После этого случая, желая искупить свой грех, он преподнёс монастырю два подарка: картину Диего Веласкеса «Распятый Христос» и часы с курантами, которые установили на башне. (Правда, по некоторым свидетельствам, знаменитое произведение живописи монахиням подарил дон Херонимо). Но вскоре король узнал, что его обманули. Оказывается, Тереза, доведавшись от Маргариты о его планах, инсценировала смерть послушницы. По приказу Филиппа граф-герцог надавил на аббатису и Маргарита де ла Крус была вынуждена отдаться монарху.

Когда слух об этой авантюре дошёл до трибунала инквизиции, король и его фаворит получили суровый выговор, а дело дона Херонимо было снова возобновлено. Но Оливарес предстал перед генеральным инквизитором Сотомайором с двумя королевскими указами. Согласно первому, архиепископу предоставлялись звание генерала иезуитов и 12 000 дукатов ренты в обмен на то, чтобы он оставил свой пост и уехал в Кордову. Второй вариант – он должен был отправиться в изгнание в течение 24 часов. Излишне говорить, что выбрал глава Святого трибунала.

Но что делать с документами: протоколами допросов, доносами и т. д.? Агенты Оливареса в Риме приняли решительные меры, чтобы побудить папу потребовать передачи дела Святому Престолу. Испанская инквизиция подчинилась его приказу и отправила все бумаги в Рим со своим доверенным лицом. Один из королевских живописцев, возможно, Веласкес, сделал несколько портретных набросков посланника. Рисунки были в спешке разосланы королевским чиновникам в различных частях Италии с приказом тайно захватить его, где бы он ни появился, и отправить его в королевскую тюрьму в Неаполе. В то же время драгоценный ларец с документами должен был быть передан графу-герцогу в целости и сохранности.

Таким образом, дело было снова замято. Правда, после опалы графа-герцога Вильянуэва был арестован и заключён в застенках инквизиции в Толедо. Только спустя три года Святая канцелярия освободила его, наложив на дона Херонимо обязательство поститься по пятницам до конца его жизни, никогда больше не входить в Сан-Пласидо и не разговаривать с монахинями, а также пожертвовать 2000 дукатов на благотворительность. После чего он отправился в изгнание в Сарагосу, где и скончался. В своём завещании дон Херонимо попросил, чтобы его похоронили в церкви монастыря Сан-Пласидо, покровителем которого стал его племянник. Что же касается Маргариты де ла Крус, то, согласно легенде, в день её смерти куранты на королевских часах смолкли навеки.

Ещё одна скандальная история была связана с прекрасной герцогиней Альбуркерке, женой верного соратника короля. В один прекрасный день, когда Филипп IV играл в карты во дворце, он притворился, что забыл об одном срочном деле, и попросил герцога Альбуркерке занять его место за столом, после чего вышел из зала в сопровождении Оливареса. Альбукерке, зная, что король положил глаз на его жену, также притворился, что испытывает ужасные боли, и выбежал из дворца. Король и Оливарес уже были в его доме, когда внезапное появление хозяина заставило их спрятаться на конюшне.

Герцог с тростью в руке погнался за ними, крича:

– Остановите вора! Они пришли украсть моих лошадей!

После чего начал избивать их, пользуясь темнотой конюшни и запретив слугам зажигать факелы. Тогда граф-герцог, опасаясь за здоровье монарха, решил признаться, что тот, кого он избивал, был их повелителем. В ответ Альбукерке ударил его ещё сильнее:

– Это верх наглости, что воры используют имя Его Величества! Я прикажу отвести их во дворец, чтобы король приказал их повесить!

В конце концов, Филиппу IV удалось сбежать, хотя из-за ран ему пришлось провести некоторое время в уединении.

– На другой день утром герцог Альбукерке получил предписание немедленно отправиться в Бразилию, – пишет Анри де Кок. – Его жена была назначена камер-фрау (главной камеристкой) к Её Величеству королеве, и герцог должен был отправиться один.

