гарри! Подожди, остановись. Как часто ты пьёшь?

— Раз в неделю. Бывает два. Но немного, у меня… не хватает денег, — опустил голову нищий.

— Зачем? — задал я, на первый взгляд, глупый вопрос.

По лицу бомжа было видно, что он-то, как раз, так не считает.

— Если честно, от безысходности.

— А если бы работал и жил нормально — не пил бы?

— Я не выпивал шесть месяцев даже после того, как пришёл с войны, — неожиданно гордо выдал нищий. Все из моего полка собирались на собрания ветеранов, но часть из них потом просто напивались вдребезги. Но я там не задерживался.

— Ты воевал?

— Да. Был на Марне. Получил сильное ранение под Сен-Миелем и был комиссован после госпиталя, — при этих словах нищий слегка приосанился, выпрямив спину.

— А что случилось когда ты уже возвратился?

— Моя жена и дочь умерли от испанки в восемнадцатом, вскоре после моего списания. Я похоронил их. И тогда запил. А когда более-менее просох, я понял, что закладная на наш небольшой дом уже у агентов по недвижимости. Я отказывался покинуть его. Сам домик вообще почти ничего не стоил. Простой, деревянный. Мы жили под Тампой. Там тепло. Я думаю, что агенты просто подпалили его ради участка. Там сгорели все документы. Вообще все…

Я задумался:

— Агенты по недвижимости спалили твой дом?

— Ну, может, я и сам виноват. Я был пьян, всё было как в тумане. Но помню, что когда пожар начал разгораться — был слышен звук машины. Кто-то быстро уезжал. И запах был странный. Может, и я сам был неосторожен, — Гарри поник головой.

— А как ты оказался в Нью-Йорке?

— Думал остановиться у сослуживца. Добрался на перекладных, но его тут не оказалось, а я знал только адрес. Решил остаться здесь. В Бронксе много таких брошенных домов. А в городе достаточно мелкой работы — на хлеб. Ты не думай, Алекс, и не смейся, но я всё делаю, как нас учили в армии.