Баранов, отправляясь на Кадьяк, оставил вместо себя начальника, который, а также и все прочие, был в столь тесной дружбе с ситкинскими жителями, что они нередко гостили по неделе друг у друга. Несмотря на это, ситкинцы, узнав, что наши почти все разъехались на промыслы для заготовки съестных припасов на зиму, собравшись в количестве до 600 человек, приступили к крепости. Некоторые прокрались сквозь лес, а другие на больших лодках проливами. Все они были снабжены огнестрельным оружием. Оставшиеся русские, не испугавшись такого внезапного нападения, произвели по ним пушечную стрельбу, но отразить их не могли, и ситкинцы, вследствие перевеса своих сил, подошли напоследок под самые стены укрепления. В числе их находились три матроса из Американских Соединенных Штатов. Оставив свои суда, они сперва поступили на службу в Компанию, а потом перешли к нашим неприятелям. Эти вероломные бросали зажженные смоляные пыжи на кровлю верхнего строения, зная, что там хранился порох и сера. Все здание в три часа превратилось в пепел. При этом нападающие успели вытаскать до 2000 бобров, которые были заготовлены для вывоза. Свой приступ они начали около полудня, а к вечеру не только все защищавшиеся были преданы смерти, но и сами строения истреблены так, что почти не осталось никаких знаков их прежнего существования. Ситкинцы, исполнив первое свое намерение, тотчас разъехались по разным местам, где только надеялись найти русских или кадьякцев, и, перебив некоторых, не малое число взяли в плен, особенно женщин, которые тогда собирали ягоды на поле. При этом двое русских кончили жизнь в самых жестоких мучениях. Баранов, узнав об этом поступке, тотчас начал готовиться наказать вероломных. Но поскольку многие его суда были в разъезде, то он был принужден отложить свое мщение до удобного случая. Выше уже мной описано, каким образом русские основали здесь свое второе поселение. При этом они поступили не только без всякой жестокости против своих неприятелей, но и показали слишком большую умеренность в наказании, какое заслуживали ситкинцы.
Нынешнее наше селение называется Новоархангельским. Оно несравненно выгоднее прежнего. Местоположение его и при самом небольшом укреплении будет неприступным, а суда, под прикрытием пушек, могут стоять безопасно. Баранов мог воспользоваться этим местом и при первом поселении. Но так как там жили сами ситкинцы, то он не хотел их обидеть, а довольствовался тем, что ему было уступлено. Хотя не прошло еще и года, как это место заселено нами, однако оно имеет не только довольно большое число хороших зданий, но и множество огородов, в которых растут картофель, репа, капуста и салат. Разным образом начинает развиваться и скотоводство. Из Кадьяка привезено немного рогатого скота, свиней и кур. Вульф, шкипер американского купеческого корабля, зашедшего сюда весной, оставил английскую овцу с бараном и трех калифорнийских коз, так что в короткое время наши американские селения не будут иметь ни в чем нужды, если продолжится управление Баранова или его преемник проявит надлежащее внимание. Леса великое изобилие, и, при достаточном числе рабочих и железных материалов, можно будет построить большой флот, не выезжая из залива.
Новоархангельск, по моему мнению, должен быть главным портом Российско-Американской компании, потому что, исключая вышеупомянутые выгоды, он находится в центре самых важных промыслов. В окружности его водится такое множество бобров, что если не воспрепятствуют иностранные суда, то каждый год можно будет их вывозить, по крайней мере, тысяч до восьми; теперь же, поскольку здесь беспрестанно торгуют граждане Американских Соединенных Штатов, то вывоз должно полагать до трех тысяч. Кроме этого, ситкинские деревья могут приносить не малую выгоду, когда наши суда будут чаще ходить в Кантон.
