– Я не вовремя? – Иллиам окинула удивленным взглядом ее черное шёлковое неглиже.

– Нет, проходи.

Малврае села обратно на диванчик, закинув ноги на свой новый светлокожий пуфик. Сестра не обделила вниманием эту новую деталь ее интерьера.

– О, как изысканно… Гляжу, ты всё-таки нашла применение своему рабу.

Мэл довольно усмехнулась, взяла яблоко из стеклянной вазы, стоящей на столике подле неё, и откусила. Дэв сидел на коленях перед диванчиком, изображая живую подставку для ног. Крылья сложены и туго перетянуты верёвками, руки связаны за спиной до самых локтей, на шее широкий золотой обруч – цепь, уже совсем не игрушечная, тянется от колечка до ножки дивана и закреплена так, чтобы голова дэва всегда была опущена. Белая статуя, застывшая в поклоне госпоже. Мэл поёрзала пятками на его плече, принуждая сгорбиться сильнее, чтобы ей было удобнее.

Сложив руки за спиной, Иллиам наклонилась, чтобы заглянуть дэву в лицо:

– О, бедняжка… – протянула она с деланным сочувствием, разглядывая красные полосы от плети на его спине, руках и даже лице, – что же ты такого натворил?

– Не пытайся. – Малврае обглодала яблоко до сердцевины и бросила огрызок в раба, тот ударился ему в макушку и отскочил на пол. – Ему запрещено говорить без моего приказа.

Иллиам прижала ладонь к груди в жесте глубочайшего восхищения.

– Восторгаюсь вашей жестокостью, госпожа!

Мэл хмыкнула, задумчиво глядя сестру. Неспроста она здесь. Давно прошли те времена, когда они девчонками бегали друг к другу, тайком выбираясь из своих покоев ночью. Сейчас сестра выглядела строгой леди, а не шкодливой девчонкой. Пепельные волосы убраны в высокий хвост, домашнее черное платье застегнуто под горло. Обычно Иллиам предпочитала носить что-то более яркое и куда менее строгое.

– Ты уезжаешь сейчас, – констатировала Мэл, кивая собственной догадке.

Сестра удивленно захлопала глазами. Актриска…АктрискаСестра удивленно захлопала глазами. Актриска…

– Это так очевидно?

– Да. – Малврае поморщилась, протягивая руку за бокалом ночного нектара. – Светишься, будто вот-вот примешь матриаршество или возьмёшь в мужья заморского принца.

– Боюсь, Джавад Муаввиз не согласится на брачные условия Юдоли. Хотя партия была бы очень выгодная – и нам в том числе.

Джавад Муаввиз? Кто это? Когда Мэл произнесла свой вопрос вслух, плечо дэва под ее ногами вздрогнуло. Звякнула цепь, что соединяла ножку дивана с его горлом. Кажется, он хотел что-то сказать, но, послушный приказу хозяйки, молчал.

– Колдун, чьей наставницей я стану. Матушка велела не особо распространяться о деталях… но тебе я доверяю, сестра.

Иллиам прошлась по ее покоям, будто по галерее собора. Наверняка воображает себя хозяйкой в новом доме. Она принесет их семье славу, пока Мэл будет стоять подле матери, как красивая бесполезная статуэтка, наблюдать за штурмом особняка Релинаров и попивать из красивых бокалов. Отчего-то стало тошно, и она отставила кубок с нектаром на столик. Единственное, что радовало во всем этом – когда Первый Дом падет, Келтран станет ее рабом. Отличное пополнение для интерьера… хм, еще один пуфик для ног? Или, быть может, столик?

– Он родом с далекого востока, – продолжила Иллиам. – Матушка говорит, он богат. Живет в уединенной башне на южных границах Священных земель. Ты знаешь, что такое автоматоны?

Мэл покачала головой. Не то, чтобы она особо интересовалась.

– Механические големы. Груда шестеренок, проволоки и металла, собранная в особом порядке и оживленная магией. Как думаешь, если я выкраду чертежи для Юдоли, матушка пересмотрит свое решение о наследовании?

Что?!

Малврае толкнула дэва в плечо, скидывая ноги на пол, и хотела уже встать, чтобы хорошенько наподдать этой наглой мерзавке, но Иллиам вдруг рассмеялась, мягко толкнув ее в макушку и заставляя упасть обратно.

– Я шучу! Зачем мне твой скучный Паучий трон? Никакой свободы, сплошные приёмы, бюрократия и политические игры.

