Какое-то время Оливарес и послушные ему советники успешно противодействовали отъезду Филиппа. Но Изабелла и высшая знать настаивали на том, что без личного примера монарха Каталония навсегда будет потеряна для Испании. Наконец, король впервые в жизни решительно пресёк возражения Совета.

К городам Андалусии обратились с призывом о помощи, дворян и их сыновей заставили вооружиться. Сын Оливареса на деньги своего отца собрал отборный корпус, а королева продала часть своих драгоценностей и потребовала пожертвований для армии от своих дам и священнослужителей, выказав себя достойной дочерью доблестного беарнца.

Когда в Мадрид пришло известие, что Людовик XIII уже под Руссильоном, Филипп IV, наконец, решил отправиться на фронт вопреки возражениям Оливареса.

– Я еду в Аранхуэс, – сказал ему король, – если Вы не хотите присоединиться ко мне, то будете путешествовать сами.

Это был открытый мятеж, но фаворит был слишком опытен, чтобы перечить королю, который, как все слабые люди, был воплощением упрямства, когда принимал решение.

26 апреля Филипп на великолепном коне, с пистолетами у луки седла и мечом на боку, поехал в церковь Аточа, чтобы помолиться знаменитому образу Пресвятой Богородицы, а оттуда отправился в Барахас и Алькала де Энарес.

Королева была оставлена в Мадриде в качестве регента. В помощь ей муж учредил Совет и назначил двух опытных советников: Гарсию де Аро, графа Кастрильо, и маркиза де Санта-Крус. Это регентство Изабеллы отличалось не только своей продолжительностью (два года), но и предоставленной ей большей свободой действий. Также она получала указания от своего мужа посредством обширной переписки.

Что же касается Оливареса, то он оставался в столице так долго, как только мог.

– Граф-герцог боится войны, – насмехались мадридцы.

– Он боится оставить королеву одну, – шептались другие.

Когда же Оливарес, наконец, присоединился к своему повелителю, у него уже созрел план, как перехитрить Филиппа. Два дня были посвящены святилищу Святого Иакова в Алькале, затем были устроены долгие празднества в собственном доме Оливареса в Лечесе, а дальше, уже в Аранхуэсе, почти месяц прошёл в охотничьих вечеринках, турнирах и тому подобном, с частыми визитами королевы. Из-за чего боевой дух в столице упал и люди в отчаянии говорили:

– На испанской земле сейчас три короля вместо одного!

Наконец, благодаря увещеваниям своей жены, Филипп IV 20 мая выехал из Аранхуэса. Оливарес смертельно боялся встречи короля с его кузиной, бывшей вице-королевой Португалии, поэтому, к большому негодованию Маргариты Савойской, ей запретили въезжать в Мадрид и поместили под стражу в Оканье, расположенной по пути следования королевского кортежа.

Предлагая королю посетить по дороге дома знати и святилища и пользуясь любой возможной отсрочкой, Оливарес сумел растянуть путешествие в Сарагосу до 27 июля, когда Арагон уже наполовину был захвачен французами. Въезд Филиппа в город больше напоминал триумфальное возвращение монарха с победой, чем начало кампании. Вскоре после своего прибытия он узнал, что Монзон, древняя столица, оккупирована врагом, в то время как повсюду его войска либо отступали, либо были разбиты. Фактически, Филипп IV был изолирован в двух комнатах, находясь в Сарагосе, под предлогом угрозы для его жизни.