Ситкинские острова названы мной по имени на них живущего народа, который называет себя ситкаханами, или ситкинца-ми. Все эти острова покрыты лесом, который, большей частью, состоит из душистого дерева, ели и лиственицы. На них растут также сосна, ольха и другие деревья, но не в столь большом количестве, как первые. Между прочим, есть род яблони, листья которой совершенно подобны яблоневым, но плод походит на мелкие, желтоватые вишни и на вкус кисловат. Ягод там повсюду великое множество. Кроме тех, которые находятся на Кадьяке, растут еще черная смородина, черника, так называемая красная ягода, клубника и особый род малины. Эти места не уступят также никаким другим по количеству рыбы. Кроме разных родов красной рыбы, водится весьма много палтусов, весом около 6 пудов [96 кг] и более, которые часто попадаются на уду. Сельдь также приходит к берегам во множестве. Нельзя это сказать о животных вообще, исключая речного бобра и выдры, а также морского бобра, котика, нерпы и сивуча, которых здесь чрезвычайное множество. Птиц здесь меньше, нежели на Кадьяке. Но породы все те же, кроме сороки сизоватого цвета с хохлом и двух видов сероватых птичек, из которых одни немного побольше колибри.
Климат на этих островах таков, что, по моим наблюдениям, на них могут расти с желаемым успехом почти все огородные и садовые овощи и фрукты, а также и яровой хлеб. Лето бывает довольно теплое и продолжается до половины или до исхода августа. Зима же, по словам самих жителей, походит на нашу осень, хотя иногда снег лежит в долинах несколько дней сряду.
Число местных жителей простирается до 800 человек мужского пола, из которых около 100 живет на острове Якобия, а остальные на острове Чичагова в проливе Чатома. Последние переселились с места, которое мы теперь занимаем. Они среднего роста, на вид кажутся моложавыми, проворны и остроумны. Волосы у них черные, жесткие и прямые, губы несколько толстоватые, лицо круглое, тело смуглое. Но многие, а особенно женщины, не уступили бы цветом лица европейцам, если бы не пачкали себя разными красками, которые довольно сильно портят их кожу. Раскрашивание лица считается здесь главным щегольством.
Кроме того, они накидывают на плечи четырехугольный лоскут сукна или лосины, а головы пудрят орлиным пухом. Иногда случалось мне видеть на некоторых жителях нечто похожее на нижнее платье, или, лучше сказать, на рукава, висящие до половины икр, а также короткие полукафтаны. Военные их наряды состоят из толстых, вдвое согнутых лосиных кож, которые застегиваются спереди шеи, или полукафтана (куяка), с железными полосами, пришитыми одна подле другой поперек груди, чтобы ее невозможно было пробить пулей. Последние привозятся теперь на судах Американских Соединенных Штатов и меняются, на бобров. Говорят, что тарбаганьи и еврашечьи парки употребляются в холодное время, но, по-видимому, сукно более всего в обычае. Зажиточные окутываются также в белые одеяла из шерсти здешних диких баранов. Они обыкновенно вышиваются четырехугольными фигурами с кистями черного и желтого цвета вокруг. Иногда их внутреннюю часть украшают бобровым пухом.
Хотя ситкинцы и храбры, но никогда открыто не сражаются, а стараются напасть на неприятеля врасплох и тщательно скрывают свои действия. Со своими пленниками они поступают жестоко, предают их мучительной смерти или изнуряют тяжкими работами, особенно европейцев. Если кто-нибудь из последних попадется к ним в руки, то нет мучения, которому бы не предали этого несчастного. В этом бесчеловечном деле участвуют самые престарелые люди и дети. Один режет тело попавшегося в плен, другой рвет или жжет, третий рубит руку, ногу, или сдирает волосы. Последнее делается как с мертвыми, так и с измученными пленниками, и совершается шаманами, которые, сперва обрезывают вокруг черепа кожу, а потом, взяв за волосы, сдергивают ее. После этого головы несчастных жертв отрубаются и бросаются на поле или выставляются напоказ. Этими волосами ситкинцы украшаются во время игр.
Ситкинцы с некоторого времени употребляют уже огнестрельное оружие и имеют даже небольшие пушки, которые они покупают у приезжающих к ним жителей Американских Соединенных Штатов. Что же касается прежнего их вооружения (копий и стрел), то его теперь здесь можно видеть лишь изредка.