Мэл скрестила руки на груди и недовольно поёжилась, будто в покоях стало холодно. Она бросила быстрый взгляд на дэва. Всё его тело мелко подрагивало от напряжения из-за неудобной позы, но он не издавал ни звука. Ничего, еще немного, и он точно взмолится. Сейчас Малваре очень хотелось, чтобы кто-то взмолился.

– Не наделай дел, – буркнула она сестре. – Матушка доверяет тебе важную миссию. Если напортачишь, она пересмотрит вопрос о признании тебя своей дочерью.

Иллиам засмеялась, мелодично и беззлобно, а потом поклонилась.

– Не беспокойтесь, госпожа. Матушка не пожалеет, что выбрала меня.

Вот же стерва…

– Что ж… – Сестра выпрямилась, снова заводя руки за спину. – Мне пора, пожалуй. Проводишь меня?

Мэл неохотно поднялась и прошла с сестрой к двери. Внутри вдруг кольнуло так же, как, когда она думала о расставании с Хестином. Неужели она и по ней будет скучать?

– Забыла! – Иллиам внезапно обернулась на пороге. – Последний вопрос, госпожа, если позволите.

Мэл кивнула, поёжившись снова. В этот раз виной тому и впрямь был сквозняк, лизнувший холодным языком ее голые лодыжки.

– Так каков он на вкус, твой дэв?

Опять она об этом! Г-р-р…

– Я… хм… еще не…

Сестра тихонько засмеялась, так и не дав ей договорить.

– Ох, Мэл… ты совершенно безнадежна.

Нет, думала Малврае, закипая под удаляющийся стук ее каблуков, по Иллиам она точно скучать не будет.

***

Почему она всё еще не воспользовалась своим рабом? Что-то не так с ней? Или с ним? Мэл размышляла об этом уже второй день. За утренней молитвой и за завтраком. Во время обеда и после. Однажды на тренировке она так глубоко задумалась, что едва не угодила под меч Дуррада. Слова Иллиам о ее безнадежности ранили самолюбие, сводили мысли к тому, что дело в ней. Но что в ней может быть не так? Малврае совершенное дитя своего Дома, так говорила госпожа-мать. Лучшее дитя. Избранное и обреченное на путь славы с самого рождения.

И не с кем об этом поговорить. Иллиам давно на пути к колдуну, да даже если бы она все еще и была дома, то скорее подшутила бы над «совершенно безнадежной». Матушка? Нет, она точно разочаруется в старшей дочери после таких разговоров. Младшие сестры слишком малы и не слишком ей близки. Духовные дела – ответственность духовников… Быть может, ей исповедаться в соборе? Тайна, произнесенная в исповедальне, остается тайной – таков закон, один из постулатов, на котором зиждется порядок Юдоли. Храм – место мира, где враждующие Дома могут встретиться без страха получить нож в спину. Эти законы многие столетия назад превратили дикие вечно воюющие племена темных в цивилизованное общество. Мэл нечего опасаться там. Но стоит ли говорить леди Бризанне о своем решении обратиться к жрицам? Она могла бы принять это за недоверие или даже трусость… Труслива и безнадежна. Нет, такого унижения Малврае Алеанурден уже точно не вынесет.

Она решила отправиться вечером, не сообщая о деталях матушке. «Чувствую, что должна воздать Богине», – так она сказала ей, отпрашиваясь в поездку.

– Воздать Богине, – рассеянно повторила матриарх, утопая в докладах. – Почему бы не сделать это дома? Можешь воспользоваться моим алтарём.

Мэл закусила губу.

– Если позволите, госпожа… Я думаю, нам не стоит выглядеть затворниками. Накануне столь большого дела.

Леди Бризанна оторвала взор от бумаг и внимательно посмотрела на дочь.

– Какая мудрая мысль, дитя… Хорошо. Будь осторожна. И оденься, как подобает.

По такому случаю Мэл решила надеть платье цвета темного пурпура. Лиф, тесно обнимающий грудь, ажурные вставки корсета, изображающие паутину, сквозь которую виднелись островки обнаженной кожи, струящаяся юбка в пол с разрезами от бедра и высокие сапоги. Подарок Хестина пришёлся к этому наряду очень кстати. Разглядывая себя в зеркале, Мэл думала о Келтране. Что бы он сказал, увидев воинственный аспект Богини в таком наряде? Бедный паучок, наверное, не нашёл бы слов от смущения.