Эйгер опасливо прикинул, не мог ли он сам (когда-нибудь) оказаться этим пауком.

Телефонный звонок разрезал влажный воздух прогнав сон как пугливую мошку.

Эйгер с трудом расцепил руки, они прилипли, как и его костюм: в его руках оказалось что-то очень чуждое, твёрдое и холодное, словно это его удерживали всё это время, вытягивая остатки жизни. Сделав усилие, он освободился, оставив тело вместе со своей душой. Её уже было не вернуть. Смотреть на то, чем была Аллиэйра причиняло жгучую боль, вернее, от мысли взглянуть на любимую вновь.

Эйгер оглянулся, словно проснувшись на яви, оказавшись в доселе неизвестном ему мире.

Те же горы, леса, усадьба и небеса, но мир вокруг оказался мрачным, бесцветным, лишенным радости, и тех, кого Эйгер никак не мог потерять.

Моросил слабый дождь.

Моросил. Набирая силу.

Мрачный трезвон из чрева особняка сотрясал тишину, казалось, что он вот-вот поднимет даже мёртвых, настоятельно напоминая о себе металлическим истошным стоном.

Эйгер был уверен, кто-то озаботился пропажей родных, звонит, и звонит, лишь чтоб убедиться, что всё хорошо, услышать матушку, отца, спросить когда вернуться домой.

«Что же я им скажу».

Шаг набирался сам собой. Переходя на бег чтобы прекратить нагнетающий звона прибой.

Эйгер преодолевает путь на одном дыхании, но замирает, подняв холодный металл изящной трубки. На другом конце дыхание и слабые помехи от набирающей силу грозы, словно ненавязчиво напоминая, давая знак, что это только начало пути.

– Мастер Дименсо, полагаю? – из динамика огласил незнакомый, взволнованный, статный голос, внушающий доверие даже не видя лица. Такомо голосу оно и не требовалось.

– Да. Кто это? – решительно выдохнул Эйгер.

– Старший следователь Трифон Кайнарх. Мы получили печальные известия о случившемся у вас. Это правда?

– Это правда, – упавшим голом сказал Эйгер и оглянулся. В помещении начинали скапливается мухи. Проморгавшись оказалось, что это мушки были в его глазах.

На миг Эйгер представил как примитивные насекомые поглощают плоть, оскверняя тела людей, сделавших так много для этого мира.

Отвратительно и не справедливо.

– Мои соболезнования, – помедлил голос, – я немедленно высылаю к вам всех, кого смогу. Но, сами понимаете, это всё же небольшой городок.

Эйгер угухнул и опустил трубку. Заглянул в настенные часы, сделанными из старинного витража, привезённого из Аркри-Дус Максин Нези – ещё одной троюродной сестры, которая уже никогда не привезёт ни одной вещи наполненной богатством истории, не расскажет, каким на этот раз самым удивительным образом та или иная вещь оказалось в руках палеонтолога, и как историческая находка превратилась во вполне себе обыденную вещь.

Уже вечерело. Единственное что сейчас волновало Эйгера, это одолевающее чувство, будто он был вырван из своей реальности. А все те, кого он потерял на самом деле сейчас были где-то в другом мире. Без него. Ему хотелось в это верить, ведь пусть лучше не будет одного его чем всех тех, чьи лица и голоса, их смех и шутки, он будет помнить пока однажды воспоминания не растают, оставив сгорать его разум в последней мучительной агонии, проклиная весь мир, не в силах уже вспомнить тех кого любил.

Если Эйгер не ошибался, то до комиссариата было пару часов с учётом надвигающейся грозы. Он упал обессиленный на колени. Пара часов – это слишком долго.

Собравшись с тяжелыми мыслями Эйгер отстранился, представляя всё происходящее как не с ним случившееся, будто наблюдая со стороны случайного проходимца, ставшего свидетелем судьбы человека попавшего в горе которому не было пределов.

Эйгер вожделенно молил, чтобы всё это случилось с кем-нибудь другим, а он проснётся от кошмара зная цену своим родным.

Чтобы Эйгер хоть как-то смог прийти в себя его отвезли подальше от усадьбы.

