Литмир - Электронная Библиотека

Я инстинктивно дёрнулся к забору, освобождая путь. На рефлексах. Как говаривал мой тренер: «Лёша, я мастер спорта, но в восьми случаях из десяти меня порежет наркоман с ножом, если не обезвредить его первым ударом, мы не в боевике живём». А тут вооружённый ножом мужик летел как снаряд из пушки — просто снесёт всей массой. На всякий случай приготовился отбивать атаку.

Новый крик заставил меня обратиться в сторону, в которую я шёл. Из-за угла ограды выскочила компания. Четыре или пять парней. Всё случилось настолько быстро… Один из них что-то заорал беглецам. Двое полезли за пояс.

Я обернулся назад в отчаянии. Полицейские уже вскидывали пистолеты. Они припали на колено и целились прямо. Лишь один истошно кричал мне:

— Сэр! Ложитесь! Ложитесь, сэр!

Я не успел.

Первый выстрел грохнул со стороны дружков беглецов. Затем раздался треск служебных Глоков. А для меня все звуки разом стали приглушёнными. Будто я очутился в бочке, по которой бьют чем-то металлическим. Я сполз по ограде. Кто меня ранил, я так и не понял. Посмотрел на руку, зажимающую грудь. Сквозь пальцы лилась кровь. Сердце мощными толчками выгоняло из меня алую жидкость. И я всё падал… Падал. В бездну…

* * *

Помирать в сорок с гаком лет не комильфо… Помирать от пули хрен пойми кого, имея вполне сносное здоровье — не комильфо вдвойне.

Но я собрал хет-трик, потому что…

— Дэнни, ты совсем охренел? Ты ему что, голову разнёс! — сквозь красное марево раздался скрипучий голос.

Я приоткрыл один глаз. Второй сейчас решительно отказывался работать. Передо мною стоял здоровяк в потёртом костюме-тройке. Слегка выпирающий живот явно не мешал ему орудовать короткой дубинкой, которую он сжимал в мозолистой лапе. Неудивительно при таком-то росте. Больше двух метров. Да о его морду можно поросят забивать! Маленькие глазки внимательно изучали моё лицо:

— Живой он. Трепыхается.

— Нам нужны бабки, полудурок ты, — долговязый злобно посмотрел на меня, — А ты его грохнуть решил? Кто будет выплачивать долги его папаши?

Какие бабки? Какой папаша? Голова раскалывалась, и я с трудом соображал. Что за чертовщина творится вокруг? И почему я в такой странной одежде. Старые прохудившиеся брюки на подтяжках. Свободная рубаха. Вся в грязи из лужи, в которой я валяюсь, прислонившись к холодной кирпичной стене. И ещё в крови. Которая стекает с моего лба. Где я?

— Слышишь, малец! — громила пнул мою ногу, — С тобой говорят. Где бабки?

Долговязый совсем распсиховался:

— Это у него надо было спрашивать до того, как ты его по башке приложил!

— А я что, виноват, что он мне с разворота попытался зарядить? — лениво оправдывался здоровяк.

— Так а на хрена ты его как девку решил хватать сзади?

— Ну я поймать хотел…

— Дебил, — сплюнул долговязый и закатил глаза, — Если бы ты не был моим кузеном, лично бы пристрелил. Отвали в сторону. Видишь же, он уже не рыпнется.

Долговязый подошёл ко мне, заводя руку под полу мешковатого пиджака. Я подобрался и в отчаянии начал осматриваться по сторонам. Узкий переулок между двумя сплошными стенами старых двухэтажных домов. Завален рухлядью и мусором. И ни одного постороннего прохожего.

— Не дёргайся, — долговязый вытащил из-под полы револьвер, присел рядом и приставил к моему подбородку ствол, заставил задрать голову.

— Слушай меня внимательно. Твоя сотня — проценты за просрочку. Времени тебе — месяц. Восемьсот долларов — теперь такая ставка. Чтобы к началу декабря принёс деньги. Усёк? — рыбьи противные глаза неотрывно смотрели на меня.

— Понял… — выдохнул я, всё ещё лихорадочно пытаясь понять, что вообще происходит.

Длинный ощерился в кривой улыбке, обнажив жёлтые зубы и дохнув смрадом алкоголя и вяленой рыбы:

— Вот и ладненько. Не принесёшь бабки, он, — кивок на тупого великана с дубинкой, — найдёт тебя и закончит дело. Всё ясно?

— Да, — снова процедил я. Ёлки зелёные, как же хотелось вмазать по этой противной и рябой роже.