В июне 1640 года, когда Филипп развлекался, как обычно, в Буэн-Ретиро по случаю праздника Тела Христова, из Барселоны пришло известие, что каталонцы, доведённые до отчаяния требовательностью и наглостью расквартированного у них разноязычного сброда войск, восстали и вырезали всех солдат и офицеров, которых смогли поймать. От Барселоны через всю Каталонию восставшие пронесли огненный крест с возгласами:

– Да здравствует король!

Но ещё громче были крики:

– Месть! Свобода! Долой правительство!

Изабелла выступила «заступницей каталонских подданных» перед супругом и взяла с Филиппа IV обещание подтвердить старинные каталонские привилегии. Но кастильская знать не желала слышать об этом. Кардинал Борха, сам валенсиец, прямо заявил на Королевском совете в Мадриде:

– Восстание можно утопить только в реках крови.

Филипп IV, поддерживаемый врагами Оливареса, снова потребовал, чтобы ему разрешили повести свои войска против мятежных подданных. Но министр предпочитал развлекать короля, чем дать ему возможность узнать всю ужасную правду. Поэтому в Каталонию был послан маркиз лос Велес с такой армией, какую только можно было собрать, и летом он почти без сопротивления пронёсся по провинции, пока не дошёл до Таррагоны и Барселоны, которые были заняты, по просьбе каталонцев, французскими войсками. Попытка штурма внешних укреплений была предпринята 26 января 1641 года. Битва была отчаянной и кровопролитной, но как раз в тот момент, когда победа казалась гарантированной для кастильцев, ими овладела паника, а атака каталонцев в тыл довершила деморализацию. Барселона провозгласила себя французским городом, в то время как разбитая испанская армия отступила в Таррагону, превратившись в простой сброд. После чего в Каталонию хлынули новые французские войска и Филипп IV, наконец, осознал, что королевство его предков разваливается на части.

Но известие об отделении Каталонии, каким бы ужасным оно ни было, пришло всего через несколько недель после другого удара, который подействовал на короля ещё сильнее. В первые дни декабря 1640 года он возглавил один из любимых им боёв быков, устроенных в честь датского посла, когда курьер с португальской границы доставил почту министру. Вскоре Аллея лжецов и улица Майор заполнились людьми, шёпотом передававшими друг другу ужасные новости. Во дворце и даже на площади, где проходила коррида, все знали или догадывались о случившемся, и всё же никто не осмеливался намекнуть об том королю. Прошло несколько часов, бой быков подошёл к своему обычному завершению, и, вернувшись во дворец, Филипп сел играть в карты со своими друзьями. Неожиданно к нему подошёл Оливарес, весёлый и улыбающийся:

– Я принёс Вашему Величеству отличные новости.

– Что за новости? – спросил король без особого беспокойства.

– В одно мгновение, сир, Вы завоевали великое герцогство и огромное богатство.

– Как так, герцог?

– Сир, герцог Браганса сошёл с ума и провозгласил себя королём Португалии; поэтому Вам необходимо будет конфисковать всё его имущество.

Длинное лицо короля вытянулось ещё больше, а лоб омрачился, несмотря на всю весёлость Оливареса.

– Пусть будет найдено средство от этого, – вот и всё, что он сказал, снова возвращаясь к своей игре.

Граф-герцог же, выходя из комнаты, выглядел таким печальным, будто увидел начало своего собственного падения.

1 декабря 1640 года по Лиссабону пронёсся клич:

– Да здравствует король Иоанн IV!

Восставшие захватили дворец и почтительно препроводили вице-королеву Маргариту Савойскую в монастырь, в то время как остальные испанцы были заключены в крепость. Сопротивления не было, потому что у Испании не хватало сил подавить восстание, и, хотя до конца правления Филиппа IV периодически на границе велись войны за восстановление его власти над страной, Португалия больше никогда не теряла своей независимости.

Недовольство министром быстро росло.

Однажды молодой придворный по имени Луханес бросился к ногам Филиппа в королевской часовне и закричал:

– Ваше Величество, остерегайтесь графа-герцога! Он хочет Вас погубить!