Это было старинное здание-восьмигранник с защитными контрфорсами, с расходящимися каскадом террас, с бойницами в башне на шестом этаже. Когда-то здесь располагался форт, затем золотохранилище. Уже после смены власти золото переместили, а место выкупил местный чинуша и основал небольшой посёлок с пригородным отелем, рестораном, пекарней и собственным ипподромом с трассой, пролегающей среди строений форта, отчего это место всегда притягивало странствующие взгляды неуклонно множа число приезжих, а в скором времени и вовсе постоянных клиентов. Именно из-за этой активности перед бывшим фортом Эйгер и опоздал… И это была вторая причина почему ему до сих пор никак не удавалось сосредоточиться. За первую причину он винил себя, что согласился с предложением Алли предложить сыграть свадьбу в своей усадьбе.

В яркий кабинет, отделанный дорогими сортами дерева, покрытого глянцем, вошёл статный человек в синей форме. Почтенное лицо офицера на мгновение приняло удивлённый, угрюмый вид. Повесив фуражку, ловкими шагами преодолевает длинный кабинет, в былое время, рассчитанный на заседание дюжины офицеров, а в позднее время: кабинет главы охраны. На стенах сохранились картины тех времён, преисполненные ярких паттернов вразрез чёткости образов: словно из иной реальности через наполненный воздух осколками витража, глядели люди, судя по мундирам, какие-то важные шишки, большего Эйгер уловить не мог.

– Трифон Кайнарх. Мы общались по телефону, – тишину прошиб голос привлекая внимание Эйгера витающего, где угодно, но не здесь и сейчас.

Усталое лицо, средняя седина, пышные уши, бакенбарды, впалые щёки, ничем не примечательный нос. Пронзительные серо-голубые глаза сочетаются с его потрёпанной формой: в образе следователя отчетливо читались годы опыта проведённые на острие внимания.

Пока потерпевший разглядывал пришельца словно из другого мира, в котором ничего ужасного не могло произойти по одной простой причине, что он этого бы не допустил, и как бы в доказательство этой мысли, тот уже успел приготовиться к допросу: сел в кресло напротив, разместил кожаную папку на краю стола, достал чистые формуляры, дорогую, явно подарок, коллекционную ручку с витым узором и изящным пером.

Эйгеру не успели разместить в отдельной комнате с личным кабинетом, а посему дворецкий Клавдий Горх предложил мастеру Дименсо на время допроса занять кабинет своего мастера, редко заглядывающего в эти края.

– Я помню, – выдавил из себя поседевший человек отдалённо напоминающий Эйгера Дименсо, словно брат близнец – идейный наркоман, с тяжелой судьбой, обделённый смыслом жизни.

– Вы двигали тела?

– Нет. Только накрыл. Придавил булыжниками.

– Это верно. Хорошо, что вы не стали двигать тела, это бы только запутало следствие.

– Читал в книгах, что так делают криминалисты, – спустя паузу Эйгер выдал в вдогонку прошлой фразе.

– Расскажите всё с начала. Постарайтесь вспомнить всю последовательность событий той ночи.

Эйгер взглянул в окно. В непроглядную темень. Тьма будто смеялась над ним. Так ему казалось. И в каком-то смысле он был прав. Он судорожно вздохнул.

– Это началось здесь, – вымолвил Эйгер не отрывая взгляд от окна, от смутно похожего на своё отражение, напоминающее ему старика.

– Что значит здесь? Поясните.

– Авария… Столкнулись два пассажирских экипажа. За одним, что ехал по крытому мосту, следовал ещё груженый. Одна из карет накренилась, зацепила на встречной вторую и обе рассыпались. Кучера и туристы бросились помогать пострадавшим. Среди них оказался врач, он то и запретил перемещать тела… – осёкся Эйгер, – раненых. У кого-то были переломы. Мне так кажется. Да и толку если бы их и перенесли, крышу моста перекосило от влетевших брёвен больше, чем опора самой крыши, ещё и опрокинулась сама телега, разбросав по мосту груз. Я ждал полчаса пока авария рассосётся и выпилят поехавшую крышу, – Эйгер понимал, что прозвучало так себе, но способность подбирать нужные слова на сегодня была утрачена. – Затем на часы я уже не смотрел. Помню только, что была половина десятого. С обеих сторон моста скопилось наверно с десяток экипажей и только когда на другой стороне увидел знакомый экипаж, тогда и вышел.