Револьвер отправился обратно в кобуру под пиджаком. Долговязый похлопал меня по щеке, спровоцировав взрыв боли в голове от резкого движения:

— Я рад, что мы друг друга поняли. И смотри — не дуркуй. У тебя сестричка весьма ничего. Если хочешь, присылай её к нам. Отработает должок в апартаментах у Шона.

Громила моргнул дважды и плотоядно заухмылялся:

— Месяца четыре, и должок выплачен. Ты подумай, Алекс.

А долговязый добавил:

— Только не факт, что она потом вернётся обратно!

И два урода мерзко расхохотались. Моя рука непроизвольно дёрнулась и сжалась в кулак. Похоже, ублюдки не заметили этого, упиваясь своим имбецильным чувством юмора.

— Ладно. Пошли, нас ещё ждут дела в этом квартале, — махнул рукой главный, поднимаясь с корточек.

Здоровяк, проходя мимо, размахнулся и зарядил мне в бок, заставив остатки воздуха выйти из лёгких. Я начал задыхаться.

— Не задерживай с долгом!

Отплёвываясь и кашляя, я поднялся обратно и привалился к стене. Странно, только сейчас пришло осознание того, что я знаю — кто эти два мужика. И до этого тоже знал. Как это вообще возможно? Долговязого зовут Пит МакКарри. Он ирландец и трясёт бабки с тех, кто задолжал его двоюродному брату — ростовщику…. Имя… Имя ускользало от меня где-то на периферии памяти. А вот громила, это Дэнни «Пёс» — чёрт его знает какая фамилия. Рядовой боец — вышибала для грязной работы в услужении у Пита. Только какого лешего это всё в моей голове?

Я посмотрел на свои руки. Мозоли на них выдают привычку к тяжёлому труду. Однако есть одно гигантское но! Это руки юноши. Или подростка? Нет, скорее семнадцати или восемнадцатилетнего парня. А я, вообще-то, уже и близко не так молод!

Затем осмотрел своё тело. Худее, чем моё «старое». Угловатое. Погодите-погодите!

Быстро отвернув ворот расстёгнутой на треть рубахи, я заглянул внутрь. Шрама от осколка гранаты не было. Афганская отметина исчезла с моей кожи, словно бы её и не было. Я в чужом теле. Но это же бред! Наверное, мне всё это снится в отходняке от наркоза. Я же точно сейчас где-то в больнице! Но тогда почему я чувствую боль? Отхожу после операции?

Я пощупал своё лицо. Кожа гладкая. Ущипнул за щеку. Больно. Не наркоз. Мне бы зеркало сейчас.

При всём этом у меня было дурацкое ощущение, словно моя голова раздвоилась. Будто все мои мысли текут на фоне других, чужих. Как если бы кто-то включил приглушённое радио. Именно эти мысли и подкинули мне имена двоих отморозков, которые хотели стрясти с меня бабки. Похоже, это память парнишки, в теле которого я оказался?

Груда тряпья неподалёку вдруг зашевелилась. Я вскочил со всей возможной для моего покалеченного тела скоростью. Раненая голова тут же закружилась. А из-под грязной ткани показалась рука в оборванных перчатках без пальцев. С множеством мелких дыр. Затем на свет божий выбралось подобие человека в лохмотьях, бывших когда-то курткой. Заросший бомж пошарил под собою и достал откуда-то мятую кепку. Водрузил её на голову как блин и посмотрел на меня заспанными глазами:

— Алекс! Привет.

Алекс? Ага, это американизированное производное от русского — Алексей — выловил я ещё один факт из омута памяти своего реципиента — эмигранта.

— Да?

— Нормально тебя приложили, — просипел бездомный

Чего же ты не помог? Хотя, что за идиотский вопрос. Что бы он смог сделать против револьвера и дубинки в руках двухметровой ухмыляющейся мясобойни…

— Какой сегодня день? — выговорил я, опираясь на стену и вытирая рукавом кровь с лица. Память моего реципиента пока что ещё давала сбои.

— Ты что-нибудь попроще бы спросил, — проворчал бомж и завертел головой. Затем полез в гору отходов, которые лежали неподалёку. Без комплексов мужик, в общем. А я тем временем посмотрел в большую лужу рядом с собою. Русые волосы, зелёные глаза, прямой нос. Не моё лицо!

— О! — бомж выудил из мусора мятую газету, свёрнутую трубочкой. Мух ею били что ли?

2
{"b":"917369","o":1}