За все месяцы, что он провёл в этом арагонском городе, король ни разу не видел своей армии и не приближался к врагу, и его главным развлечением было наблюдать за игрой в мяч из окна. В сентябре был потерян Руссильон, вскоре пал и осаждённый Перпиньян, и с тех пор каждая неделя приносила какую-нибудь историю о позоре и поражении испанского оружия, в то время как Филипп хандрил в уединении без своих любимых развлечений. Тем не менее, Оливарес был на грани отчаяния. Каждый курьер привозил от Изабеллы из Мадрида ободряющие послания мужу. Сама же королева трудилась, не покладая рук, собирала средства и войска и вкладывала в них душу. Она также использовала это регентство как средство привлечения своего сына к государственным делам. Инфанту на тот момент исполнилось тринадцать лет, и он вместе с матерью присутствовал на некоторых заседаниях Совета и принимал участие в различных публичных церемониях (шествия к Деве Аточской, посещения монастыря Дескальзас Реалес и т. д.). Тем самым Изабелла преследовала сразу две цели. Во-первых, тот факт, что она появлялась в сопровождении будущего короля Испании, позволял ей укрепить собственный авторитет. А ещё таким способом она давала Бальтазару Карлосу наглядные политические уроки. Изабелла была хорошей правительницей, и это регентство позволило полностью раскрыть её талант в этой области. На заседаниях Совета она демонстрировала отличное знание обсуждаемых тем, о чём свидетельствуют её письма королю, президенту Совета Кастилии и графу Кастрильо. Подтверждение о её непрерывной работе есть и в письмах Бальтазара Карлоса.

Изабелла обнаружила, что государственная казна пуста, в частности, из-за неудач в политике Оливареса, но также и из-за неурожая, который привёл к росту цен. Поэтому она решает заложить не только свои оставшиеся драгоценности, но и драгоценности своей дочери, инфанты Марии Терезии, чтобы собрать средства для армии. Под её влиянием то же самое сделали многие придворные дамы. Собранные деньги она отправляет напрямую Филиппу IV или Оливаресу:

– Мне не хочется, чтобы король знал об этом моём пожертвовании, поэтому пусть это будет Вашим вкладом. И поэтому я приказываю Вам попросить его воспользоваться этими украшениями, которых у меня слишком много…

Узнав об этом, дворяне, а также испанское духовенство, начинают оказывать ей помощь. Благодаря участию знати был собран миллион дукатов наличными, а ещё оружие и лошади. Церковь же обеспечила двадцать тысяч военных. Вместе со своим сыном королева наблюдала за подготовкой солдат, что сделало её кумиром народа, который прозвал её «Смелой матроной», заметив контраст между активностью Изабеллы и пассивностью короля и его фаворита. Личным советником королевы выступала её подруга Луиза Энрикес, графиня Паредес, передававшая распоряжения своей госпожи министрам.

Прекрасно понимая, что непопулярность политики Оливареса сильно сказывается на авторитете Филиппа IV и его правительства, Изабелла решает стать ближе к своему народу.

– Смягчив испанскую чопорность естественной французской вежливостью, – пишет Элоди Конти, – она посещала солдат гвардейских корпусов в окрестностях Мадрида, и расспрашивала капитанов насчёт их жалованья, побуждая их хорошо служить королю; заставляла честно вершить правосудие; часто давала советы другим, как вести себя с солдатами… получив большое количество серебра благодаря своей мягкости, она отправляла его королю, и во всех делах вела себя так, что все считали её величайшей королевой, какую когда-либо видела Испания.

Когда Изабелла за короткое время прислала огромную кучу посуды, драгоценностей и сокровищ, которые смогла собрать, Оливарес увидел в этом угрозу для себя. Отчаявшись победить французов на поле боя, он вступил в сговор с Сен-Маром, фаворитом Людовика ХIII, направленный против Ришельё. Однако кардинал раскрыл заговор и казнил Сен-Мара.

В Мадриде королеву поддерживали друзья и советники, которые были врагами Оливареса. Все знали, что Изабелла настроена против министра, и, теперь, избавленная от его присутствия, она не скрывала этого.

– Мои усилия и невинность моего мальчика должны открыть королю глаза, – говорила регентша, – потому что, если он и дальше будет смотреть на всё глазами графа-герцога, мой сын превратится в бедного короля Кастилии, а не в короля Испании.

Когда поздней осенью 1642 года армия Филиппа была разбита при Леганесе, казалось, что последняя надежда исчезла.  Отчаявшийся король был вынужден вернуться в свою столицу в надежде собрать весной ещё одну армию, хотя жители Сарагосы умоляли его остаться и защищать их от французов и каталонцев. Увы! У него не было ни войск, ни денег, чтобы сделать это.